Анатолий Соболев - Рассказы о Данилке

Данилка сел на откос у полотна дороги, на холодеющую траву. Был закат. Дальний лес четко вырисовывался на багровом вечернем небе. К закату убегали рельсы, тускло блестя и взбираясь вверх, словно на небо. Далеко-далеко в неизведанную даль ушел поезд и увез Ярку. Данилка вдруг вспомнил весенний вечер, такой же закат и Ярку, легко сидящую на лавочке.

К горлу подкатили слезы, и он глотал их, стыдясь самого себя.

Данилка долго сидел на отсыревшей траве, глухой ко всему на свете. Уже зарождался туман в низинах, холодно блестели рельсы в лунном безразличном свете, а он все сидел, чувствуя одинокую затерянность.

В придорожном лесу закуковала кукушка. По привычке он стал считать, но сбился со счету, твердо, однако, зная, что кукушка именно ему обещает долгую-долгую жизнь. Как после болезни, посмотрел он вокруг новыми глазами, понимая, что переступил какую-то черту жизни и стоит на пороге чего-то большого, еще не изведанного. И от этого предчувствия тревожно заныло сердце.

Через несколько лет в Польше Данила Чубаров, двадцатилетний гвардии старший лейтенант, носивший на груди две медали «За отвагу» и орден Отечественной войны, три раза водил свой батальон в атаку под ураганным огнем противника и взял высоту. И уже на холме был ранен в голову. Очнулся через несколько дней в санитарном поезде, который стучал где-то возле Орши.

От солдат, покалеченных в том же бою, он узнал, что вынесла его с поля сражения медсестра, которую все раненые звали «наша Ярославна». Он стал расспрашивать, какая она из себя, но по описаниям медсестра не походила на ту далекую девчонку из его детства.

И все же, может быть, это была она, Ярка?

В то лето Данилка запоем читал книги. Он ходил со своим школьным обшарпанным портфелем в библиотеку парткабинета, куда был записан отец, и там молодая, с тихой улыбкой и длинной черной косой женщина позволяла рыться в книгах сколько угодно.

В прохладной большой комнате, пахнущей свежевымытыми полами, на крашеных полках длинными рядами стояли книги. Данилка мог свободно ходить в тесных ущельях между высокими стеллажами, никто не подгонял, не навязывал того, чего он не хотел брать, и сладостно обмирало сердце от обилия книг — толстых, тонких, больших и маленьких, от всех этих разноцветных обложек и оттого, что мог он взять любую — вот протянет руку и возьмет!

Мог без боязни взять и «взрослую», ссылаясь на отца, — мол, это для него. Нежно гладил шершавые или гладкие корешки с золотым тиснением, вдыхал запах типографской краски, коленкора, клея и пыли, запах, присущий только книгам и такой милый сердцу Данилки.

Он набивал полный портфель и неверным шагом подходил к столу библиотекарши — а вдруг она скажет: зачем тебе столько книг? Но Данилка просто не мог их тут оставить — вот придет в другой раз, а их уже нету!

Библиотекарша отрывалась от чтения нового журнала, аккуратным почерком записывала книги в отцовский формуляр, и Данилка торопливо выскальзывал из помещения, боясь, что его вернут.

Он спешил на дощатую, вымытую непогодой крышу своего сарая. У человечества нет изобретения гениальнее, чем крыша! И видно все вокруг, как с аэроплана, и от гнева матери отсидеться можно, и солнышко пригревает, и тихо — читай и мечтай сколько влезет!

Данилка раскладывал на теплых досках свое книжное богатство, и наступали минуты блаженства. Сначала рассматривал обложки и иллюстрации, потом долго выбирал, которую читать первой, аккуратно складывал стопкой остальные, открывал обложку, и у него странно холодело под ложечкой от предвкушения тех событий, про которые ему поведает книга. Перевернув первую страницу, Данилка распахивал настежь ворота в неведомый и заманчивый мир. И, позабыв про все на земле, уносился в другую эпоху, в другие страны, в далекие события. Хорошо читать про пятнадцатилетнего капитана и знать, что вот рядом — только руку протяни! — лежит «Тайна двух океанов», или «Бронепоезд 14–69», или в десятый раз взятый «Остров сокровищ».

Он забросил игры, друзей и жил в мире благородных и смелых людей, бесстрашных мореплавателей и путешественников, прославленных полководцев, вечных бродяг, пылких влюбленных, отчаянных разбойников и самоотверженных героев. Книги проглатывались одна за другой, и в голове Данилки была каша из времен и событий. Ночами он кричал. Мать забеспокоилась. Как-то сказала:

— Ты помнишь Колю — Головка Пуговкой?

В том селе, где жили прежде, был дурачок. Данилка, конечно, помнил его. Не один раз он вместе с деревенскими мальчишками дразнил его: «Коля, у тебя головка пуговкой!» И несчастный долговязый паренек, у которого голова действительно была не по росту мала, с ужасом хватался за нее и стонал, а мальчишки бездумно хохотали, пока не увидел этого дед Савостий. От гнева он побелел и весь затрясся. Мальчишки поняли, что смеяться над несчастьем постыдно и не по-людски.

— Вот он зачитался, — продолжала свою мысль мать. — Нормальный был ребенок, а потом зачитался и свихнулся.

И хотя Данилка удивился этому — в деревне он не слыхал такого про Колю, — но все равно не внял предупреждению. Его больше обеспокоили слова библиотекарши, когда он принес менять портфель книг.

— Неужели прочитал? — усомнилась она.

— Прочитал.

— Может, картинки только смотришь?

— Не-е, читаю.

Она не поверила и заставила пересказать содержание книг, и удивилась, что он действительно все прочитал. Покачала головой, внимательно посмотрела в лицо Данилки.

— Лето же сейчас. Тебе отдохнуть надо, побегать. Книги читать — тоже работа.

Данилка стал убеждать, что совсем нет, что читать ему легко и никакая это не работа. Но библиотекарша с неожиданной твердостью для такой тихой и ласковой женщины отрезала:

— Будешь брать только две книги на десять дней. И раньше не приходи.

Данилке пришлось смириться. Но он схитрил — стал брать книги потолще: «Войну и мир», «Жана Кристофа», «Тихий Дон», «Отверженные».

Каких только путешествий и открытий не совершил он с капитаном Куком и Амундсеном! Выслеживал вместе с последними могиканами бледнолицых в лесах Америки, страдал с Жаном Вальжаном на каторге; сражался на баррикадах с Гаврошем, и пепел Клааса стучал ему в сердце, как и Тилю Уленшпигелю; гонялся за басмачами по раскаленным пескам Каракумов; спасал с Водопьяновым челюскинцев в Арктике, с Павкой Корчагиным подсыпал махорку в пасхальное тесто попу и рубился с белополяками; командовал дальневосточными партизанами и в штурмовые ночи Спасска и в Волочаевские дни бил самураев. От зари до зари просиживал он на крыше, забывая про обед и не откликаясь на зов матери. А на вокзале призывно гудели поезда, уходили куда-то на Дальний Восток к Тихому океану и на запад к Балтийскому морю. Где-то там, на краю света, были моря-океаны, куда мечтал попасть Данилка, чтобы водить по бурным волнам в шторм и бури белоснежные корабли. Но эта маленькая, затерянная посреди Сибири станция была отчаянно далека от синих морей, от неоткрытых островов, от белокрылых каравелл. Могучие паровозы проносили вагоны, полные счастливых людей, в какую-то другую, волшебную жизнь, а он, Данилка, сиротливо сидел на крыше, ловил ухом шум проходящих поездов, и ему оставалось только мечтать да глядеть на свою маленькую станцию.