Галина Ширяева - Утренний иней

Окна спальни выходили прямо на лесопарк. Ветка подбежала к ближнему окну и попыталась открыть его, но этого сделать ей не удалось — окна были высокие, полукруглые сверху, как в старинных дворцах. Дотянуться до верхней задвижки было невозможно. Ветка взгромоздилась на подоконник, но все равно не смогла дотянуться.

Но зато отсюда, с подоконника, она увидела, какой красивый и густой лесопарк раскинулся за стенами интерната. Это был даже и не лесопарк, а настоящий лес без конца и края. Видимо, лесопарк переходил где-то в настоящий лес, но границу этого перехода нельзя было различить отсюда. Зеленый массив тянулся бесконечно, до самого горизонта. Только в одном месте был какой-то странный пропуск, пробел — деревья словно расступились перед чем-то, а потом сходились снова и убегали дальше еще более густой тесной толпой. Что-то было там, наверно, не очень приятное для леса. Впрочем, может быть, там и была граница лесопарка и лес попросту убегал от него — вернее, от его обитателей, интернатников.

«Скрип-скрип! Стук-стук!» — вдруг снова раздался уже знакомый Ветке тревожный ночной звук, и Ветка с испугу чуть не свалилась с подоконника.

Звук этот доносился из дальнего конца комнаты, оттуда, где на ярко освещенной солнечной стене висела большая картина — двое ребятишек убегают от грозы. Очень глупо подозревая, этих ребятишек в причастности к таинственным ночным звукам, Ветка осторожно слезла с подоконника и на цыпочках подошла к картине, преодолев довольно опасный путь между рядами кроватей. Из-под любой из них мог кто-нибудь выскочить.

Но ребятишки на картине навсегда остановились в своем беге. И гроза замерла, догоняя их. Темные тучи клубились за их спинами, ветер рвал одежду, но ливня все равно еще не было. Им повезло больше, чем Ветке вчера.

«Скрип-скрип!»

Так это же оконная рама! Окно здесь, в этом конце комнаты, было открыто, и скрипела одна из створок от слабого сквозняка. Облегченно вздохнув, Ветка прихлопнула створку и неожиданно замерла, похолодев и покрывшись колючими мурашками с ног до головы, словно снова угодила в заросли репейника… На чистом белом подоконнике был человеческий след!

Кто-то совсем недавно (грязь еще не совсем просохла) прошелся по подоконнику то ли в ботинках, то ли в резиновых сапогах. На белом, наверно недавно покрашенном, подоконнике след выступал четко и ясно — рубчатый, большой, гораздо больше Веткиного следа.

Ветка осторожно открыла окно, выглянула вниз и увидела приставленную к окну лестницу. Волокли ее, и, видимо, с трудом, откуда-то из дальнего угла двора, из-за небольшой пристройки. Дождь не смыл две длинные полосы на влажной земле. Значит, лестницу волокли ночью, уже после дождя… Кто-то был в комнате, где спала Ветка. Был ночью и ушел совсем недавно. А может быть, и не ушел? Может быть, он где-то здесь, в доме?

Дрожащими руками Ветка натянула на себя все еще влажное после вчерашнего ливня платье, замирая, толкнула одним пальцем дверь, ведущую из спальни в коридор. Дверь отворилась легко и бесшумно, ключ торчал снаружи в замочной скважине. На всякий случай она закрыла за собой спальню и спрятала ключ в карман платья.

Бесшумно прошла она по светлому, тоже солнечному коридору, осторожно ступая босыми ногами по тепловатым доскам недавно покрашенного пола, и вышла на лестничную площадку. Кругом было тихо, спокойно, нигде ничего не шевелилось, не скрипело и не стучало. Она спустилась на первый этаж, вышла на площадку, прислушалась к тишине дома. Дороги в подвал она не помнила, шли они с девушкой вчера по каким-то переходам, но если бы даже она и нашла эту дорогу, то все равно там уже, конечно, никого не было, потому что солнце, по Веткиным расчетам, подкатывалось часам к одиннадцати.

Внезапно в одной из комнат первого этажа в гулкой тишине дома затрезвонил телефон. Так громко, надрывно могла подавать сигналы только междугородная станция. Ветка с перепугу сразу связала этот телефонный звонок со своим побегом из пионерского лагеря. Она рванулась к застекленной двери, ведущей в коридор первого этажа, но дверь была заперта. Приплюснувшись носом к стеклу, Ветка разглядела табличку на ближней двери — «Директор». Телефон, кажется, трезвонил там, в директорском кабинете. Потом умолк на полминуты, потом затрезвонил снова уже в другой комнате. Он трезвонил еще где-то в самом конце коридора, потом опять у директора, трезвонил долго, а когда наступила тишина, Ветка сообразила, что звонок к ней не может иметь никакого отношения. Ведь никто в целом мире не знает, где Ветка находится. Даже тете Вале никогда бы не пришло в голову, что Ветка решила сбежать именно к ней.

Уже без страха, звонко шлепая босыми ногами по холодным каменным ступенькам, предчувствуя, что сейчас влипнете самое интересное в своей жизни приключение, она поднялась наверх, обошла все двери, проверив, закрыты ли они на ключ, и вернулась в спальню. Здесь она на всякий случай заглянула под кровати, за картину, потом закрыла на ключ дверь спальни изнутри, надела босоножки и вылезла через окно, прикрыв за собой скрипучие створки.

Лестница оказалась не такой уж надежной, ступеньки коварно прогибались под ногами, но Ветка все-таки спустилась на землю благополучно, оттащила лестницу к пристройке, а затем, изучив следы, установила, что вели они от ограды, где в одном месте не хватало железного прута, и возвращались снова туда же. Ветка двинулась по следу.

След вывел ее за ограду интерната и по узкой сырой тропинке повел в лес. Других следов на тропинке не было, кроме этого рубчатого с каблуком. Неизвестный пришел из леса и ушел обратно в лес…

В мокром, блестящем от влажных листьев, насквозь просвеченном солнцем лесу ей было не так тревожно, как в пустом, одиноком здании интерната. И хорошо, что это был лиственный лес. В таком лесу она всегда чувствовала себя спокойнее, чем в сосновом, где все просматривалось насквозь и однако же всегда было трудно разглядеть за многочисленными стволами какого-нибудь одинокого грибника, который, увлекшись, подойдет незаметно так близко, что, сам того не желая, напугает до смерти. А в лиственном лесу, среди так приятно шелестящих, почти домашних деревьев, было уютно и спокойно. Тропинка огибала то семейство кленов с крупными, кое-где уже покрасневшими листьями, то кусты малины с давно уже съеденными кем-то ягодами, то промокший до самых корней дубок. Даже заросли орешника с не созревшими орехами попались Ветке, даже яркий и нахальный мухомор попался.

Тропинка и следы на ней привели ее к глубокому, заросшему густым кустарником и высокой травой оврагу. Наверно, это и было то самое, неприятное для леса место, которое видела Ветка из окна интернатской спальни и от которого лес, расступившись, а затем сомкнувшись снова, убегал в далекую даль.