Юрий Третьяков - Толстый мальчишка Глеб

Глеб ничего не ответил, но видно было, что он остался при своем мнении — упрямый мальчишка, хоть и толстый!

Мишаня решил временно пожить мирной домашней жизнью, не участвовать ни в каких происшествиях, поступков не делать, вести себя примерно, как Аккуратист. Помогая во всех хозяйственных делах, заслужить тем самым любовь и уважение отца, матери и сестры Верки, которые в конце концов скажут: до чего примерный стал наш Мишаня, прямо хлопотун! Пускай уж он дома остается, никуда не ездит: нам без него все равно что без рук!

Разбойники уже успели напугать из кустов пионерскую экскурсию, очень похоже изобразив вой целой стаи волков, хотя осталось неизвестно, поверили они, что это живые волки, или нет…

Мишаня не участвовал.

Прямо тошно делалось, как представит он, что повезут его неведомо куда из родных гусиновских мест!..

Тут самое хорошее время начинается… На Гусиновке все времена хорошие, какие ни возьми, а сейчас самое лучшее начинается.

Смородина доспевает; уже две земляничины, совсем красные, Мишаня нашел: одну сам съел, другую дал Глебу, — и все это не придется Мишане рвать, не говоря уж о малине, стручках, маленьких огуречках и прочем.

Сочная мурава, вся в желтеньких цветках одуванчиков и куриной слепоты, будет зеленеть напрасно: не пробежаться, не поваляться по ней Мишане… Уж такой травки в санатории не будет: там какая трава…

И разноцветные граммофончики повители и повилики завянут без него, не надует их Мишаня и не ткнет себя в лоб, чтобы щелкнуло…

Оглянешься кругом: деревья зеленые-презеленые, небо голубое, а облака на нем белые, солнышко так и светит, душистые ветерки дуют, — сиди или лежи где хочешь, или иди в какую угодно сторону, или залезь в прохладную ласковую речку Гусиновку и мокни там, покуда не посинеешь, никто над тобой со звонком не стоит.

Воробьи чирикали: мы тут будем жить, летать где захотим и все видеть, что тут делается, а ты не увидишь…

Даже петух останется на родном дворе, будет себе разгуливать с курами, распевать…

Мельничий совсем оперятся, вылетят из гнезда, и никто не защитит их от котов…

И останется его уютное жилище под крыльцом, с прекрасным самоваром, залезет туда сестра Верка…

Нет, уж лучше он в смородине проживет!

А еще лучше — поднатужиться и показать себя незаменимым в хозяйстве человеком, хлопотуном и аккуратистом, который все в дом!

Избрав минуту, когда отец шуршал на диване страничками, а мать с грохотом и стуком суетилась на кухне, Мишаня приступил к выполнению своего плана:

— Мам, не нужно чего помочь?

Мать к таким просьбам со стороны Мишани еще не привыкла и сразу не поняла:

— Чево-чево? Помо-очь? Вот блины буду печь — подмогнешь!..

— Да я не об этом… Я — по хозяйству… Мать развела руками и попятилась даже, будто сейчас упадет, потом начала щупать Мишане лоб:

— Да что с тобой стряслось? Не то ты заболел, не то… Чего сроду-то не было!.. Ах, помощник! Вот помощник-то объявился нежданно-негаданно… Оте-ец, а отец! Слыхал, нет, что сын-то заявляет? Помочь, говорит, не надо ль чего? Вот дожили до светлого дня: свой помощник подрос, на все руки мастер!..

— Пускай поможет, что тут такого… — отозвался отец.

Но мать никак не хотела верить:

— Ты, чем помогать, хоть не мешался бы, и то ладно!.. Да не ломал бы всего, и то слава богу! А то: ведро прохудил — раз, швейную машину чем-то всю исцарапал — два…

— Ведро само упало!

— А машинка?

— То давно уже…

Неприятный разговор прекратил отец, выйдя из своей комнаты:

— Что было — было, а сейчас… к какому бы его делу приставить?.. Картошку, что ли, окучивать…

— Да чтоб я ему доверила картошку — на-кось! Да чтоб он мне ее всю потоптал! Уж этот окучит так окучит: ей одного росточка целого не оставит!..

— Ладно, — сказал отец. — Пошли. Работу я тебе сейчас подыщу… Чего-чего, а работы всегда хватает!..

Выйдя во двор, отец огляделся.

— Значит, так! Какая же тебе требуется работа?

— Любая! — смело сказал Мишаня. — Поинтереснее.

— Ладно… Вот! Самая что ни на есть интересная… в самый тебе раз! Как ты у нас под крыльцом проживаешь, то, значит, надо тебе это дело расширить… так я говорю?

Залазь под пол: там много всякого хламья, мусора валяется. Ты его оттуда весь повыкидай, потом в конце сада вырой яму поглубже и все туда закопай… Орудовай наподобие этого… как его… морского волчонка Филиппа!..

— Копальщики они со своим Глебом хорошие… — с подковыркой сказала явившаяся тут сестра Верка. — Могут ямы копать…

Мишаня угрожающе взглянул на нее, но смолчал.

Дело, придуманное отцом, пришлось ему по душе: ведь каждому интересно посидеть под полом, где никто не сидит. Как это раньше не догадался туда слазить!

Когда пришел Глеб, он высунулся оттуда, весь в пыли, в паутине и в пуху:

— Залезай сюда!

— А что там? — спросил Глеб, лег на живот и пополз.

Под полом ему тоже очень понравилось:

— Хе-хе… Все ходят по полу, а мы прямо под ними пробираемся, как мыши или нечистая сила! Только она должна выть! Давай и мы немножечко повоем?

— Давай!

Слегка повыли и принялись за работу вдвоем.

Сколько там оказалось всяких интересных штук!

Например, причудливые пузырьки из-под духов. Один был слит в виде совы (голова снималась!), другой как кремлевская башня (макушка тоже снималась!), третий — настоящая виноградная гроздь, а один — так весь насквозь синий!

Конечно, только совсем уж у какого вислоухого рука наляжет закапывать такие ценные пузырьки, и Мишаня снес их к себе под крыльцо, чтобы украсить свое жилище.

Верка, которая бездельничала во дворе, так и вытаращилась.

— Мишань, дай один… — попросила она заискивающим голосом, но Мишаня молча показал ей шиш.

Нашлась под полом и поломанная рамка от картины: только наладить, достать какую-нибудь картину и вставить. Ее Мишаня тоже отнес под крыльцо.

Глеб нашел лопнувший стеклянный абажур: если его перевернуть и заделать дно, то получится ваза — что-нибудь в нее класть.

Вообще под полом мало оказалось вещей, годных на выброс. Не выбрасывать же сломанную кофемолку: только починить и можно все молоть! Или вполне исправную крысоловку: кого-нибудь ловить!

Обнаружив узел с тряпьем, приготовленным для сдачи утильщику, Глеб с интересом переглядел все штаны и рубахи, сплошь в дырах и заплатах, и нашел, что они тоже могут пригодиться:

— Надо себе оставить… Для разбойничества самый подходящий наряд!

— Разбойники-то небось в красивых костюмах ходили… — засомневался Мишаня, но Глеб его успокоил:

— Мы будем бедные разбойники… Не успели еще награбить…

И узел с тряпьем очутился у Мишани под крыльцом, в ожидании того часа, когда разбойникам придет нужда одеться по-настоящему…