Юрий Вийра - Самые веселые завийральные истории

А еще вчера ее не было.

Папа три дня ходил на елочный базар и не мог купить. Придет, а там одни иголки на снегу валяются, или такие елки-палки остались, что страшно смотреть.

Папа очень расстраивался: «Какой же Новый год без елки?!» Мама его успокаивала: «Еще есть время — будет у нас елка, вот увидишь». А сама вздыхала украдкой: «Где бы елку достать?»

Вчера я сидела одна дома. Папа еще с работы не пришел, а мама убежала на пять минут в булочную. Сидела я на диване и думала. И надумала: «Надо папу и маму выручать, иначе они совсем затоскуют».

Произнесла нужное заклинание и превратилась в елку.

Мама вернулась. Позвала меня. Я, конечно, молчу. «Опять к Ляле пошла», — сказала мама. Ляля — это соседка. Я к ней часто в гости захожу. Слышу — мама в кабинете сама с собой разговаривает. И вдруг — тишина.

Вскоре хлопнула входная дверь. Папа спрашивает: «Дома кто-нибудь есть?» Я молчу. И мама почему-то не отвечает. Только пес Кеша к папе ласкается.

Он ему вечно мешает раздеваться: трется об него боком, норовит в лицо лизнуть.

Папа наконец-то разделся и прошел в большую комнату. Скрипнули пружины дивана. Полежал минутку, встал, походил по комнате, что-то пробормотал — и снова наступила тишина.

А потом раздался звонок в дверь. Дилинь! Дилинь! Дилинь! Звонок надрывался, но никто из родителей даже не шелохнулся.

Дверь открылась, и чьи-то тяжелые шаги послышались в прихожей.

Кто бы это мог быть?

И тут в дверях нашей комнаты показался… Дед Мороз. В красной шубе, с бородой, в руке — хоккейная клюшка, за поясом — большущий серебряный ключ, открывающий любую дверь. Интересно, как такой ключ мог войти в нашу маленькую замочную скважину?

— Ничего не понимаю… — проворчал Дед Мороз. — Где хозяева? Где Маша? Елку у меня просила, а у самих три елки?!

Только тогда я вспомнила, что позавчера отправила ему в Лапландию письмо: просила елку и клюшку. Мама говорит, что клюшки и шайбы — это для мальчишек, и не покупает. Я напечатала на компьютере, что хочу такую же клюшку, как у Васи с седьмого этажа.

Дед Мороз еще раз обошел все комнаты… и расхохотался:

— Ха-ха-ха! Все понятно! Елка с сережками и бусами на ветках — это, конечно, мама. Елка с очками — папа. А елочка с бантом на верхушке — не кто иная, как Машенька. Хватит притворяться. Вы меня слышите?

Я произнесла заклинание задом наперед и стала опять человеком.

Дед Мороз улыбнулся:

— В таком виде ты мне больше нравишься.

Я была в синем джинсовом платье и в красных колготках.

Топ-топ-топ-топ-топ — из большой комнаты в коридор выскочила елка с очками и едва не столкнулась с елкой, привезенной Дедом Морозом.

Раздался облегченный вздох, и елка с очками превратилась в папу.

В дверях кабинета показалась мама. Она терла глаза, будто только что проснулась.

Мы замерли, как статуи в музее.

Первым подал голос Кеша:

— Гав-гав-тяф!

— Что он хотел этим сказать? — спросила мама.

— Кеша спросил: «Хозяйка, что с вашей прической?» — объяснил папа. — У тебя вместо волос еловые ветки.

Мама схватилась за голову и ойкнула, уколовшись иголками.

— Извините! — Дверь кабинета захлопнулась за ней.

Когда мама снова появилась перед нами, она была уже не в джинсах и не в кофте с надписью «Московский университет», а в синем бархатном платье, на груди сверкала драгоценная брошь, а золотистые волосы были заплетены в косу и уложены на голове короной. Когда я вырасту, всегда буду ходить с такой прической.

Через час или два, напившись чаю, Дед Мороз уехал. Во дворе его ждали два северных оленя, запряженных в сани.

А елка осталась.

Сначала она стеснялась и, наверно, немножко побаивалась — стояла тихо-тихо, прижав ветки. Потом осмелела, выпрямилась, распушилась. И даже Кешу шуганула. Он подошел, стал обнюхивать, а она — раз веткой по носу. Теперь пес обходит ее стороной. А когда папа достал с антресолей коробки с елочными украшениями, она аж задрожала от нетерпения. И ветки сама подставляла, когда мы ее наряжали.

А сегодня утром зашла Ляля-соседка и чуть в обморок не упала от такой красоты. «Она у вас, — говорит, — прямо какая-то волшебная!» А про Деда Мороза — не поверила. «Не рассказывай сказки», — говорит. Я обиделась и про самое интересное ей не рассказала.

У нас есть книжка «Лапландские народные сказки». Так елка все эти сказки знает наизусть — и еще тысячу других, каких в книжке нет. И упрашивать ее не надо, как папу. Ему повезло: раньше он мне перед сном сказки рассказывал, а теперь сам слушает.

Только очень жаль, что скоро это кончится — после Нового года Дед Мороз заберет елку. Ну ничего — на следующий год я ему снова напишу.

Второго мая мы с папой гуляли во дворе. Смотрю — в траве какие-то желтые пятнышки.

— Папа, что это за желтые пятнышки?

— Одуванчики, наверно.

И точно — одуванчики, первые цветы! Я так обрадовалась, что даже поцеловала один одуванчик.

Через наш двор протекает река, а в этой реке стоял корабль с черными парусами. Мы забрались в него и развели костер. Сидим, картошку в золе печем, хлеб на прутиках жарим. Вдруг входят двое: у одного правого глаза нет, у другого — левого, и оба трубки курят. Сразу видно — пираты.

— Здесь нельзя костры разводить, — говорят. — Это пороховой погреб.

А там на стене знак был: курительная трубка, перечеркнутая крест-накрест.

Папа им отвечает:

— Что курить нельзя, мы видим, а про костер нигде ничего не написано.

Пираты махнули рукой:

— Курить можно. Все эти надписи и знаки — ерунда. «Не курить», «Не сорить», «Не прислоняться»… — И вытряхнули пепел из трубок в бочку с порохом.

Получился взрывчик.

Летим мы с папой в небо. Жареный хлеб едим, печеную картошку в ладонях перекатываем, чтобы остыла. Навстречу парашютисты опускаются.

— У вас нет случайно лишних парашютов? — папа спрашивает.

— Есть, но только один.

— Спасибо, нам и одного хватит — мы не тяжелые.

Летим. Внизу Тихий океан, а в океане другой корабль с черными парусами. Опустились на палубу — и сразу в пороховой погреб. Костер разожгли. Сидим, отдыхаем, яблоки на прутиках жарим. Входят двое: у одного правой ноги нет, у другого — левой. Опять пираты. И тоже курят.

Папа их вытолкал, чтобы взрыва не устроили. Съели мы яблоки, костер затушили и на палубу вышли, а там — ни души, штурвал сам по себе вертится. Удрали пираты на спасательных шлюпках, испугались, что пороховой погреб от костра взорвется. Папа встал к штурвалу. Вдруг прямо по курсу всплывает огромная подводная лодка. Папа уважительно сказал:

— Атомная, на ядерном топливе!

На рубку подводной лодки поднялся капитан в черной фуражке и скомандовал:

— По «Истребителю подлодок»… пли!