Юрий Третьяков - Толстый мальчишка Глеб

При ее свете тени от домов, деревьев и плетней сделались черными и таинственными, а кошки скользили из тени в тень бесшумно, как дикие.

Вся Гусиновка спит, только кое-где в окнах еще виднеются огни, а на лавочках и завалинках ведутся тихие разговоры.

Спят на насестах куры, в сараюшках жуют и вздыхают добрые гусиновские коровы.

Сопит в своем закутке страшная свинья тетки Федотьевны.

Спят, сбившись в теплый комок, маленькие мельнички, которым нечего бояться Мишани и Глеба.

При лунном свете шлепают между сырыми грядками жабы, вылавливая всех вредных для гусиновских огородов червячков и букашек.

Не спят честные гусиновские собаки и уже начали свою ночную перекличку, да от двора Братца Кролика слышны звуки балалайки, на которой учится играть выспавшийся за день аспирант.

Мишанин отец выбрался на завалинку подышать ночной прохладой и рассказать Ивану Тараканычу дальнейшие похождения майнридовских героев:

— А нагайка у этого плантатора была сплетена из буйволовой кожи, соображаете?

— Обыкновенный деспотизм сатрапа… — равнодушно соглашался Иван Тараканыч. — Вот и штабс-капитан Минутко кулачную расправу проявлял в широких размерах. Для меня лично он изобрел способ физического воздействия, по его мнению, более благородный… без обнаружения видимой причины. Минутко применял к моей голове не руки непосредственно, а канцелярские книги!.. Но я на проявляемый его психоз не обращал внимания…

Наконец и они пошли по домам.

Когда ночная тишина воцарилась, на Гусиновке, все люди и звери крепко уснули и только собаки лаяли да бесшумно шныряли кошки, в серебристом лунном свете возникли две таинственные фигуры, которые оказались разбойниками Мишаней и Глебом.

Раздался леденящий душу свист, и две другие фигуры выступили из кромешной тьмы. Одна была вооружена дубинкой. Это были тоже разбойники — Лаптяня и Братец Кролик.

— Курлюм? — спросила одна фигура на неизвестном языке.

— Бурлюм! — ответила другая фигура, и шайка двинулась в неизвестном направлении.

Предварительно нужно сообщить, что Братец Кролик выбрался из дома через окно, а Лаптяня спал один в сарае, так как домашние ошибочно считали, что на костылях он далеко не уйдет.

Впрочем, костыли он уже забросил и теперь ходил с палкой. Но это была не какая-нибудь обыкновенная палка, которой подпираются инвалиды и старики, а грозное боевое оружие, которое Лаптяня и палкой-то не считал, а назвал — бумеранг.

Все живое дрожало, когда Лаптяня выходил с ней из ворот и поглядывал по сторонам в поисках подходящей мишени. А когда он шел по улице, то впереди со свистом летела его палка, вращаясь как настоящий бумеранг австралийских туземцев. Правда, обратно в руки она не возвращалась, да это и не нужно было, потому что Лаптяня сам догонял ее, с необыкновенной быстротой скача на здоровой ноге и только изредка помогая себе сломанной. В виде отдыха он украшал палку разнообразной резьбой, и по всей улице валялись от нее кусочки, а она все не уменьшалась. Зато через эту палку изменился характер у Лаптяни: до палки он был человеком довольно мирным, а теперь сделался настоящим забиякой — видно, сама палка требовала, чтобы он ею кого-нибудь огрел.

— Значит, сперва зайдем за Гусем, он в саду спит! — сказал Лаптяня.

Залитая лунным светом, спала Гусиновка, беззащитная перед разбойниками, даже не подозревая, какая опасность нависла над ее мирными домишками.

Разбойники перелезли через плетень в садик, где под яблоней на раскладушке со страшным храпом дрыхнул Гусь, начали дергать его и тормошить:

— Э, слышь, Гусь, проснись…

— А… — открыл глаза Гусь. — Вам чего?

— За тобой пришли! Пора на промысел!

Гусь уткнул голову в подушку и невнятно пробормотал:

— Уди!..

— Гусь, а Гусь… Ну, чего же ты… Ты же сам говорил…

— Уди… завтр… Уди, а то убью!..

— Ты что говорил?

— Не грил!.. Завтр!..

— Вставай, а то водой сбрызнем!

— Я те сбрызну! — необыкновенно ясным и бодрым голосом проговорил Гусь, продолжая спать.

— Чего с ним делать… — вздохнул Братец Кролик. — У него сон крепкий, как у слона… Его теперь хоть за ноги таскай, не проснется. Его можно даже куда-нибудь унести вместе с кроватью…

— Я унесу! — явственно проговорил Гусь сквозь храп.

Пришлось шайке выйти на промысел без атамана.

Разбойничья жизнь опасна, и в первую очередь надо самим получше прятаться. Гусиновские разбойники забрались под дерево, в самую черную темноту и сели там на бревне.

И жертву надо было подыскать с разбором: не всякая годится.

Вот прошли с танцев два ремесленника. Эти сами искали, кого бы затронуть, поэтому разбойники притихли, притаились, и ремесленники их не увидели.

Под ручку с рыжей Огурцовой сестрой прошел большой Гусев брат, который считался еще дурее самого Гуся и неизвестно, что сделал бы с разбойниками, сумей только их заметить.

За ним прошел на дежурство Лаптянин отец. Лаптяня даже дышать перестал, пока не смолкли отцовские шаги.

А в общем, было очень приятно!

Луна, черные тени и какие-то непонятные шорохи наполняли сердца разбойников сладкой жутью.

— Тетка Федотьевна говорит, — шептал Братец Кролик, — что такие ночи нечистики всякие здорово уважают!.. При этом любят превращаться в каких-нибудь зверей… Например, в черную кошку, ну, это все знают… В свинью тоже… Бежит она: хрю-хрю… и-ищет… Если дать ей чем по лбу, наутро у того человека голова будет завязана…

— А зачем она бегает? — замирая от жути, спросил Глеб.

— Так… Любит всех пугать!.. Смешно ведь, как кто от страху ополоумеет да припустит…

— Да спотыкнется, да об землю носом — хлоп! Да завопит на весь земной шар! — развеселился Лаптяня. — Да еще бумерангом по спине вытянуть!.. Был бы я нечистик, я бы каждую ночь выходил!..

— А еще тетка Федотьевна рассказывала: шла она в одну такую лунную ночь мимо старого кладбища. И вдруг видит: ровно в полночь идет по стене горбатая старуха… Медленно-медленно… А в глазах у нее… луна отражается…

От этого рассказа при лунном свете и мерцании звезд по спине у Мишани пробежали мурашки и захотелось домой. (А тут еще кто-то все шевелится в темной листве дерева…)

— Может, до хаты? — предложил Лаптяня.

— Что же мы? Собирались, собирались… — сказал Глеб.

— Я собирался чего-нибудь разбойничать, а не время зря проводить! — ответил Лалтяня и ушел.

— Вот на тебя нечистик и выскочит! — злорадно напутствовал его Братец Кролик.

— А бумеранг? — самоуверенно сказал Лаптяня, и все поняли, что пока у Лаптяни имеется бумеранг, нечистая сила лучше ему не попадайся, а то очутится наутро с завязанной головой.

После ухода Лаптяни долго сидели без дела. За яблоками к кому слазить — мало радости, когда они через каждый плетень перевешиваются…