Мария Киселёва - Рассказы

Вдруг Вигоша увидел какое-то пятнышко и пошел к нему, побежал. Он долго-долго бежал и пристал наконец к каравану верблюдов.

— Где ты был? — спросил его огромный дедушка верблюд. — Разве можно отставать от каравана? Ты знаешь, что такое пустыня?

— Да, — ответил Вигоша. — Это когда везде желтое, и внизу и вверху, везде горячее, и внизу и вверху, везде песок, и внизу и…

— Ты не знаешь, что такое пустыня, — прервал старый верблюд. — Ты еще не видел песок внизу и вверху. Это будет скоро. — Он повернул голову в сторону. — Это будет сейчас.

Вигоша услышал какой-то шум, а оттуда, куда посмотрел дедушка верблюд, надвигалось что-то большое и темное. Оно подходило все ближе и ближе, шум становился сильнее, а небо опустилось низко и стало грязным. Верблюды забеспокоились и сбились в кучу.

— Ложитесь! — крикнул дедушка. — Плотнее друг к другу! Головы ниже, головы ниже!

Вигоша испугался, а старый верблюд подмял его под себя.

— Не смотри! Береги глаза, — глухо говорил дедушка над самым ухом. — Сейчас начнется.

И тут что-то обрушилось на Вигошу, на старого верблюда, на весь караван. Что-то горячее, злое, острое. Оно хлестало, вертело, сыпало. Оно крутило над маленькой кучкой верблюдов. Было жарко, как в печке, и становилось все жарче и жарче. Вигоша совсем испугался и хотел вскочить на ноги, но верблюд придавил его своим боком:

— Тихо, тихо! Это — самум. Песчаная буря.

— Мне горячо! — крикнул Вигоша. — Я хочу пить!

— Т-ш-ш! Не разговаривай. Прикрой ноздри. Вот так.

Вигоша прикрыл ноздри так, что остались совсем маленькие щелочки, и дышал медленно. Стало немного легче. Раскаленный воздух не так сильно теперь обжигал ему нос и грудь.

А самум все плясал и плясал, швырял и швырял горячий песок на маленький караван, пока не превратил его в песчаный холм…

— Ураган кончился! — услышал Вигоша дедушкин голос. — Вставайте, буря прошла!

Песчаный холм зашевелился, из-под него стали подниматься верблюды. Все были слабые, измученные. Они тяжело вздыхали и отряхивали с себя песок, который набился им в уши, ноздри и в шерсть.

— Я хочу пить! — сказал верблюжонок.

— О-о, вода! — прошептал старый верблюд.

— Вода-а, вода-а, — простонали все остальные. — Вода далеко-о.

— Я не хочу воды, — сказал Вигоша.

И тут случилось необычное. Как только он это сказал, верблюды вздрогнули, повернулись к нему и глядели на него так, что у них уши встали на макушке от удивления.

— Он не хочет воды! Ха-ха! Вы слышали: он не хочет воды!

И все стали смеяться каким-то усталым, хриплым смехом.

— Ты сказал страшные слова, — произнес дедушка медленно, и все замолкли. — По закону пустыни надо убить того, кто не зовет сюда воду. Но ты еще очень мал, и к тому же песчаный вихрь помутил твой разум. Я прощаю тебя.

— Не помутил, — мотнул головой верблюжонок. — Я правда хочу клюквенного морса.

И снова верблюды стали смотреть на него с удивлением, и кто-то из них засмеялся. Но тут дедушка всем приказал отправляться в путь. Сам он шел, тяжело дыша, опустив усталые веки. Он долго молчал, наконец сказал:

— Я не знаю, что такое клюквенный морс. Но это — не вода. А вода — это жизнь. Нет ничего дороже воды, запомни это.

— Хорошо, — обещал Вигоша. — А куда мы идем?

— К воде.

Караван шел к воде, к людям, которые ведут воду. Они выроют длинный канал, по нему потечет свежая, холодная, прозрачная вода и напоит пустыню. Тогда на песках зацветут деревья.

Так говорил старый верблюд. Он вел свой караван к людям, чтобы помочь им строить канал. А солнце все жгло и жгло…

— Я устал, — сказал Вигоша и остановился.

— Ты голоден. Подкрепись. Вот колючки.

— Не хочу колючек. Они расцарапают горло.

— Но это не простые колючки. Это верблюжьи.

— Все равно. Хочу яблоко.

Опять верблюды подняли ушки на макушки и окружили Вигошу. Но он вдруг крикнул:

— Люди! Вон люди, которые ведут воду!

И верблюды побежали к людям. А от людей вышел вперед мальчик Боря и протянул Вигоше яблоко. Красную половинку. Верблюжонок вытянул шею и вдруг… все пропало.

Боря открыл глаза и увидел свое клетчатое одеяло. Как? А Вигоша? Такой буренький, шерстяной, вигоневый?

Неужели ничего этого не было? Боря совсем уже собрался заплакать, но глянул на столик. О-о! Вот он, Вигоша. Конечно, он есть. Буренький. Шерстяной. Вигоневый. И красная половинка яблока.

Не успел Володя приехать в деревню, как с ним случилась беда: упал с рябины и сломал ногу. Теперь сиди вот с такой гипсовой болванкой или прыгай на костыле. Костыль белый, не очень гладко обструганный — дедушка сам делал. Тоска сплошная с этим костылем и с этой болванкой.

Сосед Мишка, с которым Володя играл два первые дня, когда еще не падал с рябины, обещал приходить каждый день и сидеть вместе. А сам забежит на минутку, поглядит на гипсовую ногу и спросит одно и то же:

— Тяжелая? Ну-ка подними.

А потом убежит купаться или в овраг ящериц ловить. Не приходил бы лучше.

Вот Мишкина сестра Нюрка, та долго сидит, никуда не торопится. Перелезет через прясло в Володин огород и сядет в сторонке. Сначала Володя не обращал на нее внимания, а потом она надоела, и он прогнал ее. А когда Нюрка опять появилась, он догадался, что она, как и Мишка, удивляется его гипсовой ноге.

— Ну иди, посмотри. Подходи, подходи. Вот, видала? А теперь уходи. Слышишь? Можешь сломать себе — и у тебя такая будет.

Нюрка молча глядела сквозь белые косицы, которые всегда нависали ей на глаза. Она отступила подальше, но не ушла. Вот ведь какая, маленькая, а упрямая.

Володя взял камешек и от нечего делать запустил его в пугало, в самый горшок, который вместо головы был! Метко! Получилась дыра. Нюрка всхлипнула и захлопала глазами.

— Чего это? — сказал Володя и опять прицелился.

Нюрка заревела.

— Да чего ты? Не ваше ведь пугало.

Просто зло берет. Но камень пришлось опустить. Нюрка вытирала глаза кулаками, отворачивалась, старалась умолкнуть. Стеснялась. Но все равно у нее получалось тоненькое, прерывистое: «ы-ы… ы-ы…» Володя махнул рукой и отвернулся. Потом не выдержал:

— Он все равно дырявый был. Чего «ы-ы»?

— Это у него там было… сзади, — Нюрка потрогала свой затылок. — А теперь тут… на лице.

Ну чего с ней разговаривать? Живое от неживого отличить не может. Володя лег на спину и стал рассматривать ветки яблони над головой.

На другой день, когда он посмотрел на пугало, ему и самому показалось, что это лицо. И дыра. Нехорошо. И все пугало как-то поникло, стало печальным. Конечно, это оттого, что нету ветра, и вообще это ерунда. А все-таки…

Нюрка пришла и села, как всегда, на траву, на свое место. Володя старался на нее не смотреть, но вдруг она прокукарекала молодым петушком.