Владислав Гравишкис - Под уральскими звездами

С прямой автострады «Победа» свернула на проселок. Дорога была такой узкой, что ветви кустов и деревьев то и дело скребли по крыше и с шорохом обметали боковые стекла. В ярких лучах фар мелькали голые коричневые стволы сосен, серебряным облачком кружилась лесная мошкара. Машину сильно подбрасывало на выступающих из земли корнях, и сидевший на заднем сиденье Иван Алексеевич не один раз проклинал дорогу, стукаясь о верх кузова.

На кордоне еще светился огонек: лесник поджидал гостей. Ничего нового Флегонт Лукич не сообщил, только добавил, что утром, заметив ребят, подошел к ним и попросил огонька прикурить. Тот, который постарше, ответил, что спичек у них нет. Лесник строго-настрого наказал им не баловаться в лесу с огнем и отправился своей дорогой. После полудня ребята куда-то исчезли, наверно укатили домой...

— А вы не думаете, Флегонт Лукич, что они купались и могли утонуть? — глухим, подавленным голосом спросил Столетов. Его, взрослого человека, волновала и пугала непроглядная, зловещая темнота, неумолчный лесной шум. А каково Павлику, если он здесь?

— Так ведь как скажешь, Владимир Павлыч... — медленно и неопределенно ответил старик. — Тонут больше всего в бурю, когда на воде захватит, а сегодня день спокойный был. Не должны бы утонуть... Разве что плотишко затеяли строить, да расползся он под ними, тут уж до беды недалеко...

— Не съездить ли нам на наш лесоучасток? — Столетов повернулся к Годунову. — Возьмем людей, лодки, багры. Поищем хоть трупы.

Ремни, которыми вдоль и поперек был стянут Годунов, резко скрипнули.

— Будет тебе паниковать, Владимир Павлыч, не маленький! — заворчал он. — Уж и трупы! Умнее ничего не мог придумать?

Сказано было грубовато, но именно эта грубость несколько успокоила Владимира Павловича, укрепила надежду, что Павлик все-таки жив и с ним ничего не случилось. Как хорошо, что рядом сидит этот вот крепкий, опытный во всяких житейских делах человек в милицейском кителе!

— Так что же будем делать? — спросил Столетов.

— Начнем с того, что пойдем на место происшествия, — ответил Годунов, выбираясь из машины. — Веди нас, Лукич, на эти самые твои Крутики.

Минут десять они шли в непроглядной темноте по узенькой тропинке вслед за лесником. Кусты со всех сторон ощупывали их ветвями, и непривычному к лесу Владимиру Павловичу казалось, что вдоль тропы стоят какие-то сказочные живые существа и стараются схватить его, увлечь к себе. Неприятное ощущение!

Озеро встретило прохладой, настоящей сырой прохладой, которая казалась особенно приятной после тяжелой духоты, еще сохранившейся в лесу. Едва виднелась пелена воды, окаймленная черными силуэтами гор и лесов. Ветер проносился далеко, над другим берегом озера, и сюда доходила лишь мерная, тяжелая зыбь. Волны накатывались на пологий берег, то и дело щелкала сдвинутая с места галька. Чернела тень лесниковой лодки, привязанной к вбитому в гальку колу. Волны били лодку в днище, она покачивалась и скрипела.

Как и следовало ожидать, на берегу никого не оказалось. Слева его закрывала зубчатая стена Крутиков — громадных утесов, вплотную подступивших к воде. Правая, пологая часть берега тоже была пустынна. Нигде ни огонька, ни проблеска жизни, все по-ночному молчаливо и настороженно.

— Что ж, пройдемся по бережку, — предложил Годунов.

Они зашагали вдоль берега, осматривая нависшие над озером склоны гор. Под ногами щелкала и трещала галька.

— Ни шиша не найдем мы в этакой темноте! — сказал, наконец, Годунов. — До утра подождать, что ли...

— Погодите-ка! — внезапно проговорил Флегонт Лукич, и даже впотьмах было видно, как он предостерегающе поднял руку. — Дайте-ка послушать!

Все трое замерли, затаив дыхание. Но сколько ни слушали, так ничего и не услышали, кроме равномерного шума волн и леса...

— Не слыхать, — сказал лесник. — А вот носом дымок чую. Должно, кто-то костер палит. Пошли-ка вон к тому мыску...

Он уверенно повел спутников в горы, в глубину леса. Поднявшись повыше, они увидели колеблющиеся отсветы на желтых стволах сосен, а потом и самый костер. У огня сидели две человеческие фигуры.

— Мальцы! — прошептал лесник. — Потише пойдем, а то напугаются ребятишки.

Владимир Павлович напрягал зрение, стараясь различить лица, но костер то и дело заслоняли мохнатые ветви деревьев. Неожиданно Годунов зацепился ногой о корень и чуть не упал.

Один из мальчишек тут же вскочил, прикрыл ладонью глаза и стал вглядываться в темноту. Второй тоже оглянулся, и Владимир Павлович узнал Павлика.

Что-то разглядев, первый мальчишка бросился в противоположную сторону, на ходу крикнув товарищу:

— Павка! Беги!

Павлик растерянно озирался, соображая, что делать: бежать ли куда глаза глядят или оставаться у костра? Владимир Павлович кинулся напролом через кусты, крича:

— Павлик, подожди! Павлик!

Рыбачить на Светлое решили поехать еще вечером, и вечером же Павлик должен был отпроситься у родителей. Отпроситься! Что может быть унизительней, если учишься в шестом классе и считаешь себя человеком самостоятельным! Понятно, Павлик медлил. В конце концов отложил разговор на утро. А утром, когда проснулся, оказалось, что отец и мать уже ушли на завод. У кого же отпрашиваться, если в квартире одна тетя Клаша?

Пока он раздумывал над своим трудным положением, под окном появился Митя Пичугин.

— Посиживаешь? — ядовито спросил он. — Мы тебя ждем, ждем, клев пропадает, а ты посиживаешь! Чего копаешься?

Свесясь за окно, Павлик растерянно сказал:

— Понимаешь, как получилось...

— Не отпускают? Я так и знал!

— Не в этом дело, — отозвался Павлик. — Не отпрашивался я еще, вот что...

— Здрасте, я ваша тетя! Ну сейчас отпросись!

— А у кого? Одна тетя Клаша дома. У нее, что ли отпрашиваться? Вот еще!

До чего несообразительный человек этот Павлик! Дать бы ему по загривку, чтобы лучше мозгами ворочал!

— Копуша ты, вот что! — сказал Митя. — Телефон у вас есть?

— Есть, а что?

— А то! Звони к отцу и отпрашивайся. Пустяков сообразить не можешь.

Павлику, конечно, не очень-то понравилось, что он не сам додумался до такого простого выхода. Но предложение и в самом деле было хорошее: куда легче разговаривать с отцом по телефону, чем с глазу на глаз.

— Вызовите мне, пожалуйста, главного инженера, — сказал он телефонистке.

Но неудачи преследовали его с самого утра. Секретарь главного инженера Капитолина Алексеевна сказала:

— Ничего не поделаешь, Павлик, папе очень некогда. Он не будет с тобой разговаривать. — И положила трубку.