Бранко Чопич - Ноги в поле, голова на воле

— Эй, ты, а ну-ка сними своего дядюшку! — И он пригнул мою голову, как будто я и правда снимаю. — Готово! Отличный портрет для паспорта.

Мы несемся, топочем пятками по пыльной дороге, а когда за поворотом показался наш дом, Икан завопил:

— Мама, мама, где ты, иди скорее меня кормить, я с голоду умираю! Тут, откуда ни возьмись, навстречу сыночку выплывает его мама.

В одной руке у нее треногий табурет, в другой — миска с мамалыгой. Уселась на табурет, Илькан с разбегу скок ей на колени и только знает рот разевать, дожидаясь очередной ложки с кашей. Причмокивает от удовольствия и урчит:

— Ур-р-р! До чего же сегодня вкусная мамалыга!

Пока Икан смаковал свой обед, меня заключил в объятия мой дед Рада и растроганно приговаривал:

— А ну-ка расскажи быстрее, сладкий дедушкин умничек, чему тебя сегодня в школе научили?

Тут я вспомнил недавнюю шутку Славко Дубины, столь сильно поразившую мое воображение, и сам решил блеснуть остроумием. С этой целью я задал моему деду тот же коварный вопрос:

— А сколько тебе, дедушка, лет?

— Да уж будет полных шестьдесят.

— Ровно столько же, сколько моему ослу! — с торжествующим видом провозгласил я.

Дед от неожиданности разинул рот и опустился на поленницу.

— О горе мне! Если ты в первый день такому научился, что же с тобой будет, когда ты закончишь первый класс. Совсем нам житья не будет, хоть из дому беги.

Все еще не в состоянии прийти в себя от неожиданности, дед окликнул мою мать:

— Эй, Соя, поди сюда, послушай, чему твой сыночек в школе научился!

Поняв, что сболтнул что-то скверное, я шмыгнул за сарай и забился в солому. Там меня нагнал мой дядька Икан, довольный обедом, и прогудел:

— Ну вот, можно и соснуть. Эх и наелся же я!

А теперь мне кажется, самое время рассказать, где находится мое село и как оно выглядит.

Мое село приютилось в плодородной зеленой долине, омываемой быстрыми потоками, в гористом краю под вершиной Грмеча [2] Грмеч — гора в Боснии . Со всех сторон окружают его лесистые холмы, а за ними на юге тянутся длинной цепью мощные хребты Грмеч-горы.

Дом мой стоит посреди села, невдалеке от речки Япры. В получасе ходьбы от нашего дома на невысоком покатом холме белеет наша школа, церковь и еще с десяток сельских домов. В глубоких ущельях, стесненных откосами горных отрогов, видны следы древних дорог, в пещерах попадаются груды шлака, оставшиеся от римских плавильных печей. На вершинах скал виднеются развалины круглых башен и крепостных стен, уцелевшие от замков боснийских королей, а может быть, и турецких владык.

Крестьяне нередко в своих огородах натыкаются на гробницы римских воинов и находят в них золотые и медные украшения. А подле древних руин пастухам попадаются наконечники стрел, глиняные черепки и позеленевшие медные монетки. И мы играем в эти стертые монетки, играем, пока они снова куда-то не запропастятся.

Зимой, когда долина тонет в снегу, до нашего села доносится завывание волков с окрестных холмов и резкий, отрывистый лай промерзших лисиц. Наутро наш сад бывает испещрен заячьими петлями, а нежная кора молоденьких деревьев носит на себе следы острых заячьих зубов.

Ближайший город от нас — Босанская Крупа — в двадцати километрах от нашего села, до него целых четыре часа хода.

Ну вот пока и все, что я хотел сказать вам о моем селе.

Наутро разбудил меня какой-то шум, крики, пыхтение, сопение и возня во дворе. Я вскочил на ноги — и к окну. А там такое творится, что и во сне не увидишь! Все наши домочадцы навалились на моего Икана, кто за ноги его держит, кто за уши и натягивают ему силком штаны. Иканыч верещит, рычит, кусается, но все напрасно. Напялили на него штаны и крепко стянули их ремнем.

— Ой, спасите, как я теперь буду ходить! — взвыл Икан, споткнулся о подвернувшегося под ноги поросенка и плюхнулся носом в землю. Поросенок завизжал, а дядька заголосил что есть мочи:

— Ой, я ногу сломал! — и поскакал по двору на четвереньках. — Так и знайте, я теперь и в школу на четвереньках поползу!

— Вы только посмотрите на него, — возмутилась его мать, тетя Драга (как я ее называл, хотя она мне и приходилась двоюродной бабушкой, как жена моего двоюродного дедушки), — в школу пошел, а ползает, как ползунок! Мало того, что его до сих пор как младенца с ложки кормят! Сам даже есть не научится!

— Зато сейчас он покажет новое чудо — увидишь, как он летать умеет! — воскликнул дед и, схватив валявшийся кол, сильно огрел им Илькана.

Наш «ползунок» взвился перепуганным зайцем, одним махом перескочил двор, стрелой взлетел на корявый ореховый ствол и спрятался в кудрявой его кроне. Только голые ноги из зелени виднеются.

— Видала, как окрылател наш Ильяшка! — довольно ухмыляясь, гаркнул дед Рада. — Эй, там, а ну-ка слезай вниз, в школу пора!

— Не слезу, а вот и не слезу! — упрямился беглец. — До самой зимы тут просижу, с последним осенним листом слечу вниз. Можете бабку вместо меня в школу посылать.

Тут Иканову мать осенила счастливая догадка, и она крикнула погромче:

— Эй, Бранко, Бранкичу! Я тут Ильяшке зажарила яичницу на один глазок, но он не хочет! Поди-ка ты позавтракай этой яичницей, не пропадать же ей!

— Как это я не хочу?! Это я-то яичницу не хочу?! — взвыл Илькан с вершины ореха, шустрой белкой стрельнул с него вниз, схватил с поленницы топор и метнулся в дом. — Кто посмеет тронуть мою глазунью, тому голову с плеч! — крикнул он и в доказательство своей решимости положил топор на порог.

Все совершенно достоверно убедились в том, что наш Иканыч не только может бегать в штанах, но даже и по деревьям лазить. А коли так, значит, он в них и до школы дойдет.

И вот двинулись мы с моим дядюшкой в школу. Иканычу непривычно в штанах идти, он в них ерзает, чешется, трется, извивается. Штаны у него жесткие, они и без Икана запросто могли бы на дороге стоять, словно у них внутри свои, да еще какие крепкие ноги.

В школе госпожа учительница прежде всего вывела из-за парт свежеиспеченных новоштанников и произвела придирчивый осмотр их облачения. Один из посвященных был наряжен в старые отцовские шаровары необычайных размеров. Они были настолько объемисты, что в них свободно могли поместиться по крайней мере еще трое учеников нашего класса, а посему их грешный владелец, боясь запнуться, судорожно придерживал их за ремень.

— Вы что же это, не умеете ремень затягивать? — обратилась к новобранцам учительница.

Ученики смущенно жались и переглядывались. В этом у них опыта и правда не хватало.

— Эй, Кеча! — вызвала госпожа учительница одного ученика. — Подойди сюда.

На этот ее оклик из-за парты вылез длинный верзила до того нестриженый и косматый, что его желтые кошачьи глаза едва поблескивали из-под чуба.