Виталий Губарев - Павлик Морозов (другой вариант)

Данила вышел из сарая, остановился как будто в раздумье и вдруг быстро шагнул, к забору.

- Подглядываешь, коммунист? - грохоча жердями, он прыгнул через забор, но Павел уже исчез.

Дед Серега и Кулуканов замерли посреди двора.

- Кто? - забормотал дед.

- Пашка!.. Кажись, к Потупчику побежал...

Кулуканов сорвался с места, схватил Серегу за рукав, зашипел прерывающимся голосом:

- Опять он!.. Если какого-нибудь уполномоченного из района присылают - не страшно: сегодня здесь, а завтра уехал обратно. А тут свои глаза! Под боком! От них никуда не скроешься!

Дед не двигался.

- Слышишь, Серега?

Дед сказал тихо и четко:

- Убью...

Все молчали. Лишь бабка Ксения что-то шептала и крестилась. Кулуканов наклонился к Даниле:

- Я тебе давал... и еще дам... выследить его надо... И конец!

...Утром комиссия из сельсовета сделала обыск во дворе у деда Сереги. Хлеб был найден. В сарае нашли и кулукановский ходок.

Стайками и в одиночку бегали на болото герасимовские ребятишки и возвращались с наполненными клюквой кошелками.

На рассвете в воскресенье Павел и Федя собрались по ягоды.

- Сбегай за Яшкой, - сказал Павел брату, вытираясь полотенцем, - а то он, соня, будет целый час собираться.

Федя опрометью бросился на улицу.

Павел стоял на пороге, помахивая полотенцем. Огромное красное солнце высунулось из-за дальней крыши; все порозовело кругом. Было слышно, как на другом конце деревни перекликались петухи.

Прибирая избу, Татьяна бросила взгляд на Павла и задержалась посреди комнаты. Четким силуэтом вырисовывался он в открытой двери - рослый, худощавый, с руками, вылезающими из рубашки, которую она шила в прошлом году. «Совсем большой стал», - подумала она с нежностью и проговорила вздохнув:

- Пашутка, вы допоздна не ходите только.

Павел быстро повернулся к ней, ухмыльнулся, сказал шутливо:

- Мы в Тонкую гривку махнем и у тетки переночуем.

- Вот я вам махну! - продолжая любоваться сыном, погрозила она пальцем.

- Да я шучу, мам... Мы часа через три вернемся, как раз к утреннику в школу поспеем.

- Ну то-то... - Татьяна увидела, как в соседнем дворе мелькнула фигура Данилы, и прибавила, понижая голос: - Эти... соседи наши не грозятся тебе?

- Не... - неопределенно ответил он, помолчав.

- А вчера Данила ничего не говорил, когда комиссия у них в сарае кулукановский хлеб раскопала? - допытывалась она. - Ты же их на чистую воду вывел.

- Молчит... не смотрит даже...

- Сколько хлеба загубить хотели! Окаянные!

Прибежал, тяжело дыша, Федя.

- Паш! Братко!.. Яшка спит - не добудиться!

Павел расхохотался.

- Так я и знал. Вот соня!

- Я его и щипал, и кулаком под бок, а он только мычит.

- Пошли сами?

- Пошли! - обрадовался Федя. - Дай я только мешок возьму.

Спустились с крыльца. Посреди двора Павел остановился, огляделся вокруг.

- Хорошее утро! Тепло!

- Ага... А я зиму люблю. Хорошо на санках! А трактор по снегу ходит?

- Ну ясно, ходит... Постой, а ты чего это босиком?

- А что?

- Ногу наколешь. Надень-ка сапоги.

- Жарко, - взмолился Федя.

- Надень, надень...

Вышли на улицу. Вдалеке сквозил осенний лес.

...Запыхавшийся Данила прибежал к Кулуканову.

- Ушел на болото... за клюквой...

Кулуканов молча надел картуз.

- Пошли к Сереге...

Дед сидел на крылечке, вертел папиросу. Увидев торопливо подходящего Кулуканова, поднялся, положил нескрученную папиросу в карман.

- Ушел на болото... - очень тихо сказал Кулуканов. - В самый раз!

Дед, не отвечая, заходил по двору, забормотал что-то. Наконец остановился, словно устал.

- Данила, - сказал он тихо, - дай его...

- Кого? - так же тихо спросил Данила.

- Нож... - выдохнул дед.

Данила долго не мог вытащить нож из-за божницы, у него дрожали руки. Наконец выдернул и бегом бросился во двор.

Дед яростно замахал руками, зашипел:

- Да не этот! Тот, горбатый, неси!

Данила исчез и сейчас же вернулся, пряча нож в рукаве.

- Вот он...

- Чего зубами-то ляскаешь? - хрипло сказал дед. - Иди!

- Он... не один пошел...

- С кем?

- С Федькой...

- Выдаст... - шепнул Кулуканов.

Дед вздрогнул.

- Обоих!.. Ну, ступай же! Чего стал, собачий сын? Стой! Я с тобой пойду...

Кулуканов смотрел им вслед и крестился.

...Усталые мальчики возвращались в деревню. Федя всю дорогу оживленно болтал.

Павел шел задумавшись, на вопросы отвечал рассеянно.

- Паш, а кто быстрее: волк или заяц?

- Волк, наверно.

- Паш, а у меня галстук будет, когда я торжественное обещание дам?

- А как же!

В березовых зарослях, где разветвляется тропинка, мальчики вдруг увидели деда Серегу и Данилу. Павел задержал шаг.

- Паш... Данила драться не полезет? - тревожно спросил Федя.

- Побоится при деде. - Павел всматривался вперед. - А ты иди сзади, отстань шагов на десять.

Он медленно приближался к старику.

- Набрали ягод, внучек? - Голос у деда вкрадчивый, ласковый.

- Ага.

- Ну-ка, покажь... Хватит на деда дуться-то...

Павел обрадованно и смущенно заулыбался, снял с плеча мешок.

- Да я не дуюсь, дедуня... Смотри, какая клюква. Крупная!

Он открыл мешок, поднял на деда глаза и отшатнулся: серое лицо старика было искажено ненавистью.

- Дедуня, пусти руку... Больно!

Тут мальчик увидел в другой руке деда нож, рванулся, закричал:

- Федя, братко, беги!.. Беги, братко!..

Данила тремя прыжками догнал Федю...

...На третий день искать братьев в лес пошла вся деревня. Двигались цепью, тревожно перекликались.

В желтом осеннем лесу было тихо и пусто.

Мотя бежала мимо осыпающихся осин и берез, мимо колючих елей, ноги ее утопали в шуршащих листьях. Рядом скакал мохнатый Кусака.

- Ищи, Кусака, ищи... - шептала она, задыхаясь. Пес прыгал, вилял хвостом, смотрел на девочку добрыми, понимающими глазами.

Она на секунду остановилась, озираясь, облизывая сухие губы, и снова побежала... Сколько она уже бежит? Час? Два?

Нет, с ними ничего не случилось! Они у тетки в Тонкой гривке.

Но почему же мать говорит, что их там нет?

- Ищи, Кусака... ищи!

Но Кусака исчез.

Вдруг до нее донесся гулкий собачий вой, от которого замерло сердце и сразу стало холодно.

Задыхаясь, она побежала на этот страшный вой, раздвинула кусты. Вот...

Мешок, рассыпанные ягоды... и кровь на желтых листьях.

Павел лежал, разбросав руки.

В отдалении, зарывшись лицом в валежник, лежал маленький Федя.

Запрокинув голову, Мотя бросилась прочь. Из горла вырвался длинный стонущий крик:

- А-а-а...

Все остальное было как в дыму. Она не видела, как вынесли из леса тела убитых, как вели в сельсовет упирающегося Данилу, не слышала, как Данила, заикаясь, бормотал что-то о Кулуканове, о деде Сереге...

...Всю ночь учительница не отходила от Татьяны, прикладывала к ее голове мокрое полотенце. Изредка учительница выходила на крыльцо и всякий раз видела одно и то же: за столом, под березкой, прижав к себе охотничье ружье, неподвижно сидит рыжебородый Потупчик. Неподалеку от него застыла Ксения, опустив голову на руки.