Зоя Журавлёва - Сними панцирь!

— Утром достанем!

Папа сидит на борту, смотрит на тётю Надю в мешке и смеётся. Ему смешно, как он тётю Надю упаковал.

А дядя Володя сидит на кошме, ноги поджал под себя, как дядя Мурад, и смотрит в огонь. У него глаза жёлтые от огня.

А я на раскладушке лежу. И уже сплю.

Вдруг проснулся.

Я думал — утро. Но ещё черно. Звёзды в небе стоят. Костёр щёлкает, пахнет ореховым дымом. Дяди Мурада ещё нет. Только мой папа сидит. И дядя Володя. Они ещё, значит, не легли. Но молчат. Просто так сидят. Дядя Володя шевелит в костре кривой саксауловой палочкой. Будто что-то ищет в костре. А папа смотрит, как он шевелит.

Я даже не знаю — проснулся я или нет.

Вдруг дядя Володя говорит:

— Понимаешь, Никитич, она Мурада любит…

Папа молчит и на палочку смотрит. Такая кривая палочка!

— Она его действительно любит, — опять говорит дядя Володя.

— Я тоже Мурада люблю, — говорит папа.

Смешно даже. Дядю Мурада все любят. Я тоже люблю. И Арина. И тётя Наташа. Витя, конечно. Ведь дядя Мурад его папа.

— Не ожидал от себя, — говорит дядя Володя. — Для меня это, оказывается, слишком серьёзно.

— А ты как думал? — говорит папа. — Мы же с тобой люди серьёзные.

— Я так и думал, — говорит дядя Володя. — Я раньше — думал, а теперь — знаю.

Дядя Володя совсем запутался — думает он или знает? Замолчал даже. Долго молчал, я чуть не заснул. Потом говорит:

— Никитич, мне лучше, наверно, уехать…

— Куда?

— Не знаю ещё, — говорит дядя Володя.

— Ну что ж, уезжай, если тебе на дело плевать, — говорит папа, — тогда уезжай.

Я вдруг представил, что дядя Володя уже уехал.

Его комната пустая. Не нужно туда стучать. Ведь к дяде Володе всегда приходится стучать, хотя крючка на двери нет. Потому что войдёшь вдруг, а там гюрза гуляет. Гюрза — исключительно умная змея! Никогда не шипит. Она сразу кусает своим ядовитым зубом, чего она будет шипеть. Но дядю Володю она не кусает. Она его знает, живёт у него. Воду из мисочки пьёт, дядя Володя мисочку держит, чтоб ей было удобно.

А тётя Наташа сидит в сторонке на корточках. Тоже смелая. Она смотрит, как гюрза пьёт, и говорит дяде Володе: «Как только ты с ними работаешь, уму непостижимо!» — «Так и работаю», — пожимает плечами дядя Володя. «И ведь ты их любишь, вот что непостижимо», — говорит тётя Наташа задумчиво. «Люблю», — соглашается дядя Володя. «Как их можно любить? — говорит тётя Наташа. — За что?» А дядя Володя смеётся: «За то, что у них всё просто, — говорит. — Или они тебя кусают, или нет». — «Лучше — нет», — смеётся тётя Наташа. Они так хорошо друг с другом смеются, приятно смотреть. Я тоже смеюсь.

Но тётя Наташа вдруг говорит: «Вот из-за них ты никогда и не женишься». А ведь знает, что дядя Володя таких разговоров не любит! Но дядя Володя почему-то не обижается. Он говорит: «Вовсе не из-за них, сама знаешь». — «Чепуха какая», — говорит тётя Наташа. И уже не смеётся. «Выходи за меня, — медленно говорит дядя Володя. — Сразу женюсь». Как он шутит! А даже не улыбнулся. «Я уже вышла», — говорит тётя Наташа. «Верно, — говорит тогда дядя Володя. — Всегда я опаздываю». Будто он забыл, что тётя Наташа давно вышла замуж за дядю Мурада и у них родился Витя. «Значит, буду один», — говорит дядя Володя. «Один ты как раз не можешь», — говорит тётя Наташа.

Но дядя Володя ведь не один, он — с нами. Как он может от нас уехать?

Я вдруг вспомнил, как дядя Володя просил: «Никитич, сфотографируй меня с большеглазым! Старикам хочу послать». — «С ума сошёл, — удивился папа. — Они сразу умрут». А дядя Володя смеётся: «У меня старики крепкие». Папа его, конечно, сфотографировал. С большеглазым на шее. Вместо галстука. Дядя Володя всем эту карточку подарил. Папе, Арине, мне. Мне написал на карточке: «Лёдику — от папы Володи». Я, когда маленький был, так звал дядю Володю. Я же был общий сын, меня все нянчили. И я всех так звал — папа Лёша, папа Володя, папа Мурад.

Дядя Володя уедет, и никто больше не захочет с большеглазым фотографироваться. Испугаются. Большеглазый ведь полоз, тоже змея. Он совершенно не ядовитый, ни капельки. Большеглазый у дяди Володи живёт в сапоге. Он у дяди Володи сапоги, ну буквально, отнял! Вот дядя Володя опять без сапог с нами поехал, значит, большеглазый там спит. А дядя Володя ни у кого ничего не может отнять. Он слишком добрый, говорит тётя Наташа. «Как это — слишком? — смеётся дядя Володя. — Разве можно быть добрым с лишком?» — «Можно, — говорит тётя Наташа. — Ты без друзей пропадёшь. Твоё счастье, что ты с друзьями живёшь».

Куда же дядя Володя поедет? Он без нас пропадёт!

— Давай вместе уедем, Никитич, — говорит дядя Володя и всё палочкой что-то ищет в костре. — Вместе бы хорошо!

Вон что дядя Володя придумал.

— Я никуда не поеду, — говорит папа.

Конечно, сейчас это не вовремя, дядя Володя понимает. Папа хочет организовать в заповеднике научный центр. Получается, будто дядя Володя бежит. Но ведь папа тоже не будет всю жизнь тут сидеть. Мало ли как может сложиться? Я вон расту, скоро в школу. Материала у папы горы, на десять лет хватит. Когда-нибудь папу позовут в большой город, в крупный институт…

— Ну и что? — говорит папа.

— Позовут, и поедешь, — говорит дядя Володя. — И правильно сделаешь. Специалисты с опытом нужны ведь не только в заповеднике. Кому-то этот опыт надо передавать…

— Уже передавать, — говорит папа. — Очень интересно.

— Папа никуда не поедет, — вдруг говорю я, и губы у меня прыгают. — Мы никуда не поедем!

— Так, — говорит папа. — Договорились. И у маленькой кастрюльки есть ушки.

— Лёдик! Ты что, Лёдик? — говорит дядя Володя. И поднимает меня вместе с мешком.

— Вы тоже никуда не поедете, — говорю я дяде Володе, я, наверно, даже кричу. — Никто никуда не поедет!

— Конечно, — говорит дядя Володя. — Конечно, конечно.

И раскачивает меня вместе с мешком. Он к моему лицу наклонился. Близко, близко. У него глаза жёлтые от костра. Добрые такие глаза. Слишком добрые. Он как будто плачет, это от костра кажется. Сухие, конечно, глаза.

— Не поедете? — говорю я. — Правда?

— Куда я от вас поеду? — говорит дядя Володя и раскачивается вместе со мной. — Разве я отсюда уехать могу? От всех вас? Я и не собирался ехать. Это я просто так сказал. Настроение было такое, вот и сказал. Совсем в другом смысле, а ты не понял. Конечно, я никуда не уеду.

Тут я вдруг заснул. Мгновенно.

Какое сегодня утро! Горы блестят. Небо блестит. Блестят тёти Надины волосы. Мои мытые щёки блестят. Наша машина блестит, её Боря протёр. Лопаты блестят, каждая на счету. Вон моя, с краю. Даже миски блестят, их ночью песчанки вылизали. Лизухи такие! Тоже каши захотели. А ложки они даже погрызли чуть-чуть. И теперь в ложках блестят следы их мелких зубов.