Борис Изюмский - Алые погоны. Книга вторая

Подполковник Богданов, замполит нашего полка, говорил: „Хороший солдат должен делать все во-время“.

Было бы неправдой утверждать, что я сразу и легко всего добился. С большим трудом преодолевал в себе грешную мыслишку: „Ну, зачем ты сам осложняешь свою жизнь? Успеешь еще… Используй скидки на детство“. Но я отгонял прочь такие малодушные рассуждения, старался натренировать свое тело, приучить его к лишениям. В прошлом году, когда устраивали у нас дальний поход, я сначала хотел увильнуть: мол, знаю эти походы, совершал их не раз в лесах. Но потом подумал, — ведь в офицерском-то училище курсанты во время похода будут присматриваться: „А ну, как пройдет суворовец?“ И надо, не полагаясь на „бывалость“, теперь же закаляться, чтобы позже не опозорить свое училище».

Боканов сделал небольшую паузу. Посмотрел на жену. Она продолжала слушать, опершись головой о руку. Большие черные глаза ее были внимательны. Он прочел в них живое участие.

— Но не представляют ли они себе, Сережа, силу воли прежде всего, как способность преодолевать только физические трудности? — с опаской спросила она.

— Ну, нет, — решительно возразил Сергей Павлович, — уверяю тебя, нет. Однако, посмотрим дальше…

«…Я заметил, — в преодолении трудностей очень важна поддержка товарищеского коллектива… Вот, например, во время кросса: если один бежишь, то бежать трудно, но если видишь и впереди тебя товарищ, и позади, думаешь: нажать, нажать, не отстать! А если к тому же знаешь, что за тебя „болеют“, ждут от тебя победы — любую „мертвую точку“ преодолеешь, с дорожки ни за что не сойдешь.

Я в войну отвык от учебы, но „Воля и труд человека дивные дела творят“. Пришлось упорно развивать свою память: в каждые десять дней выучивал новое стихотворение, в месяц — рассказ, мой друг Ковалев меня проверял. Память стала куда лучше прежнего. Я завел специальный блокнот, выписываю туда незнакомые слова, нахожу объяснение им. Если я лягу спать, недоучив уроки на завтра, — мне не спится; я заставляю себя встать, закончить работу и только после этого возвращаюсь в постель».

— Пожалуйста, — торжествуя воскликнул Боканов.

Нина Васильевна, соглашаясь, кивнула головой.

За девять дней до первого экзамена выпускникам пришлось участвовать в городском марше-броске. Бежали на восемь тысяч метров по резко пересеченной местности, преодолевая рвы, огибая рощицы, взбираясь на крутые горки. Честь училища отстаивала команда в десять человек, в их числе Андрей, Владимир и Геннадий. Город выставил шестнадцать команд.

Андрей сразу вырвался из группы бегущих и все время шел впереди, никого не подпуская к себе ближе, чем на пятьдесят метров. Геннадий расчетливо сохранял силы, только на восьмом километре он немного опередил Владимира и сухопарого парня в сиреневой майке Тот шел вторым за Сурковым. Теперь впереди Геннадия оказался только Сурков. Все остальные были далеко позади. Пашков нажимал во-всю. Оставалось метров двести; надо было преодолеть широкую канаву, обогнуть старый густой сад и выйти на дорожку, ведущую к финишу. Геннадий бежал, энергично работая руками. Белые чаши бузины приветливо кивали ему вслед, ветерок перебирал волосы.

Несчастье произошло, когда Пашков перепрыгнул через канаву. Он неудачно приземлился и подвернул правую ногу. Сгоряча пробежал еще несколько метров, но страшная боль повалила на землю. Парень в сиреневой майке промчался мимо. Владимир нагнулся над Геннадием, лежащим с перекошенным лицом. Спросил тревожно, с трудом переводя дыхание:

— Что такое?

— Нога, — протолкнул сквозь зубы Пашков, сдерживая стон, — беги… финиш…

— Андрей! — вместо ответа закричал Ковалев. Сурков, продолжая бег, оглянулся, не понимая, в чем дело.

Владимир замахал ему рукой. Андрей повернул назад к Геннадию. Нога Пашкова около щиколотки сразу стала похожа на вздутую подушку.

— Я вам говорю — бегите! Училище подведем, свиреп прокричал Пашков и с огромным усилием встал. — Я сам дойду.

Сильная боль заставила его заскрежетать зубами. Товарищи переглянулись. Не сговариваясь, они переплели руки пригнулись, решительно подхватили Геннадия.

— Держись крепче за шею! Сможешь?

Пашков сразу понял товарищей.

— Смогу.

Они осторожно побежали, почти пошли, стараясь передвигаться в такт, меньше тревожить Геннадия. К финишу пришли вторыми.

Пашкова повезли в санчасть. Полковник Райский, осмотрев ногу, озабоченно сказал: «Дисторзия». На ногу клали лед.

Геннадий беспокойно спрашивал у Боканова. «Нам засчитают бег?»

Райский колебался, не отправить ли Пашкова в больницу? Геннадий настаивал:

— Я хочу здесь готовиться к экзаменам, нельзя терять и дня.

— Да, но…

Боканов поддержал Геннадия:

— Если можно, товарищ полковник, оставьте его здесь.

Товарищи принесли Геннадию книги для подготовки. Пришли с грамотой, выданной училищу городским комитетом физкультуры. Понимая, что он мучается, — не подвел ли училище, успокаивали:

— Нам все же присудили первое место…

Семен неуклюже сунул какой-то сверток под подушку Геннадия. Уходя, крепко пожал руку;

— Выздоравливай!

Когда все ушли, Пашков развернул сверток, там были конфеты. Его любимые — лимонные.

Артем, солидно подходил к остановке в тот момент, когда трамвай тронулся и какая-то женщина в сером пальто и серой шляпе яростно втискивалась с подножки в дверь заднего вагона, подталкивая снизу вверх плечом гражданина с кошолкой. Артем увидел, — женщина в сером что-то уронила, он крикнул:

— Обронили, обронили! — но было уже поздно. Трамвай ушел. Каменюка поднял белые, лайковые перчатки и с любопытством начал их разглядывать. Красивые, верно, дорогие. Он надел на руку — самый раз, будто для него изготовлены. А сверху рубчики, Каменюка представил, как придет сейчас, в училище и будет козырять всем рукой в лайковой перчатке. Ни у кого таких нет! Но немедленно возникла мысль: «Нечестно… Надо найти женщину… отдать. Она тогда об училище хорошо подумает»., Артем стал перебирать возможные планы действий: догнать трамвай троллейбусом… дать объявление в газете… отнести находку, в трамвайный парк… Нет, все это не подходит. Артем достал из кармана небольшой блокнот. В нем были даты по истории, — любимому, после военного дела, предмету Каменюки, — афоризмы Суворова, таблица условных топографических знаков. Каменюка вырвал чистый лист и старательно написал печатными буквами: «Утерявшего на этой остановке вещь просят зайти в Суворовское училище».

Теперь надо было придумать, как прикрепить записку к столбу. В это время из трамвая, остановившегося на противоположной стороне, вышла женщина в сером пальто. Она была растрепана и расстроена. Подойдя к остановке, близоруко опустив голову, начала ходить вокруг: «Будто окурки ищет», — снисходительно подумал Каменюка и, подойдя к ней, вежливо спросил, желая продлить минуту торжества: