Виктор Лихачев - Единственный крест

— А мне можно… с вами? Я не буду обузой…

— Прости, нельзя, — старик был очень серьезен, — у каждого из нас свой путь.

— Но мы еще увидимся?

Человек ничего не ответил, перекрестил Сидорина — и исчез в лесных зарослях.

— Если тебе в Парсаты, братан, садись — подвезу. — Судя по всему, тракторист был уже изрядно навеселе.

Вот она, удача, которая любит смелых и решительных, тотчас подумалось Асинкриту.

— Именно туда, — ответил он и бодро забрался в кабину трактора. Правда, вскоре, его энтузиазм немного поугас. Дороги, мягко говоря, были не очень, зато тракторист…

— Вы не боитесь в таком виде выходить на работу? — спросил Сидорин своего нового знакомого, который назвался Александром.

— Так я не выхожу, а выезжаю — мой савраска всегда возле дома. И чего бояться? Чай, не по городу езжу.

— А как же начальство?

— А что мне начальство? Пусть спасибо скажут, что я за такую зарплату работаю. Ну, уволят меня, кто на эту рухлядь сядет? Давай, браток, иди ко мне в напарники. Молчишь? То-то и оно.

— Но ведь если каждый день пить, долго не протянешь? — не сдавался Асинкрит.

— Не скажи, браток. Тут все от сердца зависит. И от меры. Вот я свою меру знаю.

— И какая же она?

— Вот, смотри: я трактор веду?

— Ведешь.

— Нормально веду? Только без лести.

— Не знаю.

— А что тут знать. Если усну за рулем, тогда норму превышу.

— И часто такое случается?

— Редко. Раз-два в месяц, не чаще.

— Вы меня успокоили. И что, другие тоже пьют…

— «Другие тоже»… У нас тут девка одна — к врачу пошла. Двенадцать лет. Смехота — во-первых, оказалась беременной, во-вторых, хронической алкоголичкой, а в-третьих, сифилис у нее нашли.

— Смехота…

— Во-во, я и говорю. Мы вообще юмористы. У меня друган в автоколонне работает. Вкалывает, вкалывает, а потом, как водится, в запой уходит. Однажды, когда из него вышел, начальник на ковер позвал. Поорал, знамо дело, но выгнать не может — умные люди давно в Москву подались, где он еще найдет дурака за две тысячи работать? Пиши, приказывает, объяснительную. Ну, тот и пишет, причем, заметь, чистосердечно: «2 июля я ходил на рыбалку, там выпил и не смог остановиться, и это продолжалось до 11 июля. Постараюсь, чтобы больше такого не повторилось. Ежели такое повторится, то прошу уволить меня по 33 статье».

— Забавно.

— Вот и я говорю: юмористы мы.

— Вы сами-то писали такие объяснительные?

— Мы-то? Писали. Одну наш главный до сих пор хранит, говорит, где у них пьянка какая, он обязательно ее читает. Мол, лучше всякого анекдота проходит. А я правду написал.

— Расскажите.

— Да пожалуйста! На память никогда не жаловался. Написал, что в понедельник вечером 17 июля 1996 года выпил с соседом на двоих бутылку водки, через два часа мне стало плохо. Я пошел, взял еще бутылку, чтобы было получше, а утром и меня и его рвало. Сильно. Я выпил две таблетки от рвоты и пошел 18 числа на работу. До обеда как-то продержался, а в обед опять зашел к нему…

— К соседу?

— К кому же еще? Выпили по 150 и опять на начало тошнить, и так тошнило почти трое суток. Решил написать административный и ничего лучше не придумал, как написать, что теща померла, прости меня, Господи! И так, как меня продолжало рвать, я прогулял до 25 июля.

В конце рассказа тракториста паузы между словами становились все длиннее и длиннее. Впереди показался бревенчатый мостик, съезд с которого не добавил Сидорину оптимизма.

— Вы бы осторожней, Александр…

— Да я по сто раз на дню здесь езжу. Так что не дрейфь, браток.

— Каскадерам за это хоть деньги платят, — пробормотал Сидорин, вцепившись в какую-то железку.

— А мы здесь по жизни каска…

Он не успел договорить. Взревев на прощанье, трактор упал на бок и заглох, а Александр упал на Асинкрита, благо, весил тракторист не много. Чертыхаясь, Сидорин стал выбираться из западни, но несостоявшийся каскадер вместо того, чтобы помочь, безжизненно повис, обхватив руками шею Асинкрита.

— Александр, что с вами? Вы слышите меня?

— А у нас очень много таких названий, — ответили ему. — Завидное, Богословка…

— Как же, как же, — с улыбкой кивал Сидорин, — знаем…

— Шарик, Выша, Желанное…

— Вот, оно! — обрадовался Асинкрит. — Желанное. Люда говорила, что там даже краеведческий музей есть.