Михаил Фёдоров - Два всадника на одном коне

Я подкинул вторую плашку и взмахнул мечом. Деревяшка целёхонькой отлетела в сторону. Нет, я это так не оставлю. Я подкидывал и бил мечом, подкидывал и бил. Но всё без толку. Так и не получилось у меня больше в тот вечер разрубить плашку…

А ночью меня разбудили крики и топот. Едва продрав глаза, я подошёл к окну. Внизу царила суматоха. Вдалеке виднелись отблески большого пожара, отовсюду доносились крики. Небольшой отряд дружинников взбирался на стену, в открытые ворота кремля горожане загоняли скот, под окном пробежал кто-то, сжимая целую охапку стрел. Что это? Неужели на Рязань напали? И Олега ведь в городе нет – ушёл с дружиной, здесь только сотни три ратников осталось. В считаные мгновения я оделся, схватил меч и выбежал на улицу.

Те из рязанцев, кто жил рядом с кремлём, успели спастись сами и спасти скот. Двор кремля был плотно забит мычащим и блеющим стадом. Дружинники на стенах спокойно, без суеты, готовили луки и примерялись, как удобней стрелять из-за зубцов. Я поднялся на стену, увязавшись за молодыми дружинниками, нёсшими стрелы и сулицы.

У башни, что возле главных ворот, на стене стоял боярин Глеб, который два года назад отогнал ордынцев от нашего села, и напряжённо всматривался в ночь, где трепыхались на ветру языки пламени. Горел уже почти весь город, даже стены, сделанные из толстенных дубовых брёвен.

Где-то вдалеке слышался шум битвы. Видно, те горожане, кто не успел добраться до кремля, старались подороже продать свои жизни. Пламя в ночи разгоралось всё сильнее. Внезапно из него, как бесы из пекла, показались всадники. Это были уже знакомые мне ордынские воины. Они на полном скаку устремились к воротам, куда как раз загоняли последних коров, – похоже, хотели воспользоваться оплошностью защитников кремля.

Ордынцев было много, сотен пять. Они скакали быстро, очень быстро, выпуская на скаку стрелу за стрелой куда-то вверх, на стены. Я стоял и смотрел на всё это разинув рот. Вот он – настоящий бой, к которому я готовился два года после сожжения нашего села.

Меня больно пихнули в бок:

– Чего стоишь? Стреляй.

Я оглянулся, но дружинник уже отошёл к краю стены и, спрятавшись за зубцом, выцеливал кого-то из лука. Трен-н-нь! Он, на миг выглянув из-за укрытия, выпустил стрелу и тут же опять спрятался, потянувшись к саадаку.

Только тут я сообразил, что сжимаю в руках лук со стрелами и сулицу. А меч у меня и так постоянно на поясе.

Лучники стреляли часто и сумели остановить первый натиск ордынцев, которые откатились на безопасное расстояние, оставив перед кремлём десятка два поверженных воинов. В это время внизу успели закрыть центральные ворота и запереть их на толстенный дубовый брус, потом на второй. Всё! Теперь, чтобы ворваться в кремль, нужны осадные машины или лестницы. А лучше и то и другое сразу. Хотя что это я несу? Это не для нас лучше, а для них. А для нас – хуже.

Мимо меня прошёл боярин Глеб – видно, обходил стены, смотрел, хорошо ли воины подготовились к сражению. Остановился невдалеке, возле того дружинника, что привёл меня в чувство:

– Как ты тут, Михайло?

– Привычно, боярин. Да ты не тужи: кремль удержим. А ордынцы скоро уйдут. Самое позднее – к завтрашнему вечеру.

– Вот как? С чего взял?

– Ну так подошли они скрытно, а значит, быстро. Наши ведь на дальних заставах не успели заметить и нам донести. Так?

– Так.

– А теперь сам тыковкой-то покумекай. Раз скоро шли, значит, без обоза. Так?

– Ну да.

– Значит, осадных машин у них нет. Верно?

– Верно.

– И лестниц тоже нет. И вряд ли они их здесь сделают. Для этого ведь навык нужен, а какие из них плотники? Да и город весь попалили. Сомневаюсь я, что найдут они доски и жерди хотя бы на два-три десятка лестниц. А по новой дерево заготавливать – на это время нужно. Я правильно говорю?

– Да, правильно, – подтвердил боярин.

– А коль так, то и делать им здесь больше нечего. Раз не сумели кремль с наскока захватить, то и стоять под стенами не будут. Пограбят всё, что осталось, и уйдут обратно в степь.

– Да, но…

– Ну, может, ещё денёк окрестные деревеньки пощиплют, – не слушая, перебил его Михайло, – а потом уйдут. Помяни моё слово. Вот только как они в город вошли? Обманом, наверное, хитростью. Они на это мастера. Только, думаю, мы этого уже не узнаем. Всех, кто знает, скорее всего, уже отпевать пора.

Меня поразило то спокойствие и даже насмешливость, с какими простой дружинник разговаривал с боярином. В темноте лица было не разглядеть, но голос уж больно знакомый! Приглядевшись, я узнал дядю Мишу – самого опытного дружинника Олега. Два года назад он мне показывал, как рубить на лету плашки. Его и боярин Дмитрий высоко ценит. Неудивительно, что он так свободно говорит со старшими по чину.

Вспомнились слова отца: «Не знаю, сынок, чем ты в жизни займёшься. Хотелось бы, чтобы по моей дорожке пошёл, но как знать… Одно помни: чем бы ты ни занимался, делом своим владей отменно. Стань лучшим, и тогда люди к тебе с уважением отнесутся, да и с князьями-боярами проще будет разговаривать. Мастера ведь всегда в почёте».

Вот я и думаю: дядя Миша в ратном деле, как мой отец в деле кузнечном, мастер. Происхождения не знатного, а знает и умеет много. Вот ему и почёт. И стерпят от него такое, чего бы другому простолюдину не простили.

Дядя Миша оказался прав. Ещё пару раз ордынцы пытались идти на приступ, но быстро поняли, что проку не будет. По нашим подсчётам, положили мы не меньше полусотни врагов, а у нас был только один, легко раненный стрелой в руку. Я за весь ночной бой успел выстрелить из лука раз пять, но так ни в кого и не попал. Мало, значит, учился. На мечах я ещё куда ни шло, а вот из лука, выходит, не очень. Надо будет заняться. Хорошо бы себе в учителя ордынца получить: вот уж кто умеет стрелять – так это они!

Через пару дней ордынцы ускакали в степь на своих быстрых и выносливых лошадях, унося награбленное и уводя пленников. Дружинники мрачно смотрели со стен, как потянулась за конницей длинная вереница пленных рязанцев. Связаны они были попарно, а на шеи надеты хитрые такие штуковины из палок – видно, чтобы по сторонам головой не вертели. Самые молодые и бойкие из наших хотели броситься вдогонку и освободить их, но боярин Глеб и дядя Миша удержали неразумных. Через три дня после сожжения города последние всадники покинули окрестности Рязани.

Мы вышли из кремля и стали раскапывать пожарища, стараясь спасти тех, кого возможно. Руины ещё дымились, и я вспомнил, как два года назад сидел в подполе, не имея сил откинуть крышку, придавленную чем-то тяжёлым. Эти воспоминания заставляли меня торопиться, раскапывать пепелища быстрее взрослых мужиков. Вдруг там кто-то, как и я тогда, задыхается без воздуха в надежде на помощь?