Владимир Майбородюк - Приключения Пиноккио – 2, или Тайна золотых монет

В груди у охранника захрипело и, будучи не в состоянии продолжать, он закашлялся. Болезненно при этом кривясь и хватая ртом воздух…

– Нет-нет, прошу вас, мисс, – заговорил он потом снова, и не смотря на то, что молодая женщина пыталась ему в этом воспрепятствовать, легонько прикрыв его рот своей ладонью. – Позвольте, позвольте мне продолжить, мисс. А то мало ли что… Вдруг мне больше не представиться такой возможности… Да, возможности поговорить с молодой, красивой, заботливой девушкой… – Кстати… – тут охранник снова закашлялся и поэтому ему пришлось сделать небольшую паузу, – кстати, коллеги по работе зовут меня Неразговорчивый Джон. Неразговорчивый Джон, вот как! Так называют меня все мои друзья. Как вы думаете, почему? Ну да, тут совсем не трудно догадаться, правда? Верно, потому, что из меня и слова лишнего никогда не вытянешь. Я привык больше делать, чем говорить. На работе, и дома… А вот сегодня… Ну что ж, как говориться, бывают исключения из правил. Сегодня у меня что-то не сложилось. Как говорится, что-то пошло не так. Но сами подумайте, мисс… Подумайте сами, мог ли я вот так вот запросто стрелять в человека? То есть открывать огонь на поражение без предупреждения? Ну, вот, теперь вы и сами видите, что не мог…

Неразговорчивый Джон замолчал, и, облизнув пересохшие губы, повернул голову в сторону тихо журчавшего фонтана. – Вот ведь незадача, а? Вы, мисс, тоже, наверное, так считаете?

– Нет, нет… Все будет хорошо… Прошу вас, Джон, успокойтесь… Не нужно больше ничего говорить, – вполголоса, односложно и коротко отвечала раненому молодая женщина. – А то, если ваши друзья узнают, что, разговаривая со мной, вы мне и слова не давали вставить, они дадут вам новое прозвище… Болтливый, извините меня, Джон…

– Ну вот еще, – улыбнулся дрожавшими губами, чуть приподняв брови, Джон, – Как, скажите пожалуйста, они могут об этом узнать? Если только вы им не расскажете… Когда… Ну, когда… – А у вас есть дети? – счел вдруг нужным поинтересоваться Джон, так и не закончив начатую фразу. И продолжил, торопясь, и не дожидаясь ответа той, к которой он обращался. – А у меня двое ребят. Высоченные такие, выше меня, парни. Да… Только вот когда я теперь увижу их?… И увижу ли? Мало ли что может случиться, знаете ли…

Неожиданно продолжавшиеся на протяжении всего ее разговора с раненым негромкие всхлипывания молодой женщины прекратились. И тогда охранник, с трудом поворачивая голову, удивленно осмотрелся по сторонам. Джону показалось, что это чей-то совершенно незнакомый ему голос, голос, который он до сих пор еще не слышал, голос, который мог принадлежать кому угодно, но только не испуганной, сидевшей рядом с ним молодой женщине, произнес уверенно, жестко и отчетливо: – Увидите! Обязательно увидите, сэр! И очень скоро. Джон, я вам это обещаю!

С этой самой минуты поведение молодой женщины заметно изменилось. И хотела она того или нет, но то, как она повела себя дальше, привлекло к ней всеобщее внимание.

Явно чем-то озабоченная, она обратила свой взгляд на экстремистов и стала открыто и упорно смотреть им под ноги, словно стараясь рассмотреть там нечто такое, о существовании чего было известно лишь ей одной.

– Моя туфелька! – Беспокойство, казалось, вмиг оставило женщину; теперь она безмятежно улыбалась, указывая пальцем туда, где у стойки, отделявшей служебные места по всей длине зала от остальной его части, за спинами вооруженных бандитов одиноко лежала на полу ее утерянная вещь. Да, это была ее туфелька! Туфелька, с которой ей, помимо ее воли, пришлось расстаться. И расстаться при обстоятельствах, пожалуй, более драматичных, нежели те, что были описаны Шарлем Перро в его известном очень многим из нас бессмертном произведении…

Да, по-видимому, молодая женщина хотела, во что бы то ни стало и сейчас же, вернуть себе свою туфельку… Она аккуратно и быстро сложила оказавшийся рядом с ней чей-то пиджак, очевидно, брошенный его хозяином в панике и возникшей неразберихе, и бережно подложила его раненому под голову. А затем, легко разжав пальцы руки Джона, руки, которой тот изо всех остававшихся у него сил пытался удержать ее, решительно направилась к своей цели.

Скажем сразу, что, как и следовало ожидать, такие действия обнаружившей свою пропажу молодой женщины не встретили одобрения ни у одной из сторон. Удивленные ее странным поведением заложники, глядя на нее, испуганно перешептывались между собой. И действительно, у людей в их положении были все основания опасаться неадекватной реакции бандитов, которых такой, на взгляд добропорядочных, смирных граждан, безрассудный поступок мог не на шутку разозлить.

В свою очередь экстремисты готовы были, не раздумывая, мгновенно пресечь любые действия заложников. И особенно действия, которые могли дестабилизировать обстановку и помешать, таким образом, осуществлению их планов.

Однако поступок молодой женщины, потерявшей, казалось, от переживаний голову, а вместе с ней и способность трезво оценивать свои действия, как ни странно, привел их в кратковременное замешательство. Поэтому-то угрожающее рычание, вырвавшееся из глоток Волков Генджера и должное означать серьезное предупреждение, прозвучало с некоторым опозданием. Но женщина продолжала идти вперед, словно не слыша адресованных ей экстремистами грозных окриков. Идти, одной рукой бережно прижимая к груди остававшуюся у нее вторую туфельку. Так, как будто та действительно была сделана из хрусталя, и при любом ее неосторожном движении могла упасть на пол и разбиться. А другой – то раз за разом поправляя перекосившееся на носу очки, то протягивая ее вперед и слегка балансируя ею, так, как делают это люди, которым их очки очень слабо помогают различать окружающие их предметы, встречающихся им по дороге людей и саму ее, эту дорогу…

Очевидно, схватившие ее мужские грубые руки причинили молодой женщине боль. Она негромко вскрикнула, и, словно пытаясь защититься, выставила руки вперед. Все еще сжимая в одной из них свою со стальной подковкой на высоком каблуке туфельку.

– Черт тебя подери! – прорычал вдруг схвативший женщину бандит с лицом, искаженным гримасой то ли боли, то ли злобы. – Это еще что такое, проклятие на твою голову?! И, с силой оттолкнув заложницу от себя прямо в широко расставленные волосатые лапы другого экстремиста, он с удивлением и недоверием уставился на появившуюся у него на предплечье глубокую царапину.

– Проклятие! – гневно воскликнул в свою очередь волосатый, тут же выпуская женщину из рук и отстраняясь от нее. – Пусть ракшасы царапают тебя в аду! Так же, как ты поцарапала здесь и сейчас меня! – Клянусь стоптанными башмаками, выставленными паломниками у парадного входа храма Чидам – Барам, – это сделала она! – И одной рукой указывая на молодую женщину, бандит продемонстрировал товарищам длинную, с выступившими на ней капельками крови, царапину на другой. Царапину почти такую же, как и у первого пострадавшего. – Да, эта сумасшедшая поцарапала меня! Набойкой на каблуке своей чертовой туфельки!