Никул Эркай - Новая родня

— Мой наган на войне, — пробормотал военврач второго ранга. — В кобуре я ношу запасные очки. — И, подняв ремень и на ходу подпоясываясь, поспешил к обрыву.

Мика бросился за ним на помощь своему четвероногому другу.

Овраг был глубоким, обрывистым, и схватка собаки с волком продолжалась где-то во тьме бурелома. Помочь Кудлаю было невозможно. Доктор и мальчишка стояли, молча схватившись за руки и стараясь унять дрожь в ногах. К ним медленно подошёл пограничник. Слепой не видел бешеного волка и поэтому не испытал страха.

— Что здесь происходит?

— Ничего, всё кончилось. Они загрызли друг друга, — сказал доктор.

— Кудлай, милый Кудлай! — заплакал Мика. — Что же мне теперь отец скажет?.. Не уберёг…

— А где волк? А где волк? — любопытничала Галинка, заглядывая на дно оврага.

Никто не слышал её. Все смотрел, как сквозь кусты продирается тот, кто победил в схватке… Неужели волк? Нет, оставляя на колючках клочья шерсти, это лез Кудлай. Он продирался с трудом, мучительно долго, несколько раз срывался с обрыва. И наконец, выскочив из оврага, с радостным лаем бросился к Мике. Морда его была окровавлена, язык высунут, а глаза победно сверкали.

— Кудлай! — Мика рванулся навстречу.

— Стой! — остановил его хриплый окрик дедушки Якова.

Они вместе с Юкой спешили к пчельнику. Юка нёс ведёрко, из которого торчали щучьи хвосты, а дедушка нёс сачок. Когда Мика остановился, пчеляк с удивительным проворством принялся бить и гнать Кудлая сачком.

— Пошёл прочь! Умойся, дурень! В воду!

Мика хотел было заслонить верного друга, но старик, сделав страшные глаза, закричал:

— С ума ты сошёл? Захотел взбеситься? Это же не простой был волк, а бешеный! Кудлай весь в его слюне!

Наступила тишина.

— Не покусал он вас? Не поцарапал? — И старик, подойдя ближе, стал всех оглядывать. — Эге, да на тебе тоже волчья слюна. А ну сымай всю одежду, давай сюда.

Мика думал, что старик прополощет его штаны и рубашку в воде, а он раз — бросил в костёр и сжёг! А ему выдал свою-старенькую рубашку и ватные штаны — других не было.

…После этого случая всем сделалось как-то не по себе. И оставаться в лесу больше не хотелось. Заторопились к дому. И вскоре ушли, попросив у пчеляка для обороны старый топор, вилы и факел из сухой берёсты, чтобы в случае нового нападения зажечь и сунуть в пасть волку.

Кудлай, выкупавшийся в ручье, бежал рядом, то и дело падая в сырую траву и прокатываясь по ней то одним, то другим боком. К людям он близко не лез.

— Его нужно в карантине подержать, отдельно от всех… Не меньше двух недель, — сказал военврач. — Хотя у него покусов и не видно, но во рту, на дёснах, могут быть царапины.

— Две недели его ждать? — воскликнул Юка.

— А что тебе так не терпится?

— Как что… — чуть не проговорился Юка, его остановил толчок Микиного кулака.

— Я ещё подумаю, не взять ли тебя в госпиталь на прививки от бешенства, — сказал доктор. — Вот придём в дом, ещё осмотрю как следует.

По селу прошли в сумерках незаметно, а вот дома напугали Марфу, представив ей вместо сына огородное чучело в дедовом наряде.

Но это всё ещё было бы ничего, хуже оказалось военврач всё — же нашёл у Мики несколько царапин, возможно и не от волчьих когтей и зубов, а от сучков и колючек, но это были свежие царапины, полученные в схватке с волком. И доктор забрал Мику на уколы. Тоже на две недели.

Скучно было без Мики. И больше всего скучал в нём Кудлай, запертый в хлеву и получавший и питьё и пищу сверху, через крышу, на верёвке. И Галинка, и Панас, и Юка заботились о храбром Кудлае, Ребята не давали унывать хорошему псу.

Но вот Юка совсем приуныл. Новая, которая уже порция фронтовых харчей у него опять заплесневела и подпортилась. А каждый раз освежить эти дорожные, запасы становилось всё трудней. А тут ещё подошло время рыхлить всходы, прорежать свёклу, поливать огурцы. К работе на огороде привлекли всех пионеров, не только девчат. Впору хоть одному на войну бежать. Только и удерживало чувство товарищества. Юка просто не знал, как и скоротать это время. Столько новых слов выучил из солдатского «разговорника», что мог бы теперь допросить целый полк гитлеровцев.

Кудлай тоже истощился. Стал скучен. Отказывался от питья и пищи. И к концу второй недели совсем отощал. Его блестящая шерсть потускнела, И все уже встревожились: не начал ли он проявлять признаки заболевания бешенством?

Галинка, лёжа на сушилах в хлеву, долго и ласково убеждала Кудлая попить-поесть за неё, за Мику, за Сандрика, за Панаса, за маму Марфу. И Кудлай ел-пил немного. Или делал вид, что пьёт-ест.

Все с нетерпением ждали возвращения Мики. Возможно, Кудлай затосковал по нему.

И вот настал день, когда Мика вернулся. Покололи его в госпитале на совесть. Всё вытерпел, как будущий боец. В награду ему даже выдали военную форму, перешитую из старых гимнастёрок и брюк. И сказали, что он достоин боевой награды за спасение командира и раненого. Ведь если бы не Мика, волк покусал бы и военврача и пограничника.

— Ты совершил настоящий подвиг, друг мой, — при всех говорил ему доктор.

Мика смущался. Любят же пошутить над мальчишками эти взрослые!

Мика всё вытерпел — и уколы шприцем, и эти шутки военврача второго ранга — и вернулся домой почти как солдат с фронта на короткую побывку/

Галинке и Сандрику он подарил сбережённые от чая конфеты. Панасу отдал компас, как будущему моряку. А матери кусочек душистого мыла.

Никого не забыл Мика. Кудлаю привёз целый пакет сахарных бараньих костей — собачьего лакомства.

Пёс, почуяв Мику, визжал от радости, прыгая на стенки сарая. Посмотрев в слуховое окошко опытным глазом, дед Аким, уже зарядивший ружьё пулей, как последним лекарством от бешенства, сказал с улыбкой:

— Здоров. Только от радости бесится! — И разрешил выпустить Кудлая из карантина.

Мика с пакетом костей в руках, радостно улыбаясь стал у дверей сарая, готовясь к встрече.

Марфа мужественно распахнула сарай.

Дверь раскрылась, и сумрачный сарай вдруг озарился ярким солнечном светом. Но где же Кудлай? Почему его нет в объятиях Мики? Мимо метнулась какая-то чёрная тень. Люди опомнились лишь тогда, когда пёс оказался у самого плетня и, как-то виновато озираясь, пробирался, ища лазейку.

— Кудлай! Кудлай, куда ты?

Мальчишки-, девчонки толпой бросились за собакой. Но Кудлай, отыскав лазейку, пролез через плетень, и наклонив голову, побежал к лесу.

Вначале подумали, что его напугала шумная толпа. Все отстали. За собакой побежали только Мика и Юка, непрерывно свистя и призывая вернуться.

Наконец остался один Мика. Он бежал, чуть не падая, и, уже не сдерживая слёз, кричал:

Кудлай, Кудлай, вернись! Это я зову тебя, это я, Мика!