Холгер Пукк - Юри

Юри задыхался, он не мог больше бежать. Как пришибленный, плёлся он всё дальше от фабрики, туда, куда вела его улица.

Она перевела его через мост, вывела на другую улицу. Та, в свою очередь, вела мальчика всё вперёд и вперёд. Навстречу попалось шоссе. Широкое, недавно заасфальтированное, очень приветливое, оно тоже повело Юри по всем своим извилинам. Мальчик шёл мимо цветущих рябин, мимо подстриженных живых изгородей и пестрящих цветами покосов. Но Юри ни на что не обращал внимания. Он смотрел себе под ноги и думал, думал.

Наконец нить мыслей прервалась, и Юри остановился.

За кустарником виднелась постройка с ввалившейся крышей.

«Вот сюда я и пойду», — решил мальчик, словно он достиг заранее намеченной цели.

Ветхий, полуразвалившийся сарай принял гостя молча и неприветливо. Единственное, что он мог предложить пришельцу, — охапку прошлогоднего сена возле покосившейся стены. Но гость оказался не из капризных. Можно было подумать, что именно эту жалкую подстилку он и искал. Юри растянулся на ней и, вконец обессиленный, заснул.

Ранним воскресным утром в квартире, где жила бабушка Эрвина Коппеля, раздался робкий стук в дверь. Стук в комнате был слышен, но бабушка не хотела, чтобы её прерывали. Она сидела за столом и молилась. Под сложенными крестом пухлыми руками лежала чёрная книга, на её обложке был вытиснен золотой крест.

Над книгой на середине стола стояли две зажжённые свечки. Между ними — ваза с цветами. К вазе прислонена маленькая фотокарточка узколицего мальчика. Обе свечки обёрнуты чёрной материей.

Толстые губы старухи шевелились, и в комнате слышалось непонятное бормотание.

Стук в дверь повторился.

— Видали нечистого, как смущает! Не даёт слова божьего произнести, — проворчала старуха и поднялась из-за стола.

На пороге стоял коренастый широкоплечий мальчик, лицо его было бледным, одежда помята.

— Здрасте! — Мальчик стянул с головы школьную фуражку. — Здесь живёт Эрви… Эрвин Коппель?

Бабушка испустила глубокий вздох и кротко сказала:

— Дорогое дитя, ты опоздал. Небесный отец призвал нашего безбожного отрока к себе.

Мальчика точно судорога свела — его тело так вздрогнуло, что, боясь упасть, он ухватился за дверную ручку.

Огромными, застывшими от ужаса глазами смотрел он в спокойное лицо старухи.

Словно разгадав мысли ребёнка, испуганного её непоколебимым спокойствием, старуха немного нараспев сказала:

— Я ему всегда говорила, что всевышний не оставит безнаказанным того, кто не чтит имя божье. И вот возмездие настало. Заслуженное возмездие!

Юри тяжело опустил голову на грудь.

— Входи, дорогое дитя, — предложила старуха; она решила, что ребёнок проникся её словами о наказании божьем. — Как тебя зовут?

— Юри… Юри Кангур, — пробормотал мальчик, с трудом перешагивая порог. Он опустился на стул возле стола и тяжело вздохнул. Его вздох прозвучал как стон.

— Не печалься, Юри. Всё, что творит всесильный Иегова, всегда на благо.

Юри поднял взлохмаченную голову и с удивлением уставился на старуху.

— А разве вам его совсем не жалко?! — воскликнул мальчик с гневом и болью в голосе, словно ему было невыносимо горько слышать такие слова.

Старуха скрестила на груди руки. Вздохнула, закатила глаза к потолку и начала бубнить, словно заученный стих:

— Я благодарю Иегову за то, что он уже теперь позвал нашего отрока к себе, теперь, когда ноша его грехов ещё невелика. Наш Эрви с помощью господа избежал адских мук.

Юри стало противно: и зачем только он обнаружил своё горе перед таким человеком! Тысячу раз прав был Эрви, когда говорил, что дома можно находиться, только пока бабушка спит.

Надо идти. Здесь об Эрви не с кем поговорить.

— У него остался мой школьный портфель… Эрви говорил. Я прошу вас, отдайте его мне, — произнёс Юри и, вздохнув, поднялся из-за стола.

— Портфеля больше нет. Милиционеры унесли его с собою, — ответила старуха так же спокойно, словно всё это не имело к ней ни малейшего отношения.

— Милиционеры?!

Пальцы мальчика впились в край стола. Несколько мгновений он не мог прийти в себя, словно его ударили. Потом, еле волоча ноги, он побрёл к двери.

Надо немедленно бежать!

Страх придал Юри сил. Ноги обрели лёгкость и проворство. Юри одним махом сбежал вниз по лестнице и выскочил на улицу…

На окраине города ранним утром в воскресенье было совсем пустынно, люди ещё только просыпались, и Юри казалось, что идти по этой длинной, без единого поворота улице — безумная затея. Он весь будет словно на ладони.

Сразу за домом свернула налево какая-то немощеная улочка. Она упиралась в кустарник; кустарник, по-видимому, со всех сторон окружал эту часть города.

Только в густых зарослях ольхи осмелился Юри перевести дух. Он немного пришёл в себя, мысль его работала необычайно чётко.

«Теперь конец! Портфель Юри Кангура нашли в доме Эрви Коппеля. Значит, парни были знакомы. Вчера вечером как раз в это время милиционер видел Юри Кангура бегущим из парка Медведя. Дело яснее ясного».

Но тут же мальчика взяло зло на свою трусость.

«Что ясно?! Пойду в милицию и расскажу всё как было. Мне же поверят… А если не поверят? Вызовут Билли и Вялого. Они в один голос скажут: это был Юри, это он… Их двое, а я один. Почему работники милиции должны верить именно мне? Все мы одинаковые — обитатели «дворца»!» Юри, словно игрок в шахматы, заранее обдумывал все возможные комбинации.

Что же делать?

Откуда-то донёсся лай собак и напомнил Юри больших лохматых овчарок из уголовного розыска. Мальчик однажды ходил с пионерским отрядом в гости, в школу следователей. Там демонстрировали ловкость и умение этих умных животных. Разыскать человека по следу — для них плёвое дело.

Юри прислушался.

Да, лай приближался. Кто-то крикнул им, подал команду, и собаки ответили ещё более громким лаем.

Юри лёг на землю. Но вскоре в кустах воцарилась полная тишина. Лишь ветер шелестел в вершинах высоких ольх.

Земля в зарослях была очень сырая, как всегда в начале лета; одежда Юри на локтях и коленях промокла насквозь. Мальчика начинало знобить.

Юри поднялся.

Вокруг него были лишь серые стволы ольховника — одни толщиною в палец, другие потолще, а были и такие, что рукой не обхватишь. Густые заросли стояли вокруг плотной серой стеной, сквозь которую лишь там и сям пробивались одиночные косые стрелы солнечных лучей.

Раздвигая обеими руками ольху, Юри пошёл дальше. Зарослям не видно было конца. С трудом Юри продирался вперёд.

Наконец вдали показалось шоссе. На окраине города, возле самого шоссе, стоял выкрашенный в зелёную краску ларёк.

Выглядывая из зарослей, Юри увидел, как продавщица снимает с узкого окна ставни. За стеклом показались банки и коробки с яркими этикетками.