Александр Власов - Тайна девятки усачей

Неожиданное появление Кати в Усачах стало настоящим событием. Хотя и по-разному, но о ней в тот вечер думали все ребята. В деревне среди подростков не было ни одной девчонки. Только у Семы и Вовки имелись сестры, но они в счет не шли — их еще водили в детский сад.

Катя была первой ласточкой.

На пожне лежала роса. Трава была седой. За мальчишками, спешившими к реке, оставалась сочно-зеленая полоса.

В хвосте деловито шагала четверка младших усачей. Сегодня Мишук не погнал их домой. Звеньевой знал; если придется заново строить мост, они не будут Лишними.

Дошли до брошенного вчера бревна. Вовка и Сема ухватились за веревку и поволокли его за собой.

Тропинка вывела ребят к берегу. Болотнянка встретила их шумно: стая уток дружно поднялась над водой.

Мальчишки остановились. Отсюда открывался прекрасный вид на речку со всеми ее капризными изгибами и поворотами, на лес с зубчатым узором еловых макушек, будто выпиленных лобзиком в голубизне неба. Знакомая картина! И только мост нарушал привычные линии и краски. Издали он казался грудой больших старых поленьев, набросанных как попало поперек речки.

И еще приметили ребята: на той стороне у моста виднелось какое-то продолговатое пятно. Оно напоминало уложенные в штабель стволы деревьев. Но это было слишком невероятно, чтобы можно было поверить своим глазам. И все же предчувствие чего-то чудесного охватило всех. Ребята переглянулись и молча бросились к мосту. Не побежал только Сема. Он поплевал на ладони, поправил на плече веревку и один поволок бревно вдоль берега.

А мальчишки все бежали. Вот уже только развороченный настил отделяет их от чудом появившихся за ночь свежих бревен, аккуратно распиленных на трехметровые кругляки. Виден каждый сучок, каждая трещинка, а не верится!

Ребята в нерешительности остановились у моста. Они боялись перейти на тот берег: вдруг все исчезнет!

— Мальчики! Доброе утро! — долетело из-за речки.

На бревна вскочила Катя.

— Это мой вам подарок! Настоящие деревья! — Она притопнула туфелькой по гулкому бревну. — Только условимся: я тоже буду искать Диму Большакова! Ладно?

Так Катя стала героиней дня. Ей простили все: и обидные словечки, которые сорвались вчера с ее бойкого языка, и непрошеное вторжение в штаб. Как удалось добыть бревна, она рассказала, захлебываясь от восторга.

— Разрисовала я вас под конфетку! — весело щебетала она. — Говорю: «Какие у вас ребята! Сами мосты чинят! Только строительных материалов им не хватает!» Дядя мой — Иван Прокофьевич — удивился и не поверил. Но мама подтвердила. Тогда он позвонил куда-то по телефону, говорит: «Утром к тебе дед Евсей заявится за досками. Так ты ему скажи — пусть сначала два воза бревен к мосту подбросит, на Болотнянку!.. Там ремонт наши парни затеяли!» Вот и все! Еще похвалил вас и говорит про мост: «Давно за эту гробину побаивался! Да руки не доходили!» Утром я сюда прибежала, а тот дед уже сгружает бревна! Сердитый такой!.. Посмотрит на мост — да как заругается! Все каких-то гренадеров вспоминал! Скоро со вторым возом приедет!

Ребята слушали и удивлялись. Но Мишук не дал долго прохлаждаться. Выждав, когда Катя приумолкла, он ухватился за верхнее бревно и скомандовал:

— Взялись!

— Нет! — крикнула Катя и легла поперек бревен.— Объясните сначала, зачем мост разобрали, тогда получите!

— Ты же вчера все подслушала! — сказал Мишук.

— Про мост не поняла! — призналась Катя. Пришлось показать ей надпись «Дим. Бол.» и объяснить в чем дело.

Буквы произвели на Катю большое впечатление, а над поисками тайника она только посмеялась.

— Какой здесь тайник? — сказала она. — Тут столько людей ездят! Кто из вас придумал, что под мостом тайник?

Все посмотрели на Саньку. Взглянула на него и Катя.

— А-а! — произнесла она очень неопределенно.

В этом протяжном «А-а!» Саньке почудилась усмешка.

— Ты, может быть, сквозь землю видишь? — ехидно спросил он. — Тебе, наверно, открыть тайник — что плюнуть!

— А я не плююсь! — отрезала Катя.

Ребята разделились. Одни сбрасывали с рельс старые бревна. Другие оттаскивали их в сторону. Нашлась и для Кати работа. Измерив веревкой расстояние между рельсами, она вместе с Гришей делала на новых бревнах пометки, по которым Сема с Санькой вырубали пазы, чтобы кругляки ровно и плотно ложились на стальные опоры.

За этим занятием и застал мальчишек дед Евсей.

Старик был рассержен не на шутку. После того как Соколик забрел к пчелам, дед Евсей решил залатать старый прохудившийся забор. Ему выдали накладную на доски. Старик в отместку за непрошеный визит на пасеку отыскал в конюшне Соколика, запряг его и ранним утром приехал на лесопилку. А получил он не доски, а бревна со строгим наказом: выгрузить их у моста через Болотнянку.

Дед Евсей ревниво относился к пасеке и не терпел пренебрежительного отношения к ней. А кладовщик, отпускавший бревна, неосторожно заметил, что пчелы подождут, мост важнее. Этого было достаточно, чтобы разозлить старика.

Соколик сразу почувствовал, что дед Евсей не в духе.

Старик погонял коня всю дорогу — и с первым и особенно со вторым возом. У моста он сердито осадил Соколика и, щелкнув кнутом по голенищу, сердито закричал на ребят:

— Вози тут на вас, окаянных! Вроде дел у меня своих нету — хожу, лысину почесываю! А как сладенького захочется, куда бегут? На пасеку!.. И мостишко-то этот доброго слова не стоит! По нему только черти по ночам катаются! Ан нет! Вези! Суньтесь теперь за медом! Не дам! Не-да-ам! Горлодеры...

Ребята знали: раз старик заменил «гренадеров» на «горлодеров»,— значит, не скоро успокоится. Но Вовка давно нащупал слабое местечко пасечника.

— Дедушка Евсей! — елейным голосом произнес он.— Пожалей ты нас, бедных! Влопались мы с этим мостом, а ты еще и на пасеку пускать нас не хочешь! А мы бы пришли не за медом, а просто так... Заборчик помогли бы чинить...

Умел Вовка представляться этаким ласковеньким пай-мальчиком. Его лицо, круглое, щекастое, выражало в эту минуту полную покорность и готовность служить до гроба.

— Нужен мне твой забор! — проворчал старик и тут же вновь сорвался на крик: — Сгружайте к еловой бабушке! Иль ждете меня? Не дождетесь! Батрака наняли! Пальцем не пошевелю!

Рассерженный дед отошел от воза, уселся на берегу речки и полез в карман за кисетом.

Мальчишки разгрузили телегу, а дед Евсей все сидел, попыхивая самокруткой. Докурив до пальцев, он бросил окурок в воду, долго следил, как уносило его течением, потом встал и подошел к Соколику.

— Спасибо, дедушка Евсей! — крикнул Мишук. — А насчет забора — поможем!

Старик не ответил. Он неторопливо выпряг коня, хлопнул его ладонью по крупу.