Василий Великанов - Разбойник и Мишка

— Как они?

— Да вроде ничего… А там уж дело врачей…

— Что тут случилось?

Вместо ответа Дуванов воскликнул:

— Ну и молодец у вас Миша! Спас лётчика, а сам чуть не погиб.

И Дуванов рассказал мне о том, что произошло на глазах у артиллеристов.

— Всадника на белом коне мы заметили ещё издали, — начал свой рассказ Дуванов. — Ехал он по дороге лёгкой рысцой и временами, как и мы, посматривал на небо: шёл воздушный бой. Два «мессера» напали на одного «ястребка». Наш самолёт увёртывался от них, ввинчивался в небо, делал петли и стремился зайти в хвост врагу. Один стервятник задымил и пошёл штопором вниз — за ним потянулся чёрный хвост дыма. Ребята закричали: «Так его, мерзавца!» И даже захлопали в ладоши.

«Ястребок» ринулся на другого врага прямо в лоб, но тот скользнул вниз и ушёл в сторону, а в это время из-за облаков вынырнул третий «мессершмитт» и длинной пулемётной очередью ударил в хвост «яку». Самолёт задымил и пошёл на снижение. Он летел к земле так круто и с такой большой скоростью, что, казалось, уже не спланирует и врежется в землю. «Но что же лётчик не выбрасывается с парашютом?.. — беспокоились мы. — Может, убит…» Нет, вот самолёт выравнивается, планирует… Наверно, думаем, сядет в рожь. А рожь-то сухая, спелая. Загорится. Смотрим, шасси почти задевают за колосья, но самолёт минует ниву и садится на картофельное поле: подпрыгивает, качается из стороны в сторону и бороздит землю. Ох, как бы не перевернулся! Я тут же крикнул двум автоматчикам: «А ну, бегом к самолёту!»

Но нас опередил всадник на белом коне: он проезжал недалеко от места приземления самолёта. Смотрю в бинокль: Владимиров спрыгнул с коня — и к самолёту, от которого валил чёрный дым; появились язычки пламени. Владимиров вскочил на крыло и, ухватив лётчика под мышки, вытащил его из самолёта. В это время «мессершмитт» снизился и, сделав над «ястребком» круг, дал пулемётную очередь. В бинокль я заметил, как пули пробежали по картофельному полю и подняли лёгкую пыль. Видно, фашист бил из крупнокалиберного. Владимиров схватил лётчика в охапку и потащил его в сторону, к большой яме, из которой местные жители добывали песок. В горящем самолёте стали рваться боеприпасы. Как бы, думаю, не сразило ребят осколками. Потеряв из виду своих бойцов, я нервничал: где они там пропали?.. А Владимиров вот-вот уже у ямы… Ещё бы один шаг — и он в укрытии. «Мессер» делает круг и бьёт пулемётной очередью. Владимиров с лётчиком повалились в яму…

«Эх, — думаю, — не успели мои ребята!..»

После этого вражеский лётчик решил расправиться и с белым конём, который ожидал своего хозяина у кустика. Сделав над ним круг, лётчик дал очередь из пулемёта. Лётчик не заметил во ржи двух наших автоматчиков. Они ударили по «мессеру» бронебойно-зажигательными, он врезался в землю и взорвался. А ваш белый конь помчался по дороге…

Дуванов помолчал, а потом добавил:

— Вот и вся история…

Я поехал в медсанбат. В саду под яблонями стояли длинные палатки с целлулоидными окошками.

Около палатки я встретился с командиром медсанбата врачом Александровым.

— Наверно, за своим помощником приехали? — спросил он.

— Да. Ну как он?

— Герой. Лётчика спас и первую помощь ему оказал. Но сам ранен.

Мы зашли в палатку. В ней рядами лежали на носилках раненые после операции. В углу, слева, мы увидели смуглого молодого лётчика с забинтованной головой. Около него сидел Миша Владимиров. У него была забинтована шея. Как только мы вошли, Владимиров встал и, будто в чём-то винясь передо мной, доложил:

— Товарищ начальник, ваше задание выполнил. А тут такой случай… Задержался… И Воронок куда-то убежал…

— Ничего, Миша, всё в порядке. Воронок дома. Ну а ты как?

— Спасибо. Не беспокойтесь — я скоро выпишусь.

Лётчик спал. Лицо у него было бледное. Дыхание глубокое, ровное.

— Пусть поспит, успокоится, — тихо сказал врач Александров, — ранен в голову, но кость цела. Жить будет. И ещё полетает…

В ту же ночь раненого лётчика эвакуировали в полевой госпиталь. Миша провожал его. Лётчик, пожимая ему руку, тихо сказал:

— Спасибо, браток. Запомни — Сафонов. Я к тебе в село приеду после войны…

Миша молчал. Пережитые опасности роднят людей.

— До свидания… — промолвил он глухо.

Через две недели Миша Владимиров выздоровел и вернулся ко мне. А раненого Воронка мы вылечили и передали в дивизионный ветлазарет. При этом я сказал начальнику лазарета ветврачу Махову:

— Воронок — дорогой конь, донор. Берегите его. Его ценной кровью вы спасёте немало тяжелораненых лошадей.

Много раз я благодарил колхозного конюха Ивана Агаповича за то, что он вырастил такого сильного и резвого коня, каким был Сокол. Иной раз пустишь его во весь дух за машиной — и не отстаёт. Шофёр выглянет из кабины и с восхищением воскликнет: «Ого! Вот это даёт!..»

Сокол был послушным и смелым. Но однажды с ним произошла такая оказия…

Ветфельдшер Миша Владимиров сел на Сокола без седла и поехал на водопой. Недалеко от нас, за железнодорожной линией, протекал ручей.

Через несколько минут, сидя в блиндаже, я услышал надрывный звук пикирующего самолёта, а потом — пулемётную очередь.

Вскоре в блиндаж вбежал Миша. Показывая на дверь, закричал:

— Скорей! Скорей! Сокол…

— Что случилось?

— Сокол пропал…

— Как — пропал? Убили?

— Нет! Утонул…

— Где утонул?

Я знал, что в том ручейке, где мы поили лошадей, было воробью по колено.

— В болоте! — воскликнул Миша.

Схватив моток кожаного «повала», которым мы связывали лошадей во время сложных операций, я выбежал из блиндажа. На ходу крикнул бойцам хозяйственного отделения:

— За мной, товарищи! С лопатами! Конь утонул в болоте!..

Во весь дух мы побежали к месту происшествия.

Оказывается, когда Владимиров ехал на водопой, на него пикировал «мессершмитт» и дал очередь из пулемёта. Сокол испугался и шарахнулся в сторону. Миша упал с коня. Сокол помчался по полю и ввалился в болото.

Конь увяз в трясине по самое брюхо. Голову тянет вверх, глаза вытаращенные, глухо стонет.

Сунулись мы к нему — ноги вязнут, опасно. Остановились, замешкались. Что делать? И вдруг Миша закричал, показывая рукой в сторону железнодорожного полотна:

— Щиты! Щиты!..

Около железнодорожного полотна стояли деревянные щиты, сложенные шалашиками. Бойцы бросились к щитам и быстро сделали настил по болоту.

По этому настилу мы добрались до Сокола и настелили щиты вокруг него. Стоим. Хорошо держат. Не тонем, только немного вода просачивается.