Марк Ефетов - Звери на улице

Фашистская Германия была разбита. Великая Отечественная война окончилась победой советского народа…»

Да, когда Слава все это так вот и рассказал, учительница истории улыбнулась и тряхнула ручкой:

— Ставлю тебе пятерку. Выучил ты все хорошо. Так оно было, так оно записано. Но ты, что же, ничего больше про эти последние дни войны не читал и не знаешь?

Слава тогда молчал.

Спросила бы она его теперь, после рассказа Якова Павловича. Слава учил взятие Берлина по «Истории СССР». А Яков Павлович «делал» эту историю и вот сидел рядом с ним в вагоне и рассказывал, как все это было.

Оказывается, в то самое время, когда почти во всех странах мира ликовали, что вот — ура! — победили фашистов, Яков Павлович, задыхаясь от дыма, пробирался по подвалу рейхстага, и смерть караулила его за любым углом. Немцы ведь подожгли рейхстаг, и там был такой дым, что у кого сохранился за войну противогаз, те натягивали его. Только у Якова Павловича противогаза не было…

Яков Павлович рассказывал не по порядку — сбивчиво, как-то вразброд. И Слава мысленно вставлял куски его рассказа в уже ему известное.

Федотов рассказывал, как два разведчика взбирались на купол рейхстага и укрепляли там знамя. Там же на куполе был дан первый салют победы из двух винтовок, а в подвале рейхстага в это время еще дрались с последними недобитыми фашистами. Да, все это было в последний день, в последний час войны, которая длилась почти полторы тысячи дней. Но вот тогда, слушая Якова Павловича, Слава узнал и совсем для него неизвестное. Оказалось, что еще до того, как полезли на купол рейхстага эти два храбрых разведчика, имена которых вошли в историю, рядовой солдат выпрыгнул с нашим знаменем и побежал к рейхстагу. Он успел вбежать на ступеньки рейхстага и здесь упал. Солдата этого подняли наши бойцы и отнесли к высокой колонне. А его родные считали, что солдат этот «пропал без вести». И только военные журналисты узнали все и написали в газете об этом погибшем герое, который первый нес красное знамя Победы.

Когда Слава слушал об этом, ему подумалось: сколько есть еще таких неизвестных героев! Если бы пойти по их следам, шаг за шагом разузнавать их историю — и делать это хотя бы нам, школьникам…

Когда Яков Павлович кончал свой рассказ, в купе становилось слышно, как колеса стучат о стыки рельсов.

Все вокруг молчали. Это молчание несколько раз прерывала Ася Сергеевна. Она говорила:

— Яков Павлович, просим вас рассказать еще…

Или что-нибудь в этом роде, тоже такое просительное.

В тот последний час перед приездом в Берлин Яков Павлович рассказал, как в последние часы перед взятием Берлина наши получили ключи от рейхстага.

Когда наши солдаты ворвались в большой зал рейхстага, они увидели два коридора со множеством запертых дверей.

Рейхстаг обороняли отобранные Гитлером эсэсовцы, а проще говоря, бандиты из бандитов. Кое-кто из них поднимал руки вверх, другие тут же стрелялись. А были и такие, что, спрятавшись, стреляли из-за угла. Наши прорывались вперед по коридорам и вышибали тяжелые, массивные двери. Это было не так-то просто. Двери не поддавались. При этом можно было не заметить, как озверелый гитлеровец швырнет в спины бойцам гранату или полоснет автоматной очередью. И потом — за каждой дверью могла быть засада.

Да, тут нужен был, как говорится, глаз да глаз.

И вот, в то самое время, когда наши вышибали первые двери, немецкие офицеры внесли в зал тяжелораненого эсэсовского полковника. Чуть приподнявшись, он по всей форме отдал честь нашему командиру и передал ему тяжелый позолоченный футляр. Внутри на бархате блестели два ряда ключей.

Этот полковник, видимо, понимал, что он умирает, игра проиграна и нечего дальше сопротивляться.

Наш командир спросил полковника:

«А в комнатах засада есть?»

«Есть», — сказал полковник.

Все-таки с ключами дело пошло лучше. Теперь наши отпирали массивные двери, швыряли гранаты, прочесывали очередью из автомата и входили из комнаты в комнату.

В горячке боя никто не запомнил, куда потом делись эти ключи. Кое-кто из солдат видел потом самый большой ключ от входа в рейхстаг у сына полка, двенадцатилетнего Миши. Мальчик носился по залам рейхстага, и, когда его спрашивали, откуда этот большой ключ, он смеялся и говорил:

«Это я у Гитлера отобрал».

Так и пропали эти ключи. Только один ключ № 54 через семнадцать лет попал в музей…

Все молчали, захваченные рассказом Якова Павловича. И все, должно быть, думали об этом единственном ключе, который сохранился.

— А остальные? — спросила Ася Сергеевна.

Федотов развел руками:

— Лежат, должно быть, у кого-то как память, Хорошо бы их разыскать и сдать в музей. Но розыски — дело долгое, и не всегда бывает удача.

Он так сказал, а Слава подумал о своем Мишке. Найдет ли он его? Будет ли у него удача?

Из рассказа Якова Павловича Славе еще запомнилось, что одним из первых флагов, которые водрузили на рейхстаге, была просто красная наволочка от подушки, что в День Победы в Берлине цвела сирень; что наши парламентеры шли по темному тоннелю метро, освещая белый флаг карманным фонариком. Вместе с этими парламентерами шел переводчик, который все время повторял по-немецки и по-русски:

«Русским и немецким солдатам не стрелять — идут парламентеры».

И все-таки в одном месте немцы дали очередь из автомата, но, к счастью, наши успели пригнуться и остались невредимыми. А потом, сдаваясь, немецкие солдаты спрашивали: «Нас не расстреляют?» Многих из немцев, обезоружив, просто отпустили по домам. А у наших походных кухонь уже толпились немецкие ребятишки, и наши бойцы, не жалея, накладывали им в консервные банки, в миски и в котелки жирную солдатскую кашу…

Поезд с туристами подходил к городу высоких домов и больших заводских корпусов.

— Пора выходить, — сказал Яков Павлович.

Когда туристы сходили на перрон, Слава взялся за руку Якова Павловича. Ему еще чудились залпы пушек и взрывы гранат, бои на улицах Берлина. Да, он крепко прижимался к рукаву Федотова.

Слава думал, что в тот же день он с Яковом Павловичем отправится искать Мишку. Может быть, только на минуту они заедут в гостиницу — оставят вещи, и в поход…

Не все получается, как думается.

Только ступили они на перрон, как к Федотову бросились какие-то люди, схватили обе его руки и стали их трясти и пожимать. И если было бы у него двадцать рук, их тоже разобрали бы все до одной.

И получилось так, что Слава сразу же выпустил руку Якова Павловича, а тот оказался как бы в окружении.

Да, все было совсем не так, как думал и предполагал Слава. Федотова встречали берлинцы — только потом Слава узнал, что это были за люди, — и его сразу же с вокзала увезли.