Кристине Нёстлингер - Мыслитель действует

– Точь-в-точь такую же? Из золота, с эмалью?

Томас кивнул, и Лилибет снова почувствовала себя охотничьей собакой, которая вот-вот схватит дичь.

– Мне ее подарили, когда я родился, но она мне ни к чему.

«Да! – подумала Лилибет. – Когда он родился! Ну, он попался!.. Тогда, наверное, вообще не было таких вот подвесков. И велит никому об этом не говорить, пусть, мол, это будет нашей тайной! Все ясно-понятно. Когда дарят ворованную вещь, то об этом не трезвонят во все колокола!»

– Завтра я принесу тебе ее в школу, – сказал Купер Томас.

Лилибет почувствовала, что страшно разволновалась. Выходит, завтра все прояснится. Томас молча протянет ей цепочку, она покажет ее Ивану, тот завопит, что это его цепочка, что он в этом стопроцентно уверен, и тогда Купер Томас, бледный как полотно, расколется и во всем признается. А в понедельник Сэр сможет вернуться в школу с высоко поднятой головой, и все подозрения с него будут сняты.

Лилибет мысленно рисовала себе эту сцену, но Купер Томас вдруг робко добавил:

– Только на моем подвеске нет этого голубого облачка, но, я думаю, это не имеет значения? Ведь верно?

Облачка? При чем тут облачко? Лилибет поглядела на витрину. Про какое облачко он говорит? И тут она увидела, что рядом с подвеском, как у Ивана, лежит другой подвесок, с ангелом-хранителем. На нем была изображена курчавая головка с розовыми крылышками, парящая на фоне голубого облачка.

Разочарование было таким сильным, что Лилибет едва не заплакала. Она проглотила слезы и сказала:

– Томас, ты не можешь подарить мне своего ангела-хранителя. Это очень дорогой подарок, мама не позволит мне его принять.

– Вот поэтому я и сказал, что это должно быть тайной, об этом никто не должен знать. Моя мама тоже была бы недовольна, если бы узнала, что я его подарил.

– А если это должно быть тайной, – сказала Лилибет, – то я не смогу его носить. Значит, это вообще лишено всякого смысла.

С этим Томас согласился. Было видно, что он даже испытывал некоторое облегчение.

– Пошли дальше? – спросил он.

Лилибет кивнула, и они медленно двинулись вниз по улице, а потом свернули в переулок, где жила Сюзи Кратохвил. Когда они проходили мимо ее дома, Лилибет спросила как бы между прочим:

– Тебе понравилось на дне рождения у Сюзи?

– Было отлично, только ты мало обращала на меня внимания. И, конечно, идиотская история со сберкнижкой все испортила.

– А чего эта хвастливая гусыня раскидывает свои сберкнижки по всему дому? – воскликнула Лилибет. – Мыслитель тоже говорит, что половина вины лежит на ней. Ценные вещи надо запирать на ключ.

– Она и заперла, – сказал Томас Купер. – После того как похвасталась перед нами своими сберегательными книжками, она их снова положила в ящик и заперла на ключ. А ключ вынула и спрятала в тумбе большого письменного стола.

Лилибет пыталась незаинтересованно и объективно оценить то, что сказал Томас, но при этом только одна мысль билась у нее в голове: «Вот теперь-то он точно проговорился! Тут уж никуда не денешься. Нет человека в классе, с которым я не говорила бы об этих книжках и всякий раз при этом повторяла, что безобразие не запирать такие ценные вещи, и никто мне ни разу не возразил! Потому что никто не знал, что Сюзи на самом деле заперла ящик. Даже сама Сюзи этого не помнит. Ей казалось, что она оставила ключ в замочной скважине. Но вор, конечно, все помнит, потому что для него это очень важно».

– Я не думал, что Сэр все-таки такой идиот, – продолжал Купер Томас – Ведь надо быть кретином, чтобы предположить, будто можно получить деньги по чужой книжке.

– А ты бы, конечно, это тут же просек, да?.. – В голосе Лилибет звучало явное недоброжелательство, но Томас этого не заметил.

– Элементарно. А что?.. Во-первых, это знает любой младенец, а уж тем более я, потому что мой папа работает в сберкассе кассиром. Я вообще немного разбираюсь во всяких банковских делах, и не только в таких простых!

Тут Лилибет сдалась. С нее хватит! Все ее усилия лишены всякого смысла. Он же не дебил, в конце концов, чтобы красть сберкнижку, если его отец работает в сберкассе! Конечно же, нет! Туз пик должен был предупредить ее насчет отца Томаса.

– Послушай, Томас, – сказала Лилибет, – у меня больше нет времени. Мне надо идти. Извини.

– Ну зайдем хоть в кафе, съедим по мороженому, – попросил Купер Томас.

– Ты был прав, у меня насморк, – сказала Лилибет. – Мне лучше не есть мороженого.

Купер Томас не смог скрыть своего огорчения.

– А может, все-таки пойдем в кино? – спросил он.

Но и в кино Лилибет пойти не хотела. Она хотела сейчас только одного: поскорее увидеть Туза пик и сказать ему, что операция «Купер» провалилась. Туз пик жил как раз рядом, у самого перекрестка, там, где они только что перешли улицу.

– Я не могу пойти с тобой в кино, Томас. Понимаешь, у меня все-таки разыгрался насморк. Прочихаю весь сеанс. А потом я вспомнила, что мне надо срочно навестить бабушку. Она больна.

Лилибет повернулась и пошла назад к перекрестку. У подъезда Туза пик она остановилась.

– Привет, Томас! – она махнула ему рукой и стала ждать, чтобы он ушел.

Но Купер Томас не уходил. Он недоверчиво оглядел дом.

– Здесь живет твоя бабушка? Да здесь же живет верблюд!

– Ну и что? Разве моя бабушка не может жить в одном доме с Тузом пик?

Лилибет сейчас хотелось только поскорее войти в дом, чтобы отделаться от Томаса. Но подъезд был заперт, у двери поблескивал микрофон, а рядом с ним красовались три таблички с фамилиями, и против каждой была своя кнопка. У одной было написано: «Этерлайн», у другой – «Алоиз Штингель, массажист», а у третьей– «Хумпельштеттер». Купер Томас прочитал все три фамилии. Хумпельштеттер был довольно известный художник, и все в квартале его знали. В газетах, в разделе светской хроники, можно было время от времени прочитать, что он разошелся с одной женой и живет теперь с другой. Но трудно было допустить, что бабушка Лилибет стала новой любовью художника Хумпельштеттера. Ну, а массажист Алоиз Штингель тоже не был бабушкой Лилибет.

– Да ты врешь, – печально сказал Купер Томас– Ты врешь, это точно... И вообще, зачем ты пошла со мной, раз ты меня терпеть не можешь?

И Купер Томас нажал на кнопку у фамилии Этерлайн.

– Кто? – раздался голос Туза пик из громкоговорителя.

– Гостья к тебе пришла, дурацкий верблюд! – крикнул Томас Купер и убежал.

Замолк щелкнул, дверь открылась, и Лилибет вошла в дом. На душе у нее кошки скребли.

Туз пик оставался глух ко всем доводам. Наверное, битый час объясняла ему Лилибет, что Купер Томас не вор, это ясно, за это она ручается, что он вообще совсем не вредный парень. На все ее слова Туз пик только качал головой и твердил: