Арне Свинген - В прыжке

Может, и хорошо, что прозвенел звонок. Нет, мне, конечно, разрешили хоть полгода школу прогуливать, но вообще-то только дураки полагают, будто в школу можно вообще не ходить.

На перемене мы с Юакимом отошли подальше к ограде, куда народ почти не забредает. Оказывается, вчера в вестибюле несколько человек играли на тубах – Юаким рассказал. Еще он говорил о новой игре Call of Duty, которая выйдет в ноябре. Но меня он ни о чем не спрашивал. И я не уверен, что хочу этих вопросов. Понять, о чем мне следует говорить, очень трудно. Но если кому-то и рассказывать обо всем, то Юакиму. К счастью, новая Call of Duty будет, похоже, очень крутая. А что тубы я не услышал – и не жаль.

На третьем уроке у нас контрольная по математике. О том, что меня заберут с нее, я Юакиму не рассказал. У меня вроде как будет свой урок по другому предмету. Как у Кена, который заикается и почти ничего не запоминает.

– Не знаю, может, тебе неинтересно… но… но просто все так сложилось, – внезапно выпалил я.

Сперва Юаким не понял, о чем речь, однако потом издал звук, видимо, означающий, что он все понимает. Мы немного помолчали.

– Ты про… про то, что с тобой случилось? – неуверенно спросил он.

– Да.

– Жуть была, да?

Я попытался кивнуть, но не факт, что у меня получилось. Мы стояли во дворе, между школой и свободой, и смотрели куда угодно, но только не друг на друга.

– Ясно, – сказал Юаким.

Ну вот мы вроде как и поговорили. Непонятно, полегчало ли мне, – я ж не знаю, как оно должно быть по ощущениям. Да и не сказал я ничего толком. Но атмосфера, по-моему, стала не такой напряженной – как будто мои слова помогли взломать какой-то очень хитрый замок. Юаким вытащил шоколадку и предложил мне. Сегодня я был не такой голодный, как обычно, поэтому открыл уже было рот, чтобы отказаться, но спохватился и отломил кусочек. Когда-нибудь непременно спрошу Юакима, как он умудряется есть столько шоколада, притом что в брюки его размера у меня нога даже до колена не влезет.

С третьего урока меня забрала директриса, однако будь моя воля – я бы лучше изрисовал листок с заданиями для контрольной. Меня привели в кабинет, где сидел мужчина. Он представился, но имя у него было из тех, что сразу же забываешь. Директриса вышла, а мужчина рассказал, чем он занимается, и сперва я не понял. При чем тут врачи, я же ничем не болею. Мужчина сказал, что он какой-то-там-терапевт. Немного похоже на астронавта, но, наверное, далеко не так круто. Мужчина спросил, как у меня дела, и я ответил так же, как отвечал остальным. Потом он принялся говорить, и все слова по отдельности я понял, а вот смысл в целом – нет. К тому же за окном играли в футбол, и один из игроков невероятно ловко отправил мяч в ворота.

Но вот незадача – мужчина полез ко мне с вопросами. Все ему надо знать – и как обстановка у меня дома, и как себя чувствуют мама с Бертиной. Отвечать я не стал, и тогда он спросил, чем я занимаюсь после школы. Даже уточнил, какие компьютерные игры люблю. Я сказал, что моя любимая игра называется Fist in the Face [1] «В морду кулаком» ( англ .). (Здесь и далее прим. пер.) . Психотерапевт подтвердил, что да, мол, игра хорошая. Прикольно, потому что такой игры нету, я сам ее выдумал. Он спросил, часто ли я в нее играю. Да, каждый день, примерно часов по десять, иногда всю ночь сижу, а порой даже во время завтрака не останавливаюсь. А вот как мне кажется – в этой игре не многовато ли насилия? На это я ответил, что эта игра – симулятор автогонок, а называется так, потому что игроки гоняют на «корветтах». Он ведь слыхал про такую машину – Corvette Fist XL? Удивительно, но он и про машину такую тоже слыхал. Я добавил, что еще играю в Back in Hell и Kill the Killer [2] «Назад в ад» и «Убей убийцу» ( англ .). , но не так часто, и что Corvette Fist XL просто обожаю. Да-да, дядька отлично знаком со всеми этими играми. Может, психотерапевт – это как раз специалист по всяким штукам, которых не существует?

Дальше он опять пустился в расспросы, вновь принялся выпытывать, как идут дела. Вскоре я стал отвечать, что не знаю. Это же почти правда – он спрашивал о том, о чем я сам и не задумывался. Мог бы, конечно, подумать, но не уверен, что это помогло бы. Дядька сказал, что иногда поговоришь – и становится легче. Это все равно что тяжелый рюкзак снять. И если тебе пришлось нелегко, то желательно обо всем выговориться. Я спросил, то же ли это самое, что сбросить вес. Он озадаченно посмотрел на меня, а затем ответил, что нет, не совсем, но, возможно, что-то вроде. Он что же, считает меня жирным? Нет-нет, конечно же, нет. Но врать несложно, а вот лицо тебя все равно может выдать. Поэтому я сказал, что про рюкзак это он верно подметил, однако я не уверен, что отдать этот рюкзак именно ему будет правильно.

Да, заставить себя трудно, с этим он согласен, но в конце концов лучше мне рассказать ему обо всем. Собственными словами. В моем собственном темпе.

– Пожалуйста, – он успел два раза это повторить за то время, пока я дошел до двери.

– Пацаненку и впрямь худо. Да и неудивительно. Но не поступи он так, как поступил, – все могло выйти еще хуже, – сказал дедушка маме, остановившись в коридоре.

Вообще-то они и не думали, что я это услышу, но перед этим я сидел на кухне и уже собрался было подняться в комнату, которую отвели нам с Бертиной. Бертина как раз спустилась в гостиную, а значит, я мог посидеть в одиночестве. А теперь так сложилось, что я стою под дверью и подслушиваю, хотя мне и самому больше хотелось подняться и ничего не слышать.

Мама сказала, что все это тяжко, бессмысленно и непонятно. Во всяком случае, как она сказала, не дедушкино это дело – советы давать. Если уж кому и говорить ей, как поступить, то никак не ему. Ничего удивительного: мама с папой всегда говорили, что дедушку слушать нельзя и поступать так, как он, – тоже. Впрочем, мы его почти что и не видели, так что с этим трудностей не возникало.

Дедушка ответил, что прекрасно понимает – сам он тоже много глупостей натворил и дедушкой был не самым лучшим, но прямо сейчас в семье кое-кому особенно больно. Мама ответила, что особенно больно тут ей. Да-да, дедушка это понимает, но мама-то взрослая. Мама не поняла, к чему он клонит. Как будто взрослым не бывает больно. Дедушка возразил – он толкует совсем о другом. Но мама больше не пожелала слушать. С какой стати дед вообще указывает, что ей чувствовать. Пользы от него и правда никакой! К тому же у нее есть с кем поговорить. По-моему, она имела в виду Берит. А может, и Карла, хотя разговорчивым того я не назвал бы.

Но дедушка не сдавался. Он сказал, чтоб мама не забывала – мне всего тринадцать, а случившееся ребенку не по зубам. Надо, чтобы за мной приглядели, и желательно, чтобы еще без нравоучений обошлись. Чтобы не особо цеплялись за то, что я сделал, помогли вновь стать самим собой. Мама ответила, что если уж дед так отлично все понимает, пускай он и занимается мной. А ей сейчас и самой поддержка не помешает, и пока я рядом, выяснить хоть что-то совершенно невозможно.