Е. Аверьянова - Иринкино счастье

— Ну, на этот раз вам не повезло, Замятин! — не без злорадства усмехнулся Лева.

— Фиаско полное!!

— Что ж это ты, Иринка, право, так немилостиво отнеслась к молодому человеку? — шутил Субботин. — Разве он не нравится тебе? Смотри, какие у него красивые усики!

— Как у рыжего таракана… — сердито пробормотала девочка и, увидав входившую на балкон бабушку, со всех ног кинулась ей навстречу, уткнулась в ее платье и вдруг громко заплакала.

— Противный, противный… как он смел… — всхлипывала она, полная негодования. — Таракан рыжий, противный, я ненавижу его, противный!!.

— Да что с тобою, кто посмел обидеть мою Иринку? — заволновалась бабушка, крепко прижимая к себе черную головку ребенка. — Кто посмел, уж я его, я ж его!.. — Бабушка обвела недовольным взглядом присутствующих. — Что случилось? — спросила она, обращаясь к Леве. — В чем дело?

Лева казался смущенным и не знал, что сказать.

Он злился и на Кокочку, и на себя. Ему было досадно теперь, что он сразу же не оборвал его, но ведь кто же мог подумать, что Иринка так обидится и так близко примет к сердцу глупую выходку этого болвана.

Кокочка также казался сконфуженным и смущенно покручивал свои рыжие усики.

Скорее всех нашлась Лиза:

— Ах, бабушка, что случилось, да ничего особенного. Не понимаю, как вы можете придавать такое значение капризам этой девчонки. Просто Николай Александрович немного пошутил и хотел поцеловать ее — вот и все, а ваша недотрога, видите ли, обиделась и нашла нужным разреветься! Ее не жалеть, а выбранить следует!

— Может быть, и следует, да только не ее! — сухо ответила бабушка и, обняв девочку, увела ее с балкона к себе в комнату.

— Господа, не будем больше думать об этой глупой истории и поедемте лучше кататься на лодках, — быстро предложила Лиза, желая изменить немного общее настроение. — Смотрите, какой чудный вечер!

Предложение хозяйки было принято с большим воодушевлением, и маленькое общество начало оживленно собираться на прогулку.

— Вы с нами теперь или опять исчезнете, принц-невидимка? — спросила Милочка, кокетливо наклоняясь к Леве.

Она решила на первый раз быть великодушной и простить ему маленький инцидент с ее розою. Не станет же она в самом деле соперничать с какой-нибудь глупенькой девчонкой.

— Неужели опять исчезнете?

— Опять исчезну! — спокойно ответил Лева. — Я должен Ирину отвести домой.

— Ну, это глупости! — вмешалась Лиза. — Это может сделать и Аннушка!

— Нет, я обещал Дарье Михайловне и должен сам отвести ее! Впрочем, вы идите вперед на пристань, господа, я постараюсь нагнать вас! — нарочно хитрил Субботин, чтобы как-нибудь отделаться и отлично понимая, что иначе от него не отстанут.

Лева поднял соломенную шляпу Иринки, которую она оставила на стуле около него, и отправился разыскивать девочку.

Она сидела в столовой и вместе с бабушкой внимательно рассматривала его новые ботанические атласы.

— Мне нужно сказать тебе пару слов! — несколько сухо проговорила Прасковья Андреевна. — Пойдем в мою комнату!

— Вы, разумеется, меня бранить будете? — сейчас же начал Лева, как только они остались одни.

— Да, разумеется! Скажи, пожалуйста, как это могло случиться, чтобы при тебе так обидели ребенка? — с укором проговорила бабушка.

— Ах, вы только не сердитесь, не сердитесь, я и сам на себя злюсь теперь! — искренне сознался Лева. — Но, право же, мне и в голову не могло прийти, что Иринка так странно отнесется к этой глупой шутке Кокочки!

— Иринка очень чуткая и чистая натура, — серьезно проговорила Прасковья Андреевна. — Ее инстинктивно отталкивает и возмущает всякая пошлость, а тебе, как старшему другу и нареченному брату ее, следовало бы ограждать девочку от таких впечатлений. Этот ребенок так трогательно и безоговорочно предан тебе, что, право, заслуживает немного большего к себе внимания!

Юноша молча и почтительно поцеловал руку бабушки, и оба почувствовали, что они поняли друг друга и что между ними снова заключен мир.

Лева пошел провожать Иринку. Девочка уже успела позабыть свои недавние слезы и теперь, следуя за ним по дороге, без умолку болтала.

— Ах какие чудные картинки тебе купила бабушка! — говорила она с восторгом. — И столько цветов там! И такие все красивые! Я таких никогда и не видала еще, верно, не растут у нас. Ты мне должен все прочесть о них, и я еще хочу знать, как они называются! Хорошо?

— Хорошо, хорошо…

Юноша почти не слушал, что она говорила. Он все еще находился под впечатлением последнего разговора с бабушкой и чувствовал свою вину перед девочкой.

Иринка вдруг замолкла и остановилась.

— Лева, ты о чем думаешь? — спросила она неожиданно. — Ты отчего такой?

Большие темные глаза с тревогою устремились на юношу.

— Какой такой?

— Да вот такой… ну, такой скучный, знаешь! — не умея выразиться, пояснила девочка, разводя руками — Ты может быть, сердишься, Лева?

И она тихонько потянула его за рукав.

— Я сержусь на тебя, Жучок мой, — да за что же, за что? — удивился Лева.

— А вот за то, что я плакала тогда… Ты не любишь, когда я плачу…

Девочка покраснела и опустила ресницы; но вдруг, сразу изменив тон, она заговорила быстро, горячо, с негодованием:

— Ты не сердись, Лева, я не могла, не могла, ах, он такой противный, противный… И потом, как он смел, ведь я не его невеста, не его ведь, правда? Как он смел?..

Но Лева молчал, не зная, что сказать, и его снова и еще с большей силой охватило прежнее неприятное чувство вины.

— Ты сердишься, Лева? — спросила она, и в голосе девочки послышались слезы; Иринка робко подняла к нему свое опечаленное личико. — Ну, если ты сердишься, Лева, то в другой раз объясню… в другой раз… — Она не договорила.

— В другой раз я шею сломаю тому, кто осмелится тебя обидеть при мне! — неожиданно вырвалось у Левы, и при этом он так крепко сжал ручку Иринки, что ей даже немного больно сделалось; но она ничего не сказала, только слегка потерла покрасневшие пальцы и сейчас же опять вложила руку в большую сильную ладонь своего друга.

Лева свернул с большой дороги на соседнее поле, откуда узенькая межа спускалась вниз, прямо к речке; после пыльной дороги тут было прохладно и хорошо.

Легкий туман белою дымкой стоял над полем, и во влажном воздухе пахло свежей травою, кашкой и медом.

Иринка почему-то замолкла.

Лева тоже молчал, и все молчало кругом; и лес, и зеленое поле, и тихое небо над ними с бирюзовою далью… все, все смолкло…

Даже речка перестала журчать, словно утомленная дневным жаром, и теперь, неподвижная и прозрачная, сверкала как зеркало среди густой зелени.

Местами в ней все еще отражались багровые облака, но вечерняя заря медленно угасала, и вдали у леса речка уже бледнела, постепенно совсем теряясь в синеватом тумане вечерних сумерек.