Эдит Несбит - Дети железной дороги

– Но пока поезд не повернет, машинист нас не увидит, – возразила Филлис. – А за поворотом он скорее увидит всю эту кучу, чем нас. Она ведь гораздо больше, чем мы.

– Если бы было что-то красное, – повторил Питер, – мы бы тогда успели добежать до поворота и помахать.

– Мы и без красного обойдемся – просто помашем. Они уже знают нас – мы ведь столько раз им махали. Пойдемте вниз, – убеждала Бобби.

Дети стали спускаться вниз по ступенькам. Бобби была бледной и вся дрожала. Лицо Питера казалось страшно осунувшимся. А Филлис вся покраснела, и капельки пота выступили у нее на лбу.

– Фу, как я запарилась, – говорила она. – Мама думала, что похолодает, и заставила нас надеть фланелевые нижние юбки.

И тут она круто развернулась на ступеньках:

– Слушайте! Они же красные!

Филлис и Бобби сняли нижние юбки и, зажав их под мышками, побежали вдоль линии.

Питер взял юбку Бобби, которая была больше, и надорвал.

– Нет, не надо! – воскликнула Филлис.

– А люди? – гневно спросил Питер.

– В самом деле… Можешь порвать хоть на мелкие кусочки – только бы спасти людей.

Бобби отобрала юбку у Питера и оторвала от нее поясок. Точно так же она поступила и с другой юбкой.

– Нет, это не дело, – сказал Питер, в свою очередь отнимая юбки у сестры и разрывая каждую из них на три части. – Итак, у нас есть шесть флажков. – Он посмотрел на часы: – И семь минут в запасе.

У перочинных ножиков, которые дарят мальчишкам, редко бывают острые лезвия. Для скорости Питер стал руками ломать молодые деревца и обдирать с них листву.

– Теперь нам надо сделать прорези в лоскутках и надеть их на палки.

Поезд уже приближался – с грохотом и на большой скорости.

– Они нас не видят! Не видят! Что делать? – восклицала Филлис.

Два флажка на линии покачнулись, когда поезд зацепил кучу рассыпанных камней. Один флажок упал на шпалы. И Бобби вдруг поняла, что надо делать. Она прыгнула на рельсы, схватила упавший флажок и принялась им махать. И боязнь мгновенно прошла.

Ей казалось, что они целую вечность стояли на пути, держа в руках эти маленькие смешные фланелевые флажочки.

А поезд по-прежнему двигался на огромной скорости.

– Глупая! Уходи прочь с линии! – кричал Питер.

– Стоять! Стоять! – кричала Бобби, но даже брат и сестра не могли слышать ее голоса из-за шума надвигающегося поезда. Но вдруг она с удивлением подумала, что машинист, наверное, все-таки ее услышал. Локомотив быстро стал сбавлять скорость и, наконец, остановился, не доезжая двадцати ярдов до того места, где стояла Бобби и размахивала флажками.

Девочка увидела, что поезд застыл как вкопанный, но продолжала махать. Потом машинист и кочегар выскочили из локомотива, и Питер и Филлис ринулись им навстречу, рассказывая взахлеб, какой ужасный завал образовался за поворотом. А Бобби все еще продолжала махать флажками, но уже вяло и по инерции.

Когда Питер оглянулся в поисках Бобби, она неподвижно лежала на шпалах, прижимая к груди два красных флажка.

Машинист поднял девочку, подхватил на руки и понес к поезду. В вагоне первого класса нашлось пустое купе, там и устроили Бобби.

– Бедняжка. Она в обмороке. Неудивительно, еще бы… Сейчас я пойду гляну, что за куча, а потом мы отвезем вас на станцию, и девочку там осмотрят.

На Бобби было страшно смотреть – она лежала неподвижная, бледная, с посиневшими губами.

– Как все ужасно, – говорила Филлис, – она как будто мертвая.

– Перестань! – оборвал ее Питер.

Брат и сестра сидели напротив Бобби на голубых полках, и поезд вез их в обратном направлении. Они еще не доехали до станции, как вдруг Бобби открыла глаза, повернулась и начала плакать. Питер и Филлис облегченно вздохнули. Они и раньше видели, как Бобби плачет, а вот наблюдать ее в обмороке – этого им никогда прежде не приходилось. Пока она была без сознания, брат и сестра не знали, что делать, а теперь, когда Бобби плакала, они понимали, что надо ее просто успокоить. И вот Бобби успокоилась, и теперь Питер и Филлис стали над ней смеяться, что она такая трусиха и упала в обморок.

На станции уже собралась толпа в ожидании троих героев. Все наперебой хвалили их мужество, смекалку и здравый смысл.

Филлис впервые довелось побывать в роли героини, и ей это было приятно. Питер покраснел до ушей, но тоже с удовольствием выслушивал похвалы. Одной Бобби было не по себе. «Скорее бы все разошлись и все кончилось», – думала она.

– Вас еще будут благодарить от имени компании, – сказал хозяин станции.

Бобби не хотелось слышать больше никаких слов благодарности. Она стала тянуть Питера за куртку:

– Нам пора. Я хочу домой…

Дети отправились домой, а хозяин станции, носильщик, охранники, машинист, кочегар и пассажиры – все говорили им вслед разные приветственные слова.

– Слышите? Это про нас, – сказала Филлис.

– А все же хорошо, что мне это пришло в голову – найти что-нибудь красное и размахивать им, – заметил Питер.

– Да, и какое счастье, что мы надели эти фланелевые нижние юбки! – прибавила Филлис.

Только Бобби молчала. Она думала про ужасную кучу на железнодорожном полотне и вспоминала, как этот доверчивый поезд мчался, чтобы разбиться об нее.

– Ведь это мы их спасли! – воскликнул Питер.

– А как было бы ужасно, если бы они все погибли! – проговорила Филлис. – Правда, Бобби?

– И мы возвращаемся домой без вишен, – с грустной улыбкой ответила старшая сестра.

Младшей сестре и брату показались довольно бессердечными эти ее слова.

Вы, надеюсь, не возражаете, что я так много рассказываю вам о Роберте? Я с каждой главой все больше люблю ее. Чем пристальнее я за нею наблюдаю, тем больше она мне нравится. Самые разнообразные вещи, которые я ценю в людях, я нахожу у Роберты.

Например, она всегда думала о том, чтобы помочь своим близким. Она умела хранить чужие секреты, а для такого не у всех хватает терпения. Кроме того, ей был присущ дар молчаливого сострадания. Я знаю, что это звучит заумно, но на самом деле это вещь вовсе не такая уж скучная. Это значит, что если у вас неприятности или горе, человек старается дать вам как можно больше любви, при этом не повторяя на каждом шагу, как ему вас жаль. И так вела себя Бобби. Она знала, что мама переживает несчастливые дни и не говорит детям, почему она несчастлива. И Бобби теперь любила маму еще больше, чем прежде, и ни единым словом она не выдала, что ей хотелось бы знать, почему мама так страдает. Чтобы вести себя так, как Бобби, нужен известный жизненный опыт. Это далеко не так просто, как вам может показаться.