Шарон Крич - Моя вторая жизнь

– Что это такое?

– Ты не знаешь, что такое анчоусы? – удивилась она. – Такие маленькие-маленькие рыбки. Очень солёные.

Я уставилась на них. Больше всего они напоминали раздавленных сороконожек. Я сняла их с пиццы и спрятала под куском теста.

– Слушай, – сказала Лила. – Никто не говорит по-английски! Здорово, правда? Мы можем говорить что угодно, и никто не поймёт.

– Дядя говорил, что большинство местных жителей знают английский. А вот мы их не понимаем.

– Правда? – спросила Лила. – Ну, спасибо, что предупредила. Я могла сказать что-нибудь, о чём потом пожалею.

Но я не могла представить, что она может сказать что-то, о чём может потом пожалеть, или что я буду против этого возражать. Мне нравилось сидеть с ней за столом под открытым небом, словно у меня на самом деле появилась подруга, выступившая из толпы незнакомцев.

В центре площади жонглёр подбрасывал красные мячики. Голуби ходили по брусчатке и что-то клевали. По всем четырём сторонам площади стояли высокие здания. Гору я не видела. Я знала, что она где-то там, за домами, за деревьями, но с места, где мы сидели, я её не видела и чувствовала себя в безопасности.

Эта гора словно вглядывалась в меня. Она была такой тёмной и большой, всегда высилась где-то рядом, закрывая всё собою. А ещё она была похожа на горы, где я жила с семьёй, – и, соответственно, постоянно напоминала, что никого из них рядом нет.

Иногда она даже застигала меня врасплох. Я думала о чём-то другом – может быть, о колоколах Сан-Аббондьо или узких, извилистых улочках Швейцарии, – а потом видела гору и вспоминала о семье, и мне было стыдно, что я не думала о них и что мне даже начинало понемногу нравиться в этом новом месте.

Что, если я полностью адаптируюсь? Что, если я забуду о них, а они забудут обо мне?

Когда мы вернулись в гостиницу Лилы в Монтаньоле, её отец сидел на террасе, подставив лицо солнцу. Лила представила меня.

– Американка? – спросил он. – Твой дядя – директор? Надеюсь, он знает, что делает.

И он засмеялся, но его смех был не тёплым, как у Лилы, а холодным и насмешливым. Позади него над долиной летел на малой высоте изящный реактивный самолёт авиакомпании «Кроссэйр», напоминавший красно-белую летучую рыбу.

Уходя, я обернулась, чтобы в последний раз на них посмотреть. Лила смотрела на отца, а тот показывал на неё пальцем, словно предупреждая. Она похлопала его по плечу и засмеялась, и я слышала этот смех ещё долго, пока спускалась с холма. Я слышала его на протяжении всего пути с Коллина-ди-Оро. Даже после того, как его уже точно невозможно было бы слышать.

Сны Доменики Сантолины Дун

Я была анчоусом, плывшим на облачке, и тут мимо пролетела птица. Птица смеялась, смеялась и смеялась. Она летела к горе. Я хотела сказать: «Берегись, берегись», но я была неговорящим анчоусом. А потом я провалилась через дырку в облаке и полетела вниз, вниз, вниз. Я так и не упала. Я проснулась.

Миссис Стирлинг, основательница и хозяйка школы, прибыла в город за день до открытия. Судя по тому, как трепетали преподаватели и рядовые сотрудники в ожидании её визита, можно было подумать, что приезжает сама королева. И в какой-то степени, встретившись с ней, действительно чувствуешь, словно в самом деле встретился с королевой.

Я не знаю, сколько ей лет. Сама она говорила, что ей сто пять, но явно в шутку. Кто-то предполагал, что ей шестьдесят, или шестьдесят пять, или семьдесят. Но я так не думала. По тому, как она себя вела, ей трудно было дать даже шестьдесят.

У неё была копна седых волос, она носила чёрные платья с низким вырезом, длинное перламутровое ожерелье, огромные блестящие серёжки и чёрные туфли на шпильках. Это была её униформа, и она меняла её очень редко и совсем чуть-чуть – например, надевала красные туфли на шпильках вместо чёрных. Миссис Стирлинг была очень элегантной, и, когда она вплывала в комнату, все поворачивались и смотрели на неё. Она знала почти всех по именам и бегло говорила по-английски, по-французски и по-итальянски, причём могла мгновенно перейти с одного языка на другой.

Её дом, Каса-Стирлинг, огромное четырёхсотлетнее каменное здание с высокой колокольней, стоял на самой границе территории школы. У миссис Стирлинг были дома и на территориях других её школ во Франции, Испании и Англии, а ещё вилла в Италии, и она проводила жизнь в разъездах из одной школы или дома в другой, обычно задерживаясь не больше чем на неделю.

У миссис Стирлинг был синий «Вольво», и все знали, что она часто превышает скорость и её заносит на поворотах. Она могла в любой момент сказать «Уезжаю в Англию», сесть за руль и ехать день и ночь через всю Швейцарию и Францию, потом добраться на пароме до Англии и ехать дальше до самой школы. Но если она очень торопилась, то летела самолётом.

Впервые я встретилась с ней в день приезда учеников на открытие школы. Она устроила чаепитие на террасе, люди то заходили, то выходили оттуда. Дядя Макс сказал, что я должна пойти с ним и тётей Сэнди и что миссис Стирлинг «с нетерпением ждёт» встречи со мной. Я не могла даже представить, почему, и очень нервничала, думая, что вот сейчас она на меня посмотрит и крикнет: «Голову ей долой!»

Но она оказалась совсем не такой. Она взяла меня за обе руки, сказала, что у меня очаровательное имя и личико и что она невероятно рада, что я учусь в её школе, а ещё она невероятно рада, что дядя Макс и тётя Сэнди тоже здесь.

Я подумала, что она, должно быть, просто номинальная фигура, как английская королева, и на самом деле ничего не делает, но и тут оказалась неправа. Дядя Макс сказал:

– Она знает обо всём, что происходит, и если ей что-то не нравится, она говорит: «Измените!» или «Исправьте». И она имеет в виду «Сейчас же, немедленно!»

Он выглядел немного испуганным.

– Но я думала, что вы здесь босс, – сказала я.

– Нет, – ответил он. – Босс здесь она, и я этому рад.

– Почему?

– Потому что она знает, что делает. Я не всегда с ней соглашаюсь – посмотрим, как пойдёт, – но у неё невероятные инстинкты. Взгляни, как она тут всё устроила…

Он обвёл рукой территорию школы: виллу, широкие газоны, крытый бассейн, общежития, а также прохаживавшихся по дорожкам родителей и учеников.

– Она начала с нуля, а учеников у неё было всего двое – собственные дети. А сейчас посмотри…

Миссис Стирлинг быстрым шагом направлялась к нам, копаясь в корсаже платья. Она выудила оттуда помаду, открыла её, накрасила губы (без зеркала, что меня очень впечатлило), а потом убрала помаду обратно.

– Дорогой, – сказала она дяде Максу. – Найдите, пожалуйста, ту очаровательную семью, которая сегодня с утра приехала из самой Осаки. По-моему, тут какая-то проблема с оплатой обучения. Разберитесь, пожалуйста, в бухгалтерии.