Эдуард Шим - Ребята с нашего двора

— Вот всегда у нас так, — сказал альпинист. — Ничего заранее не подготовим, и получается бедлам. Обязательно ищем приключений на свою шею.

Шофер, обгоняя очередной самосвал, с охотой поддержал его:

— Заранее приготовиться — милое дело.

— Меня вот горы научили. — Альпинист, оберегая букет, держал его перед собой, как свечку. — Там, знаете, спустя рукава не походишь!

— Это точно.

— Там, знаете, разок проморгал — и костей не соберешь!

— И много бывали в горах?

— Достаточно. Опыт имею.

— Это хорошо, — сказал шофер. — Это полезно. Горы действительно учат. Вот, помнится, работал я на одной трассе. Есть такая веселая трасса — от Хорога до города Ош. И вот лезут туда туристы. Ищут, как вы правильно выразились, приключений на свою шею. В горы идут жизнерадостно. Песни поют. Веревки через плечо. Палки несут такие, с наконечниками…

— Это альпенштоки. Специальное снаряжение.

— Вот, вот. А обратно сползают без песен. Кто хромает, кто за поясницу схватился. Зеленые, как марсиане. Хлопот они нам доставляют — ну, хуже саранчи. Людям работать надо, а вместо этого — спасай туристов. — Альпинист пошуршал целлофаном.

— Бывает. Не перевелись, знаете, легкомысленные типы.

— Вот, вот. Мы уже заранее определяли, кого спасать будем. Если на спине горы нарисованы — так и знай, потащим с первого же перевала.

Альпинист плотней привалился к дерматиновому сиденью. Покатал желваки на скулах. Скулы у него были мужественные.

— Ну, это еще не показатель!

— Конечно, — с теплотой в голосе подтвердил шофер. — Это детали. А в целом вы совершенно правы. Горы — они учат… И если уж горы ничему не научили, можно на человека рукой махнуть.

Альпинист больше не высказывался. Сидел прямой, неприступный, и новенькая его штормовка, еще необмятая, топорщилась жестяными складками.

Такси наконец вырвалось за кольцевую дорогу; автомобильная толчея осталась позади; все быстрей замелькали, сливаясь в текучую желтую полосу, березовые рощицы за окном.

А у горизонта, над сизой гребеночкой леса, было видно, как взлетают и заходят на посадку самолеты. Еле заметное пятнышко, двигавшееся в блеклом небе, вдруг слепяще вспыхивало, подобно зеркальцу, пускающему солнечный зайчик. Это солнце отражалось в плоскостях самолета, когда он делал разворот.

Шофер постучал пальцем по циферблату часов, оглянулся:

— Пожалуй, не удастся по радио объявить. Если сядет без опоздания, только-только подоспеем…

Вера ахнула:

— Что вы!.. Все пропало тогда! Все пропало!

— Сережа, прочисти горло, — посоветовал Павлик. — Ты собирался кричать у самолета.

— Перестаньте вы! Думайте, что предпринять!

— Он количеством шуток славится, — сказал Сережка. — А не качеством.

— Я спрашиваю, что делать теперь?!

Павлик протер окно, полюбовался стремительно летящим пейзажем, затем промолвил:

— Конечно, я бы мог выручить…

— Чего ж ты тянешь?! Выкладывай!!

— Но это в последний раз. Где справедливость, люди? Все, например, слышали разговор о разрисованных спинах…

Впереди хрустнул целлофан. Затылок у альпиниста напрягся и побагровел. Но альпинист все-таки имел выдержку, не оглянулся.

— Все слышали, — продолжал Павлик, — а мозгами никто не пошевелил. Один я отдувайся.

— Павлик, рискуешь! — предупредила Вера.

— Короче говоря, нужна баночка с краской. И предмет вроде бумажного листа или картонки…

Шофер снова подмигнул в зеркальце:

— Это мы найдем! Мозги у тебя варят!..

— А кто оценит? — вздохнув, сказал Павлик. — Сам себя не похвалишь — так и умрешь без доброго слова.

По стеклянной галерее, ведущей от аэродромного поля, шли пассажиры. Несли привядшие букеты роз, пухлые незастегивающиеся сумки, дырчатые фанерные ящики, пахнувшие яблоками. Но больше всего с этим южным рейсом прилетело дынь. Продолговатые, как дирижабли, пятнисто-золотые, дыни тяжко покачивались в авоськах, ехали на плечах, а то и в объятиях пассажиров двести сорок второго рейса.

А у выхода из галереи стояли Вера, Сережка и Павлик. Сережка выставил перед собою картонку, извлеченную, вероятно, из багажника «волги», — картонка была в царапинах и мазутных пятнах.

Свежими белилами на ней было начертано:

МЫ ОТ ОЗЕРОВА

Идея Павлика поражала простотой и надежностью. Кем бы ни оказался прилетевший Саша, он не мог проследовать мимо…

Они ждали. Они приготовились к тому, что окажутся в центре внимания, услышат недоуменные вопросы, шуточки, одобрительные возгласы. Ибо не каждый день в аэропорту происходит такое. И не каждому человеку придет в голову подобная идея.

Они ждали с великим азартом и нетерпением.

Но события почему-то развивались вяло.

Нельзя сказать, что пассажиры совсем не интересовались необычным плакатом. Подошел, например, с дыней в обнимку, жизнерадостный дяденька и пожелал узнать: не хоккейный ли Озеров имеется в виду? То есть не народный ли артист, комментирующий матчи? Встревоженная старуха, одетая во все черное и шелковое, спросила, как добраться до метро. Но большинство пассажиров проходило мимо, не замедляя шага, не проявляя особого интереса. Может, их укачало в этом рейсе. А может быть, на свете теперь столько неожиданностей, что люди удивляются все реже и реже.

Последними торопливо процокали каблучками две стюардессы. Не тащили они фруктов и разбухших сумок, но выглядели еще более усталыми, чем пассажиры. Вероятно, у них был не первый рейс за этот день. И стюардессы уж совершенно не обратили внимания на плакат.

Сережка опустил картонку к ногам.

— Гениальная идея не сработала…

— У тебя есть получше? — спросил Павлик.

А Вера все вглядывалась в дальний конец галереи, все надеялась, что там появится кто-то опоздавший…

— Он должен был подойти! Не мог он лететь к Озерову и не знать его фамилии! Ничего не пойму…

— А если он неграмотный? — обозлился Сережка.

— Врач-то? Специалист?

— Откуда нам известно, что летел врач?! Летел старикан какой-нибудь!

— Труха и пшено! — сказал Павлик. — Неграмотных теперь меньше, чем академиков. Я другого не понимаю… В телеграмме написано: «встречай». Стало быть, прилетевший надеялся, что его встретят. Он должен был оглядываться. Искать. Головой вертеть.

— Он подумал, что Озеров опоздал! — не унимался Сережка.

— Все равно, он сразу не ушел бы! А тут и на секунду никто не задержался!

Обмахиваясь фуражкой, к ребятам спешил таксист. Поначалу он тоже не поверил:

— Неужто прозевали?!

— Получается, что прозевали, — уныло согласилась Вера.

— А ты рейс-то правильно запомнила? Не перепутала?