Александр Власов - Трудный вопрос

Ника хотел возразить, но Борис незаметно мотнул головой, и братья Арбузовы не стали разочаровывать Машу.

Часов в семь гости вышли во двор. Борис спустился вниз, чтобы проводить их. Сначала довели до лестницы семью Агеевых. Машина мама поцеловала Бориса в лоб.

— Заходи к нам почаще… И вы тоже обязательно приходите! — сказала она братьям Арбузовым.

Витька с Валеркой по-взрослому пожали мальчишкам руки, а Маша, прощаясь, попросила Бориса:

— Узнай, пожалуйста, у бабушки: сколько муки на сто блинов надо?

Мальчишки остались одни.

— Не дура, а… — произнес Мика.

— А как дура! — закончил за него Ника.

— Я ей то же самое говорю, — отозвался Борис. — Только она совсем не дура! У нее голова так устроена — плохого понять не может.

Со двора была видна школа. Там еще горел свет в нескольких окнах. Художники из совета дружины, закончив сводку сбора макулатуры, вместе с Виктором Петровичем вывешивали ее на доске объявлений.

Мимо проходил Глеб Николаевич. У него было правило — не брать домой тетради с контрольными работами. Он проверял их в школе и поэтому засиделся в учительской.

— По-здравляю вас! — с заметной лишь Глебу Николаевичу запинкой произнес Виктор Петрович. — Ваши воспитанники опять в передовики вышли! Совет дружины предлагает назвать отряд правофланговым.

Глеб Николаевич остановился, изучил сводку.

— Оч-чень приятно! — с такой же запинкой ответил он.

Эти приметные только им двоим запинки были как бы выражением все той же раздвоенности в отношении к воспитанникам Глеба Николаевича. Оба знали, что в коллективе, который лихорадит, в котором что-то не ладится, плохо идет любая работа. 6-й «А» был исключением. Все внешние показатели говорили о полном благополучии. И успеваемость оставалась в норме, и дисциплина не хромала. Теперь и сводка свидетельствовала о том, что ребята старались от души. А между тем в классе было беспокойно.

Когда художники, вывесив сводку, ушли, Виктор Петрович спросил:

— Вам не кажется, что нам пора вмешаться?

— Поднять палатку? — улыбнулся Глеб Николаевич и рассказал случай из своей юности, когда он тоже был вожатым и ходил с ребятами в туристские походы.

Как-то вечером упала одна палатка. То ли ветер надавил на нее, то ли слабо укрепили растяжки — неизвестно. Только она вдруг осела и накрыла десяток мальчишек. Подбежали встревоженные вожатые. Под брезентом что-то шуршало, покрикивало, повизгивало, выпячивалось. Всем стало жутковато от этого прикрытого брезентом движения. Вожатые торопливо приподняли полы палатки и увидели целых и невредимых, веселых, расшалившихся мальчишек.

— Расшалившихся! — с ударением произнёс Виктор Петрович. — А у нас?.. Драка, проткнутая шина! Это не шалости… Хотя сравнение с палаткой удачное: опустилась она на отряд, и мы не видим, не знаем, что там происходит. Не пора ли все-таки приподнять палатку?

— Не думаю! — возразил Глеб Николаевич. — Есть в классе сильное здоровое ядро. Оно все чаще дает себя знать. Пусть ребята сами поучатся крепко ставить палатки…

Как-то утром еще до начала уроков Гриша пришел к Виктору Петровичу в пионерскую комнату.

— Подпишите, пожалуйста.

Он положил перед старшим пионервожатым лист из тетрадки. Виктор Петрович внимательно прочитал письмо, адресованное в дирекцию музея Исаакиевского собора. В письме была изложена просьба разрешить пионерам подняться на вышку собора до его открытия.

Сколько ни думал Виктор Петрович, ему не удалось догадаться, чем вызвана такая просьба.

— Загадка! — произнес он, вопросительно взглянув на Гришу.

— Солнце в конце декабря встает около девяти.

Виктор Петрович поднял обе руки.

— Сдаюсь! — Он тут же подписал письмо. — Хорошо придумали!.. Может быть, лучше мне съездить за разрешением?

— Что вы! У вас столько работы!.. Да вы не бойтесь — мне не откажут!

— Верю!

Виктор Петрович действительно верил, что этому настойчивому, пробивному пареньку не откажут. Ведь надо же додуматься — посмотреть на восход с собора! Что ни говори, а Грачеву не откажешь в изобретательности. Те же ящики для прочитанных газет чего стоят!

Подумав о ящиках, Виктор Петрович вспомнил, что городской штаб пионерской организации начинает кампанию по сбору металлолома на строительство сухогруза — большого морского судна. Об этом еще предстоял разговор со школьным активом, но Виктор Петрович воспользовался приходом Гриши и рассказал ему о пионерском сухогрузе и о металле, который нужно собрать.

— Мой отряд сзади не останется, — буднично ответил Гриша. — Только вы что-то плохо к нам относитесь.

— Я? Откуда такой мрачный вывод? — пошутил Виктор Петрович, пытаясь скрыть замешательство. Он никак не ожидал, что Гриша заговорит так откровенно. — Я стараюсь ко всем относиться объективно.

— Стараетесь, а сами против, чтобы нас назвали правофланговыми. Совет дружины — за, а вы — против!

— Тогда садись! — серьезно сказал Виктор Петрович. — Поговорим… Вот скажи, почему совет дружины предлагает присвоить вашему отряду звание правофлангового?

— А как же? — Гриша начал загибать пальцы на левой руке. — Отстающих у нас нет — это раз. Подписку провели на сто процентов — два. Макулатура — сами видели! Хоккейная команда, культпоходы…

— Подожди, подожди! — прервал его Виктор Петрович. — Ты смешал в одну кучу — и успеваемость, и хоккей, и макулатуру… Мне бы хотелось услышать другое… Что в твоем отряде хорошо живется ребятам… Легко дышится… Что вы заботитесь друг о друге… Что радушие и благожелательность — ваш закон…

— Понятно! — сказал Гриша таким тоном, что Виктору Петровичу не захотелось продолжать. — Это понятно! — повторил Гриша. — Но скажите… Допустим, есть такой отряд — и радушие в нем, и забота, а только с макулатурой у них плохо, с металлоломом отстают… Вы такой отряд правофланговым сделаете?

Виктор Петрович задумался не над сутью ответа, а над формой. Формально он должен был сказать: нет, такой отряд правофланговым назвать нельзя. Но этот ответ подтвердил бы правоту Гриши. Ту правоту, которая хуже любой ошибки.

Другой ответ требовал времени, а его не было: по школе разносилась трель звонка.

— Иди, Грачев, — сказал Виктор Петрович. — Уроки начинаются… А ответ на твой вопрос — за мной…

Весь день у Гриши было хорошее настроение. Ему думалось, что после такого разговора старшему пионервожатому будет неудобно возражать совету дружины, и Гришин отряд станет правофланговым.

После уроков Гриша забежал домой. И здесь ему повезло. Отец обедал. Машина стояла во Дворе. Узнав, что сын собирается поехать в дирекцию Исаакиевского собора, отец предложил: