Лариса Шевченко - Надежда

Задерживаться у крыльца дольше я не могла. Пришлось покинуть интересного рассказчика. Позже узнала, что седой мужчина – это дядя Гоша – друг детворы нашей улицы.

ДЯДЯ ГОША

Рядом с нашим домом находится магазин, и сторожем при нем работает дядя Гоша. Вообще-то по-настоящему, его зовут дядя Игорь. Он инвалид войны. Нога у него железная. Он добрый и веселый человек. Мы с удовольствием слушаем его байки про войну. А историю про его ногу, которая «родемая» от взрыва мины заковыляла в воздухе, как старая кочерга, мы знаем наизусть. Рассказывает он легко, интересно. На наши головы падают самолеты, в тыл отступают измученные солдаты, пули и снаряды разрезают предутренний туман. Но нам не страшно. Мы вместе с ним преследуем врага до Берлина. Юмор, солдатские негрубые шуточки, красивый русско-украинский мягкий говор заражает нас своей бесконечной верой и восторженной любовью к простым солдатам, уважением к их уму, расторопности, деловитости, сноровке. С дядей Гошей мы словно дышим воздухом той канувшей в лету героической эпохи. Мы всегда с нетерпением ждем его дежурства. А так как мне приходится уходить раньше всех, то я прибегаю первая, чтобы не пропустить хотя бы начало разговора.

А сегодня никто не поднес дяде Гоше ни чарочку, ни кружку пива, и он сидел на крыльце задумчивый, грустный.

– Дядя Гоша, еще расскажите про войну. Почему Вы молодой, а совсем седой? – обратился к нему самый старший из нас, тринадцатилетний Володя.

– Хорошие вы ребята. Люблю всех вас, – сказал он, обнимая и крепко прижимая к груди стоявших рядом самых маленьких.

Костыль упал. Кто-то тут же подхватил его и поставил рядом. Дядя Гоша пригладил ежик густых коротких волос и начал:

– А случилось это зимой 42-го…

Он вдруг замолк и неожиданно спросил:

– Ребятки, а было ли в вашей жизни такое, что тронуло душу или пролетели годики незаметно без боли, без радости?

Мы переглянулись и задумались. Первый заговорил шестилетний Васек:

– Мне недавно было плохо. Я засунул шарик себе в нос. Мама повела меня к доктору. А та начала говорить страшные вещи про то, что теперь в нос надо проволочку вставлять, укол делать и еще много всякого ужасного. Я так испугался, что закричал во все горло: «Не хочу!» Тут шарик пулей вылетел из ноздри. Взрослые захохотали. Мне стало обидно, что они не понимают моего страха, и я заплакал.

Дядя Гоша поцеловал Ваську в затылок и успокоил:

– Сынок, все они понимают. Ты на них не обижайся. Просто они забыли, как сами были маленькими.

Тихоня Эля начала рассказ почти шепотом:

– Мне тогда было семь лет. Папа ушел на рыбалку. Вдруг поднялся ветер. Небо заволокло черными тучами. Потом пошел град. За окнами бушевал ураган, а может, даже смерч. Деревья трещали, а некоторые вырывались с корнем. Мне стало страшно за папу. В голову полезли плохие мысли. Мама, не в силах ожидать папу дома, вышла на веранду. Я осталась в комнате одна. На тумбочке в углу у нас стояла икона. Я встала перед ней на колени и принялась просить Бога уберечь моего папу от беды. Пыталась вспомнить все молитвы, которым учила меня бабушка. Вспомнила «живые помощи…». Скоро папа вернулся живой и здоровый. Он прятался от урагана в огромной железной трубе. А у меня было такое чувство, что это я спасла ему жизнь.

– А я помню цветы, яркие шары, красные флаги и много-много людей, потому что было 1 Мая, – заторопилась рассказать свою историю Ирина. – Рядом со мной шли родители с моей маленькой сестренкой. Они все время останавливались, чтобы ее перепеленать или успокоить. Она почему-то все время кричала. Мне совсем не уделяли внимания. Я шла и думала о том, что теперь им совсем не нужна. Никому! Ни папе, ни маме! И вдруг поняла, что потерялась. Сначала удивилась, затем испугалась и заревела во весь голос. Молодой дядя поднял меня на руки и понес, выкрикивая: «Потерялась девочка!» А тетя, которая была с ним, громко и весело кричала: «Продаем голубоглазую красавицу лет пяти. Торопитесь, папа и мама!» И тут я услышала родной, знакомый голос папы. Он был испуган и обрадован одновременно, но его радость не шла ни в какое сравнение с моей.

– Я раньше маленькая и глупая была. Верила, что есть страна, где в садах на деревьях растет всякая еда и одежда, мечтала попасть туда и наесться всякой вкуснятины, – весело сообщила Кира. – А раз собирала я с подружками на лугу одуванчики и обнаружила на кончиках стеблей белый сок.

– Это молоко? – спросила я старшую сестру Алену.

– Да. Из цветов делают молоко, а потом продают в магазине, – пошутила она.

Я поверила и, морщась, лизала стебли. А вечером мы с мамой пошли на речку. Все сидели на лугу, усыпанном одуванчиками. Я сорвала цветок и снова увидела выступивший белый сок.

– Мама, это молоко? – спросила я снова.

Но она в это время беседовала с подругой и не захотела ничего мне объяснять, а только сказала:

– Ой! Не бери в рот, а то умрешь. Это яд.

У меня внутри все похолодело. Сердце заколотилось, а потом, как мне показалось, стало останавливаться. Не знаю, как дошла домой. Помню только, что перед тем, как лечь в кровать, поцеловала маму и попрощалась с игрушками. Слезы текли по щекам. Мне было очень жалко маму. «Она подойдет завтра к кроватке, а я мертвая. И я уже не буду бегать наперегонки с ребятами. Кто будет носить мои любимые черные сандалики?» – думала я. Проснулась от солнышка. «Я не умерла?» – была моя первая мысль. Выбежала на улицу, а там никого. Тишина. «А может, все-таки умерла?» – вновь испугалась я. Вдруг слышу голос мамы: «Ты куда в такую рань раздетая?» «Мамочка!» – бросилась я к ней на шею со слезами. На этот раз мама, хоть и спешила на работу, но все же выслушала меня внимательно, успокоила и просила больше никогда не пробовать сок растений, так как среди них на самом деле встречаются ядовитые. Я была счастлива, что моя жизнь продолжается.

– Мой папа работает на сахарном заводе, – начала Света. – И вот однажды там под высоким напряжением сгорел электрик. Говорили, что от него остались только кирзовые сапоги. В тот день я впервые поняла, что и с моим папой тоже может произойти несчастье. Мой папа – машинист на маневровом тепловозе. Я боюсь, что тепловоз может переехать его или завод взорвется, а папа в это время будет рядом. Когда мы идем на речку, я боюсь, что папа утонет. Это как наваждение. Страх потерять папу преследует меня до сих пор.

– Ты уже большая и должна понимать, что несчастные случаи бывают очень редко. Твой папа умный и сильный. А про электрика я знаю. Под праздник это случилось. Выпил он много, контроль над собой потерял. Водочка ни профессора, ни рабочего не жалеет. Трудно теперь его жене с тремя малышами, – вздохнул дядя Гоша.

Тимка шмыгнул носом и тоже решил высказаться: