Надежда Васильева - Про Дуньку, которую знали все

Мысли стали путаться, рассеиваться в навалившейся дрёме, и Дунька наконец уснула. В эту ночь ей приснился Крезик. Он бегал по ясному лазурному небу с опущенной головой, будто искал кого-то, но почему-то был не чёрным, а ослепительно-белым, как и эти мягкие, словно ватные, облака, которые он так тщательно обнюхивал. Дунька стала звать его. Он услышал, потому что стал крутить головой, прислушиваясь к чему-то. А потом вдруг вылез из-под кровати, но уже не белым, а чёрным. Радостно подпрыгивал, норовя лизнуть в губы. Дунька метнулась в кухню, чтобы угостить его конфетой, но Крезик выпрыгнул в окно. Дунька за ним. Они с Крезиком долго летали по звёздному небу, не чувствуя тяжести своих тел, были лёгкими, как пушинки. И даже могли перепрыгивать с крыши одной пятиэтажки на другую. И это Дуньку почему-то нисколько не удивляло. Наоборот, от восторга захватывало дух.

Утром просыпаться Дуньке не хотелось. Ох уж эта мама! Вечно прервёт самый сладкий сон! Но мама так умоляюще смотрела на неё, так ласково гладила по плечу, что Дунька всё-таки потянулась и стала нехотя одеваться. В школу шла вялой макаронной походкой, цепляясь ногой за ногу.

В классе стоял привычный галдёж, который гулко бил по ушам. Слышать этого не могла. Закрыв уши руками, поплелась к своему столу. Скинув с плеч рюкзак, плюхнулась на стул и, опершись локтями о стол, спрятала лицо в ладони. Шум в классе стал стихать. Скорее чувствовала, чем видела вытаращенные на неё удивлённые глаза одноклассников. Такой серьёзной Дунька была впервые.

Наконец в класс вошла Елена Сергеевна. Изумлённо посмотрела на притихших ребят и остановила свой взгляд на Дуньке.

– Дуня, что-то случилось? – подойдя к её парте, тихо спросила учительница.

От её участливого голоса у Дуньки из глаз брызнули слёзы, а из горла вырвалось какое-то сдавленное мычание. Слышала, как задвигались ребята. Они окружили её тесным кольцом, тревожно дышали на неё со всех сторон. И Дунька выдохнула:

– У нас вчера Крезик умер! И это моя вина! Я ему кость дала, которой он подавился!

Воцарилась минута скорбного молчания. Кто-то сочувственно шмыгнул носом. Кто-то прошептал: «Как жалко! Бедный Крезик!» А Елена Сергеевна сказала:

– Когда я была маленькой, у нас в семье тоже была собака. Она попала под машину. Я несколько дней плакала. Собака – ведь она как член семьи. Смерть домашнего любимца – большая трагедия. Но это нужно как-то пережить. Постарайся не думать о случившемся. Переключи внимание, слушай урок. И боль потихоньку утихнет.

Прозвенел звонок. Все побрели к своим партам. Урок начался непривычно тихо. И хоть все ребята старательно выполняли задание, Дунька нет-нет, да и ловила на себе их участливые взгляды. Значит, не такая уж она, Дунька, плохая.

Три дня в классе царило траурное спокойствие. На четвёртый день, как сказала бы баба Зоя, «бес снова боднул Дуньку в ребро».

После уроков домой идти не хотелось. Крезика больше не было. Никто дома её не ждёт, не завиляет приветливо хвостом, не будет стоять сусликом на задних лапах, выпрашивая печенье. И до того на душе горько стало, хоть волком вой! А тут ещё эта техничка!..

Намывая полы в пустынном коридоре, старуха ни с того ни с сего вдруг набросилась на Дуньку:

– Давай шагай мимо, да быстрее! Плетёшься еле-еле!

От такой неслыханной грубости Дунька поначалу даже опешила. Техничка была новенькой, возраста бабы Зои. Бывшая уборщица, молоденькая Танька, никогда с ней, Дунькой, не связывалась, тихонько «посылала» беззлобным матом на все четыре стороны. А эта!.. В каком-то смешном чепчике и затрапезных спортивках знай себе шаркает «лентяйкой» по крашеному полу.

Какое-то время Дунька тупо смотрела на выбившуюся из-под чепца и взмокшую от работы прядку волос женщины, а потом… её прорвало:

– Кто тебя учил так пол мыть?! Только грязь размазываешь!

– Иди отсюда! – сняв со швабры мягкую фланелевую тряпку, замахнулась та на Дуньку. – И не топчись на мокром полу!

– Да что ты говоришь?! – по-петушиному захлопала себя по бокам Дунька.

И уже нарочно пошла нарезать круги по вымытому полу своими пыльными подошвами, поддразнивая техничку куриным квохтаньем.

– Кто только таких уродов на свет божий рожает?! – зашлась в гневе тётка.

– Родили – тебя не спросили! – зло выкрикнула задетая за живое Дунька. И изо всех сил пнула ногой ведро с водой. – Что вылупилась?! Вытирай давай! Работа дураков любит!

И пока та что-то истошно орала вслед, Дунька знай себе напевала:

И снова на бедную голову Елены Сергеевны посыпались жалобы. Она, рыдая, обещала директору подать заявление об уходе, если Цыганову не уберут из её класса. Дуньке этого совсем не хотелось. Учительница была доброй и, самое главное, незлопамятной. Когда на Дуньку нападала немота, у Елены Сергеевны лицо светилось от счастья и она превращалась в настоящую красавицу. Большие серые глаза её прямо-таки искрились, на щеках появлялись игривые ямочки, и даже спина выпрямлялась. На глазах у всего класса она начинала перед Дунькой заискивать: «Дуняша, ты уже справилась с заданием? Какая молодец! За работу на уроке я сегодня тебе ставлю „пять“!»

Такой поворот дел Дуньке был по нраву. За пятёрку маман дома обычно отстёгивала ей на мороженое. Обращение «Дуняша» тоже льстило. Мать в добрые минуты называла её так же.

Какое-то время дисциплину в классе Дунька не нарушала, на уроках занималась своими делами: рисовала платья бумажным куклам и придумывала карикатуры на одноклассников, благо цветные карандаши в специальных пластмассовых стаканчиках у всех стояли на партах. К изогнутой в вопросительный знак фигурке Светки Тимохиной пририсовывала её узкую лисью мордочку. Круглую, похожую на румяный блин физиономию Юрки Блохина изображала с зелёной соплёй, висящей до нижней губы. Горластому Кольке Ручкину вместо рта рисовала бублик. Толстуха Вика Воробьёва была у неё розовой свинкой. Маленький и пакостный Вовка Ершов – юрким колючим ершонком. К голове сплетницы и ябеды Лизки Капраловой приделывала огромные уши и длинный извивающийся язык. Танька Фролова представлялась ей серой крысой с ощеренным ртом и жёсткими усами.

А вот как изобразить Гальку Сорокину – над этим долго голову ломала. Сорокина старалась подражать Елене Сергеевне. Все эмоции учительницы, словно в зеркале, тут же отражались на Галькиной физиономии. Наблюдать за этим было забавно. И Дунька могла долго постреливать глазами, переводя любопытный взгляд с лица учительницы на Гальку. А когда ей это надоедало, начинала сама передразнивать мимику Елены Сергеевны. Эх, жаль, что нет у неё планшета, а то бы можно было сделать, как там это называется… «сэлфи», что ли, а потом сравнить с оригиналом. Но о планшете оставалось только мечтать. Матери и на захудалый мобильник денег было не скопить. Но это Дуньку не колыхало. Кому ей звонить? К тому же за разговоры ведь тоже платить надо.