Энн Файн - Пучеглазый

Я дожевала кусок, но продолжала слушать, не перебивая. В словах Пучеглазого определенно был здравый смысл.

— Взять хоть сегодняшний день, — продолжал он. — Ваша мама оставила все свои прелестные наряды в шкафу и вырядилась в дурацкие вязаные обноски. Она натянула ботинки, которые словно специально сшиты для того, чтобы пинать полицейских, и напялила куртку, в которой постеснялся бы показаться на людях даже бродяга. И в довершение этого она гордо прицепила на нее свой антивоенный значок!

Что ж — в его словах был свой резон.

— Но надо же одеться потеплее, чтобы не замерзнуть, — возразила я. — Нам приходится действовать на холоде.

— Вы все готовы пострадать за свои убеждения, — сказал он. — Я видел вас сегодня. Без сомнения, нынче я провел самое тяжелое и скучное воскресенье за многие годы. Суть в том, чтобы заменить одно неудобство другим. Пусть бы вы были хуже защищены от ветра, но зато лучше — от насмешек. — Джеральд покачал вилкой перед моим носом (что было на него не похоже). — Если бы все вы одевались как юристы, врачи и адвокаты, то к вам бы относились с гораздо большим уважением. Кроме того, — добавил он, — почему бы вам не потратить часть собранных средств на покупку термобелья?

Я содрогнулась. Мысль о том, что придется делить майку и кальсоны с кем-то из тех, кто ходит с нами на демонстрации, вызвала во мне отвращение.

— И еще, — продолжал Пучеглазый, потянувшись, чтобы поправить вилку в руке Джуди. — Зачем отправляться в такие удаленные дыры, где вас видят лишь овцы? Это глупо. Вам следует стоять в пикетах у правительственных зданий в рабочие дни или в торговых центрах по утрам в субботу. Тогда, по крайней мере, хоть кто-то прочтет, что написано на ваших плакатах, прежде чем вас заберут в полицию.

На это я отвечать не стала. Что я могла сказать? Я и сама частенько думала, что овцы на западе Шотландии, наверное, самые политически информированные овцы в мире.

— И уж если вы решили ехать неизвестно куда, зачем тратить время на распевание глупых песенок? Вам надо действовать организованно. Пусть один принесет марки, а другой бумагу, чтобы в дороге писать письма с разъяснениями, что вы делаете и почему, вашему депутату в парламенте и премьер-министру, а еще в местные газеты.

И тут нечего возразить. Он совершенно прав.

— «Ах, городок Селлафильд!» — он снова презрительно хмыкнул, точно так же как в автобусе. — Чистейшая белиберда ради самооправдания! Чем тратить время на песни, лучше бы написали письмо директору Инспекции ядерных установок и сообщили ему о своей тревоге по поводу возрастающего числа случаев лейкемии у детей в районах, прилегающих к ядерным базам.

— Ты должен быть на нашей стороне! — выпалила я.

— Вовсе нет! — Пучеглазый передернул плечами. — Я совершенно всего этого не одобряю.

— Тогда зачем подсказывать нам полезные идеи?

Он покачал головой.

— Просто не могу удержаться. Я деловой человек. И не могу мириться с неэффективностью. Где бы я ее ни обнаруживал, мне хочется ее искоренить, — внезапно он нахмурился. — А еще я не терплю грубости. Пожалуй, я напишу начальнику той базы подлодок и пожалуюсь на недопустимое поведение людей, которые, судя по всему, находятся под его началом. — Тут он еще больше помрачнел. — Они испортили мой костюм.

Теперь он заговорил почти как Саймон. Но все же у Джуди хватило ума тактично хихикнуть.

— Доела? — спросил Джеральд, заметив ее пустую тарелку. Потом положил тяжелую руку ей на плечо. — Ты наверняка устала. Думаю, тебе лучше сразу отправиться спать, как только ты закончишь помогать мыть посуду.

— Ты что, шутишь? — вмешалась я. — Джуди никогда не помогает мыть посуду.

(Я не могла сдержаться. Для меня это всегда был нож острый.)

Его рука соскользнула с ее плеча.

— Никогда не помогает? Почему? — Пучеглазый вопросительно посмотрел на Джуди и обратился ко мне. — У нее ведь есть руки, верно? И до раковины она достает.

Джуди, стараясь бесшумно двигаться в своих мягких меховых тапочках, попыталась бочком-бочком пробраться к двери.

Я пожала плечами:

— Ну, наверное, потому, что она намного младше меня.

Джеральд посмотрел на меня с изумлением.

— Никогда не слыхивал подобной глупости, — заявил он. — Если руководствоваться такой логикой, то младший ребенок в любой шотландской семье достигнет зрелого возраста, не имея понятия о том, как управляться со щеткой и жидкостью для мытья посуды.

И это чистая правда. Я сама не раз об этом говорила. Просто всякий раз Джуди удавалось в тот момент состроить трогательную гримаску сиротки, так что маму моментально обуревало чувство вины, и она лепетала что-то вроде: «Ну хорошо. Может быть, завтра. А сегодня я сама за нее вымою, ведь у нее еще плохо получается».

Но Пучеглазого жалостливая сиротская гримаска явно оставила равнодушным. Однако теперь, когда он столь решительно выступил в роли, которую я сама играла обычно с таким энтузиазмом, мне почему-то вздумалось встать на сторону мамы.

— Пусть уж лучше Джуди вымоет посуду после завтрака, с утра она будет не такой уставшей, — предложила я.

Джуди замедлила свои крадущиеся шажки и замерла на полпути к двери.

— Уж не такая она сейчас и уставшая, — не отступал Джеральд. — Она, например, устала меньше меня, ведь я готовил ужин. И меньше тебя, ведь ты чистила картошку. Да и в автобусе она проспала всю обратную дорогу.

Он повернулся к Джуди. Пока он говорил, она все же дошаркала до двери, но у нее не хватило духу просто так за ней скрыться. Думаю, она догадалась, что, в отличие от мамы, он-то все равно придет за ней и заставит вернуться.

— Хочешь, я подставлю тебе стул и ты на него встанешь? — предложил он вежливо. — Или так достанешь?

Но я никак не могла успокоиться, не знаю почему. Может, из-за негодования, которое было написано на лице Джуди.

— А нельзя отложить мытье посуды до утра? — спросила я. (Еще одна мамина линия обороны.)

— Нет, — отрезал Джеральд. — Нельзя. Только неряхи и пьяницы оставляют грязную посуду на ночь.

(Про себя я решила сообщить об этом маме.)

— В конце концов, — добавил он. — Ты ведь просто стараешься выгородить свою сестренку. Но получается это у тебя так же плохо, как у твоей мамы. А Джуди, знаешь ли, вовсе не нуждается в твоей помощи. Все обращаются с ней как с малым ребенком, а на самом деле она вполне умеет работать.