Юрий Третьяков - Дикая жизнь в лесу

Мишаня сидел у себя во дворе и толстому Глебу грузило на леске перевязывал, собираясь идти на рыбалку, пока речка Совсем от жары не пересохла.

Тут же стоял верзила Гусь и помогал разными советами, а маленький Колюнька просто так смотрел — приучался.

В это время вернулся с работы Мишанин отец — веселый — и спросил:

— Ну, могикане, чего планируете?..

— Пескарей пойдем таскать! — ответил Мишаня. Отец помолчал, загадочно усмехаясь, потом сказал:

— Ладно, вы идите пескарей таскайте, а я сомов таскать махну — на Синичку!.. На трое суток… Машина вот скоро должна подойти…

Отец собирался на эту Синичку уже лет десять, но все не ехал, а только лежал на диване и читал книжки про рыболовство, про всякие приключения в жарких и холодных странах и обо всем рассказывал вперемешку. Поэтому у Мишани все спуталось, и Синичка эта стала для него все равно что Амазонка или там озеро Гурон. Сейчас он так сильно удивился, что уронил грузило, и оно, конечно, куда-то закатилось.

Другие никто не заметили, куда оно закатилось, потому что удивились тоже.

— А мы? — забеспокоился Мишаня.

— Как долгое время на вас жалоб никаких не поступало… — ответил отец, — и через это ваше здоровье, надо думать, совсем ослабло, то, стало быть, имеете право на заслуженный отдых. Дружка своего можешь захватить… А вот этого франта голопузого, — отец похлопал Колюньку по выставленному животу, — тоже прихватить придется: бабка о нем просила! Он — человек, родителями кинутый, надо потешить и бабке без него кое-какие дела поделать… Ты, Колюнька, как расцениваешь: едем на Синичку?..

Колюнька изо всей силы кивнул. Он хоть и не знал, что это за Синичка такая, но ему все равно было — ехать так ехать, на Синичку или еще куда…

— Это вы, дядь Петь, толково сообразили! — встрял в разговор Гусь. — Колюнька нам пригодится!.. Я его беру под свое личное наблюдение, чтоб он у нас куда не потерялся!..

Отец с удивлением оглядел его длинную разбойную фигуру, помолчал и спросил:.

— А тебя пустят?..

— Э! — Гусь махнул рукой всторону своего дома. — Еще как рады будут! Скажут: «Неси тебя бурей, лодырь, с глаз долой!» Они, дядь Петь, последнее время все ко мне придираются! И что я им сделал?.. Я, дядь Петь, знаете как стараюсь. Меня куда ни пошли, — я как шмель!.. Я, дядь Петь, знаете какой рыбак? Я тот год тридцать восемь пескариков — матерых…

— Ладно! — перебил его отец. — Стало быть, нас уже четверо рыбаков насчитывается…

Но скоро добавился и пятый — хитроумный Братец Кролик, который для переговоров послал впереди себя свою квартирантку — тетку Федотьевну.

Толстая красная тетка Федотьевна ввалилась во двор и, отдуваясь, плюхнулась на ступеньку.

— Собираетеся?.. А я послом к вам прислана! Наш-то шутенок услыхал про ваш поход, там просить, там умоляеть: бабушка, милая, пойди похлопочи, чтоб меня узяли… Ты уж, Петяша, его уважь: нехай съездить!.. Он парнишка добродушной, бязвреднай, хоть дюже озоровать любить…

Тетка Федотьевна пользовалась на Гусиновке большим уважением, и отец сказал, обращаясь почему-то к Мишане:

— Пускай будет пятый… Но чтоб не больше этого числа, потому как собачьих ног у меня нету, чтоб за вами, высуня язык, по всему лесу бегать, а также глотки луженой — орать на вас, и глаз всего два имеются — глядеть, чтоб вы не перетопли там да голов себе не посворачивали!..

— Я ни за что не утону! — заверил его Колюнька! — И даже! И! Никогда!

Сам Братец Кролик либо каким сверхъестественным чутьем почуял, что его берут, либо подслушивал за забором, но он тут же явился во двор, вынул из кармана невиданной величины крючок, сделанный, похоже, из толстого гвоздя, и подал отцу:

— Вот, дядя Петя, какой я вам крючок принес… Как вы думаете, выдержит он сома?..

Отец повертел крючок в руках, отдал обратно Братцу Кролику и хмыкнул:

— Акул им ловить, а не сома…

— А сом и подавно поймается!.. — решил Братец Кролик.

Мишаня тоже осмотрел крючок и предупредил всех:

— Если поймается, съедать там не будем, пускай так и сидит на веревке… Домой привезем для показа…

— Туловище можно отъесть — сказал прожорливый Гусь. — Важно, чтоб голова целая осталась: увидят голову и поверят, что мы такого страшилищу поймали… Так всегда делают!.. Прошлый год гоняли наш класс в музей… Там щучья голова засушенная под стеклом выставлена. Пасть разинула: зубы, не вру, во!

И Гусь показал полпальца.

— Сома можно посолить… — колебался Братец Кролик, но в спор вмешался отец:

— Это сколько же нужно соли захватывать, такую рыбину посолить? И посудину нужно для этого иметь особую! И соленого его ни одна собака есть не захочет — жесткий больно… Вот он правильно говорит: для показа одну голову оставляют…

— Значит, съедим, а голову оставим! — окончательно решил Мишаня.

Тетка Федотьевна с интересом слушала их разговор и сама вмешалась.

— Усё-то не ешьте! — усмехнулась она. — Где вам одним с такой махиной управиться! Уж там на нашу долю хучь соминый хвостик оставьте — он жи-ирный бываеть!..

— Привезем, бабушка, даже не беспокойтесь! Весь хвост вам отдадим! — заверил ее Братец Кролик, благодарный за хлопоты.

— Ну вот оно и ладно! Стало быть, дожидаться будем!..

Мать, приоткрыв дверь, все слушала, помалкивая, но потом тоже вмешалась:

— Может, и еды вам никакой не класть — одной рыбой пропитаетесь? У вас ее там будет есть не переесть — у рыболовов таких знаменитых!..

— Они рыбаки известныя… — поддакнула тетка Федотьевна.

Но отец ответил:

— Ты, кроме шуток, не наклади нам ерунды всякой! Я проверю и все повыкидаю, что лишнее положено, — налегке поедем! Положи хлебца там, сольцы… Главное, лаврового листа не забудь для ухи! Картошечки малость не помешает… Ну, там яблоков, огурцов, помидоров для ребят…

Ребята охотно с ним согласились, что всякую другую еду тащить не стоит, потому что все равно ей пропадать, а то выходит — домашнюю еду есть, а рыба пускай портится?

— Я котел захвачу! — пообещал Гусь. — У нас котел — артельный, корову хватит сварить!..

— А спать на чем будете? — надоедала мать. — Может, тоже на голой земле проспите, храбрые та кие?..

— Да уж подушек-перин не повезем, как цыгане! — заявил отец. — А возьмем по пиджаку по теп лому или там по телогрейке, на зорьке накинуться на берегу… А спать в стогах будем! Я огольцом был — в стогах ночевал, там в эту пору стогов везде понаставлено!..

— Стого-ов!.. — покачала головой мать. — Э-эх, дитё! Да это когда было-то, вспомни-и!.. Стогов для них понаставлено! В том месте, может, фабрик давно наставлено, а он — стого-ов! Вот, тетка Федотьевна, ты только на него погляди: как на беду, родня наша благородная книжек для Мишани целый комод понаслала, так он сам в них вклюнулся и совсем по уму с Мишаней сравнялся: что Мишаня, что он, — ну никакой разницы!..