Ольга Русанова - Сестры

Тамара Петровна молча, внимательно слушала.

— Характер у нее неплохой, — продолжал майор. Он взял со стола портсигар и спрятал в карман. — Это она только с виду неприветливая. Заденешь — мрачная станет, насторожится… А когда мы ее подобрали, она и вовсе почти ничего не говорила. Бывало мы с ней и так и сяк — ни звука! Теперь она изменилась. И вот поглядите! Сегодня. Приехали мы к вам. «Не хочу вместе заходить!» — и всё тут. Так и пошла одна. А почему? Неловко. Дичок она у нас, стесняется. Но это понятно. Конечно, если кто сам не пережил…

— Нет, мне понятно, — тихо произнесла Тамара Петровна и провела рукой по гладкому высокому лбу. Лицо ее порозовело.

«Очень уж молода», — невольно подумал майор.

Тамару Петровну нередко принимали за начинающего педагога. Вначале это ее очень смущало, и она старалась придать себе солидность излишней строгостью. Ей казалось, что иначе ее не станут слушаться, чего доброго еще примут за школьницу. Но скоро она поняла, что дело не в напускной твердости. И если она порой бывала уж слишком сдержанна и на первый взгляд могла показаться строгой, то это потому, что теперь у нее было большое горе — она потеряла мужа на войне. Как же ей было не понять новую девочку, всю боль ее не зажившей еще раны!

— Нет, я понимаю, — повторила Тамара Петровна.

Со двора доносились голоса девочек, игравших в палочку-выручалочку. Кто-то со смехом пробежал под самым окном и, запыхавшись, крикнул:

— Чур, не я!

Майор резко, на каблуках, повернулся и посмотрел на раскрытое окно, на колыхавшиеся длинные занавески. Нет, Жене не пришлось играть ни в палочку-выручалочку, ни в горелки. И ему вспомнился лес и тесная землянка, где больше месяца пролежала найденная партизанами девочка с обмороженными ногами… А вот партизаны через болото пробираются из окруженного фашистами леса. Девочка вместе с разведчиком Самариновым едет верхом на Воронке. Она знает: что бы ни случилось, как бы ни было страшно, надо молчать… Хвост колонны уже перебрался через шоссе. Все тихо. Вдруг из-за кустов фашисты открывают огонь. Раненый Воронок взвивается на дыбы, а потом во весь опор несется по открытому полю. Вдогонку летят вражеские пули…

— А родные у нее есть? — спросила Тамара Петровна. — Остался хоть кто-нибудь?

— Никого! — ответил майор. — Уцелеть могла только ее младшая сестра Зина. Но она потерялась. Никаких следов, как в воду канула.

— Что значит «никаких следов»? Искать надо — и найдется!

Она встала из-за стола, выпрямилась, и майор почувствовал, что эта мягкая, добрая женщина — уверенный в себе, твердый, умелый педагог, она знает, чего хочет.

— Да разве ж мы не искали! — подхватил он. — Только попробуй найди песчинку на дне морском!

В дверь постучали. В кабинет вошла Нина Волошина. За Ниной робко протиснулась Галя Гришина. Лицо ее распухло от слез.

— Тамара Петровна, это потому что… потому что… — начала Нина скороговоркой.

Тамара Петровна мягко перебила ее:

— Пожалуйста, без «потому что». Расскажи толком: что случилось?

— Это потому что… потому… Мы хотели, чтобы у всех девочек трубочисты были, вот!

— Какие еще трубочисты?

Галя молчала и только всхлипывала тихонько. Нина тяжело вздохнула и приподняла край фартука.

— Вот! — сказала она и высыпала кукол на стул. — Только Галя тут ни при чем. Это я ее научила!

Звук «л» Нина не умела произносить, и получилось «научива».

— Как же так? — Тамара Петровна заговорила еще тише, чем обычно. — После обеда ты девочкам мешала отдыхать. Теперь научила Галю испортить куклы. Стыдно! Нехорошо!

Галя всхлипнула громче и стала тереть глаза кулаками. Руки были точно в фиолетовых перчатках. Тамара Петровна быстро подошла к Гале, нагнулась и отняла эти фиолетовые руки от ее лица:

— Безобразницы вы этакие!

— Я хотела, чтоб трубочисты получились! — выдохнула Нина и виновато потупилась.

— Но они не получились, — сочувственно проговорил майор. — Я вижу, Тамара Петровна, дело у вас семейное, мешать не смею.

Он надел фуражку и приложил руку к козырьку.

Тамара Петровна пошла его проводить. В вестибюле майор остановился.

— Мне бы с Женей повидаться, — нерешительно проговорил он. — Все-таки надолго ведь расстаемся.

— Не стоит, пожалуй. Ведь уж простились. А то снова переживания, слезы… Право, не стоит.

Стараясь как можно тише ступать своими сапогами, майор прошел через вестибюль к выходной двери, виновато улыбнулся и протянул Тамаре Петровне руку:

— Есть не стоит!

Лида с Женей долго сидели в зале на диване и ждали, когда Нина с Галей вернутся от завуча. Женя опять стала осматривать эту большую уютную комнату. Так вот где ей придется теперь жить, учиться, отдыхать!

На круглом столе аккуратно сложены книги, кубики, картинки. На окнах полно цветов. В простенке высится странное деревцо; его тонкие, гибкие ветки усеяны твердыми, как гвозди, узкими листьями. Женя таких деревьев и не видывала. Она подошла к нему, потрогала колкие листья. А пройдешь мимо — ветки так и пустятся за тобой вдогонку, точно эта колючка живая.

— Где Галя? Где Нина? — В зал гурьбой вбежали младшие. — Где куклы? Мы их отмоем, ничего!.. А Тамара Петровна, наверное, рассердилась…

Лида тоже тревожилась: что с девочками? Почему их так долго нет? Она уже раскаивалась, что, желая «соблюсти все педагогические правила», послала их к завучу. Лида мечтала стать учительницей и на будущий год собиралась в педагогическое училище. Но ведь педагогу полагается быть сдержанным и непогрешимым, и Лида, не желая показать, что ошиблась, проговорила с напускной строгостью:

— С нашей Ниной вечно истории!

Женя, конечно, не подозревала, что перед ней «педагог», и нахмурилась: уж больно строга эта старшая. Видно, не очень-то она любит свою Нину.

А Лида, заметив Женины сдвинутые брови, решила: «Жене скучно!» Взяла со стола большой толстым альбом и стала показывать открытки.

Наконец послышался знакомый скрип туфель.

— Идут! — закричала Маня Василькова.

— Что, Ниночка, попало? — с тревогой спросила Лида и подвинулась, уступая место на диване.

— Ничего не попало! — Нина тряхнула головой.

— Нет, сначала попало, — вмешалась Галя, карабкаясь на деревянную ручку дивана, — а потом ни чего…

— Потому что мы сами пришли и сами признались, — подхватила Нина, размахивая руками, — и потому что больше не будем!

Женя медленно перелистывала толстые страницы альбома. Нина придвинулась к ней, стала тыкать пальцем в картинки:

— Вот море — Айвазовский. А вот лес — картина Шишкина…

— В такой лес попадешь — и не выберешься! — Галя зажмурилась. — Страшно!

Женя улыбнулась:

— В лесу совсем не страшно. Надо только с компасом ходить, тогда не заблудишься. У него стрелка прямо на север показывает. А если нет компаса…