Сигбьерн Хельмебак - Андерсенам - Ура!

Из-за этого ему теперь приходилось работать за полночь, но тем. не менее он вставал, как обычно, в пять утра бессовестно бодрым. Расхаживал по саду, что-то мурлыча себе под нос, разговаривал со свиньей, которая скоро должна была опороситься, кормил кур, на ходу вырывал подвернувшийся под руку бурьян и даже успевал подкрутить пару особенно неподатливых гаек в машине, пока жена готовила завтрак.

В канареечно-желтом халате, купленном мужем, она расхаживала по кухне-гостиной, занимавшей всю площадь бывшей мелочной лавочки, помешивала кофе, наслаждаясь его запахом, и изредка поглядывала на мужа, который гонялся за курицей. Улыбаясь, смотрела, как тот носится по двору. Андерсену стукнуло сорок два. Он был худощав, жилист, волосы начали редеть. Назвать его атлетом было бы преувеличением, но за непринужденностью движений все же угадывалась какая-то сила и гибкость. Фру Андерсен была на три года моложе. Округлость ее форм остальные женщины поселка считали признаком вульгарной чувственности. Она обладала той редкой притягательностью походки, которая напоминает о том, что женское тело, в сущности, просто великолепная штука. Андерсен любил смотреть на жену, когда она хлопочет.

Кофе вскипел, и фру Андерсен разлила его в чашки, нарезала крупными ломтями хлеб на дощечке, поставила на нее чашки и вынесла завтрак на крыльцо. Утро стояло чудесное. Внизу, в долине, над городскими крышами вился легкий туман, а здесь у них воздух был прозрачен, как стекло. Над кустами и курятником сверкала росой паутина, крохотные радуги играли на ее тонкой ткани. Запыхавшийся Андерсен уселся рядом с женой. Он глотал кофе и смотрел за курицей, которая стала понемногу успокаиваться.

— Только бы она не забралась к соседям, — пробормотал он, с беспокойством глянув на аккуратненькие коттеджи, которые были едва видны из-за разросшихся кустов.

— Да ладно, Туне ее поймает, — беззаботно сказала фру Андерсен. — Тебе сегодня на работу?

— Придется идти. Нужны запчасти для машины. А еще мы начали ломать новый дом, и я не хочу, чтобы это прошло без меня.

— Жилой дом?

— Да. Очень хороший. Шестиэтажный. Тебе ничего не нужно?

— По-моему, у нас все есть.

— Там осталось кое-какое кухонное оборудование.

— Рогер просил звонок. У него ведь скоро день рождения.

— Будет звонок, — Андерсен пометил что-то на клочке бумаги. — Раскладушки тебе не нужны? Там на чердаке их целая гора. Комоды тоже есть.

— Может быть, комод? И хорошую ванну, если попадется.

— У нас же есть ванна!

— Ту Малышка приспособила под золотых рыбок.

— Надо еще старой фанеры привезти, — сказал Андерсен, когда они шли к грузовику. — Я вижу, ребята начали новый сарай строить.

— Они, наверно, перестанут к нам ходить, когда откроется детская площадка.

Андерсен задумчиво кивнул и уселся в кабину. И не заметил, как курица проскочила за ворота, когда грузовик выезжал задним ходом.

— Кроликов-то они все-таки придут покормить, — сказал он, чтобы утешить жену. Обоим было немного грустно, что дети больше не будут играть у них в саду.

Андерсен медленно ехал по поселку. Было только шесть часов, никто еще не вставал. По обе стороны дороги стояли ухоженные, чистенькие коттеджи, совершенно одинаковые — даже газоны, изгороди и цветочные клумбы были одинаковые. Ровными рядами стояли автомобили, и солнце сияло на их блестящем лаке. Будто через рекламную брошюру едешь, подумал Андерсен. Он не переставал удивляться всем этим домам, выросшим вокруг.

Двадцать лет ездил он этой дорогой и помнил открытые просторы, сосны на холмах, кустарники и валуны — все то, что здесь когда-то было. А теперь живешь почти что в городе, и вокруг люди, дома и ярко раскрашенные грибки-зонтики на участках. Хорошо выезжать рано утром, пока за опущенными шторами все спят. Он ничего против не имел, приятно когда кругом народ, но тут приходилось признать, что все вышло совсем не так, как он надеялся. От него хотели избавиться, а он не понимал, почему. Андерсен не уставал дивиться такой странности, но теперь задумывался над этим реже, чем в первые годы.

Дом, который предстояло ломать, был совсем в другом конце города. Зияли пустые глазницы окон, на тротуаре — горы кирпичей и битой штукатурки. Дом словно разбомбили. Во дворе штабелями стояли снятые двери и рамы, и целая толпа мальчишек в диком восторге била стекла. По ступенькам сбежал пожилой человек. Он был вне себя от ярости и не заметил грузовика. Андерсену пришлось изо всех сил нажать на тормоза. Это был Сельмер, его товарищ по работе.

— Я вас, шпана проклятая! — орал он, грозя мальчишкам обломком кирпича.

— Привет, Сельмер!

— Привет, — Сельмер бросил кирпич и уныло вздохнул, посмотрев на рамы. — Шпана проклятая, — повторил он потише. — Мне бы эти рамы в хозяйстве пригодились.

— Да их тут полно, чего ты волнуешься.

Они медленно пошли по лестнице. На площадках были сложены оконные переплеты, дверные косяки, кухонные шкафы, унитазы и потрескавшиеся раковины. Андерсен шел впереди и нажимал на кнопки звонков.

— Никого дома нету, — брюзгливо проворчал Сельмер.

— Мне нужен звонок для Рогера. Да звук не нравится.

На лестнице было темно, но когда поднялись на чердак, в глаза брызнуло солнце, светившее сквозь балки, ощерившиеся на голубое небо. Сельмер ударил ломом по одной из балок, и из дальнего угла на чердаке вылетел голубь.

Андерсен сразу же понял, что где-то здесь голубиное гнездо. Вскарабкался на ящик. Вот оно. Яйца лежат рядышком дру! с другом.

— Скидывай! — нетерпеливо сказал Сельмер, держа лом наготове.

— А яйца?

— Ты же их есть не будешь.

— Тебе только пожрать, — сердито сказал Андерсен. — А из них, может, птенцы через пару дней выведутся.

— Ну решайся. Или дом ломать, или гнездо сторожить.

Андерсен молчал. Высоко в небе кружил голубь, наверное, смотрел на них и на свое гнездо. Голубь заметный — на шее белое пятно и на крыле тоже. Вдруг он резко снизился и уселся на балку.

— Возьму гнездо домой, — твердо сказал Андерсен.

— А кто яйца высиживать будет? Жена?

— Верно. Голубя тоже нужно забрать.

Он спрыгнул с ящика и пошел по чердаку, что-то отыскивая. Сельмер сдался и сел в пыльное кресло в углу. Здесь было полным-полно всякого старья: поломанные кухонные мойки, диваны, старые картины, фетровые шляпы... В углу Андерсен нашел старую клетку для канарейки и, бережно отцепив, положил туда гнездо. Голубь взволнованно семенил по балке взад и вперед. Андерсен открыл клетку и подложил под дверцу щепку.

— Теперь можно поесть.

Сельмер задумчиво погладил себя по животу. В животе бурчало.

— Без четверти десять, — пробормотал он недовольно, но все-таки поднялся с кресла, ибо по собственному опыту знал, что Андерсена не переспоришь. Когда подошли к двери, голубь уже расхаживал возле клетки.