Анатолий Соболев - Якорей не бросать

Луфарь — мор. рыба отр. окунеобразных. Дл. до 115 см, весит до 15 кг. В тропич. и умеренных океанич. водах... Объект промысла.

Сов. энцикл. словарь

В прозрачных водах Южной Атлантики, наслаждаясь молодостью и силой, гулял на воле Луфарь. Длинный, с тугим, будто отлитым из серой стали, телом, с обтекаемым гладким лбом и мощным хвостом, с крепкой челюстью и зорким глазом — он был прекрасен. Он жил, охотился, играл, нежился в теплых океанских течениях, и ничто не омрачало его свободы. Родные места были севернее экватора, и Луфарь не помнил их, не возвращался туда, его не настиг еще непреложный закон всего живого, который заставляет рыб в определенный срок двигаться на нерестилище, туда, где когда-то появились они на свет, где родители оставили их беззащитными икринками — заявкой на будущее, неясным призраком продолжения рода своего.

Еще мальком Луфарь попал с течением, омывающим жаркий континент, на юг. И здесь рос, набирал силу, красоту и опыт. Чтобы выжить, надо было избежать бесчисленного множества смертельных опасностей, надо было успеть вырасти (и как можно быстрее!)—тогда только защитишь себя силой или умением. Судьба щадила его: он не замерз в холодные штормовые ночи и не иссох под беспощадным солнцем, когда икринкой малой несло по поверхности водного простора; его не склевали морские птицы, и, по счастью, он миновал смертоносное нефтяное поле, когда жил мальком в кишащем разными организмами планктоне; не угодил в пасть акуле, когда подрос; его не задушил в объятиях осьминог, когда Луфарь стал уже взрослой рыбой. Легионы собратьев погибли по разным причинам, при различных обстоятельствах, а он выиграл первый раунд, и в награду судьба дала ему возможность участвовать во втором. Он сам уже стал хищником, но опасность жизни в океане для него не уменьшилась.

Он вступил в пору зрелости, и вот-вот могучий инстинкт продолжения рода должен был позвать его, и тогда Луфарь устремит свой полет в толще океана на север. И он не знал, выиграет ли второй раунд — успеет ли дать потомство, исполнить долг всего живого в подлунном мире. А пока ему было хорошо и вольготно в прозрачных ласковых водах рядом с узкой щелью в камнях, где можно было укрыться от крупных хищников, таких, как акула. Других многочисленных обитателей этого зыбкого зеленого простора он или не боялся, или умел избегать. На коралловом рифе, что волею судьбы достался ему на жительство, незамутненную воду пронизывали солнечные лучи, освещая многоцветный ковер коротких мхов, качающиеся рощи длинных ламинарий, заросли пушистых морских перьев, большие клумбы актиний, похожих на хризантемы разной окраски. Райский сад рифовой отмели посреди океана был густо заселен разными породами рыб, моллюсков, раков, иглокожих...

Кого тут только не было! Среди фиолетовых, красных, белых, оранжевых кораллов, что топорщились ветвистыми рогами, образуя густой каменный кустарник, в облюбованных местах жили мелкие рыбки-бабочки с плоскими телами: оранжевые — с тонкими коричневыми продольными полосами, черные — с желтыми поперечными лентами, красные — с голубыми дорожками наискось или еще какой-нибудь немыслимой расцветки. Похожие на радугу, они шмыгали в зарослях, а когда замирали на месте, то в пестроте водорослей и кораллов невозможно было их различить. Эта драчливая мелкота постоянно затевала между собой потасовки. Луфарь знал: значит, на территорию хозяина заплыл непрошеный гость и владелец в справедливом гневе защищает свой кормовой участок. Рыбки-бабочки были очень вкусны, и Луфарь лакомился ими, но охота на них не всегда была удачной. Верткие, стремительные, они, едва почуяв опасность, мгновенно исчезали в пещерках или расщелинах рифа. И Луфарь, погнавшись за какой-нибудь рыбешкой, не мог протиснуться в узкий туннель, где скрылась добыча. С досадой покружив над этим убежищем, он плыл дальше в надежде на более счастливый случай.

Иногда в этот подводный рай заплывали дельфины, и тогда становилось шумно и весело. Они скользили над кораллами, играли, с фырканьем и свистом гоняясь друг за другом. Вода бурлила, шипела, вскипала сверкающими пузырьками, обволакивая тела дельфинов серебристо-голубым светом. Веселая ватага резвилась, радуясь своей силе, ловкости и приволью жизни. Луфарь хотя и знал, что дельфины питаются анчоусом, камбалой, ставридой — то есть рыбой помельче, но, на всякий случай, был настороже: неизвестно, что взбредет в голову этим огромным по сравнению с ним животным. Луфарь останавливался под защитой какого-нибудь кораллового выступа или заплывал в густую рощу ламинарий — береженого Нептун бережет! — и оттуда наблюдал за игрой шумной оравы.

А однажды он увидел, как в приповерхностных слоях воды играли черепаха и дельфин. В золотисто-голубой, пронизанной солнечными лучами воде купалось светлосерое с синеватым отливом могучее обтекаемое тело дельфина. Черепаха, закованная в твердый панцирь —темнее на спине и светлее на брюхе, — была тоже удивительно подвижна и умело владела своим неуклюже-грациозным телом. Дельфин, несмотря на свой большой вес и размеры, изящно и легко вился вокруг черепахи, мягко хватал ее улыбающимся треугольным ртом то за одну лапу, то за другую и осторожно тянул к себе, не спуская внимательного и дружелюбного взгляда черных блестящих глаз с партнера по игре. Черепаха выдергивала лапу из его рта, смешно отбивалась всеми четырьмя ногами-ластами и, вытягивая из панциря морщинистую шею, старалась в свою очередь дотянуться до дельфина, словно бы собираясь его укусить. Оба понимали, что никто из них не нанесет другому вреда, и игра доставляла им обоим удовольствие. Дельфин то уходил светлой торпедой на глубину в зеленовато-коричневый туман, шлепнув черепаху широким хвостом, то стремительно взлетал вверх, пугая ее скоростью, но в последний миг тормозил и толкал носом в серый брюшной панцирь черепахи, толкал мягко и осторожно, но все же стараясь перевернуть ее на спину, что ему никак не удавалось; то вдруг сверкающей толстой свечой вылетал из воды, становился на хвост и, радостно фыркнув, с размаху падал на спину, поднимая фонтаны брызг, и тогда гул удара разносился в воде, пугая обитателей кораллового рифа. Черепаха ныряла на глубину, вытянув шею и сильно огребаясь ногами-ластами, — круглое толстое тело на удивление легко пронзало воду. Дельфин, обнаружив ее исчезновение, бросался вдогонку. Но на глубине, в мутном сумраке, им было неинтересно, и они вновь возвращались в золотисто-голубые воды, к свету, к солнцу, ни разу не обломав во время игры ни одной ветки коралла, не измяв и не оборвав ни одной водоросли. Два счастливых существа совершенно разной породы играли в родной стихии, отлично понимая друг друга. Дети океана, полные силы и ловкости, доброжелательные и незлобивые, они радовались жизни и свободе.