Леонид Вайсберг - Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю

— Папа, почему так?

— Что так?

— Ничего не проверяют.

— Не понимаешь?

— Нет.

— Ведь мы не какие-нибудь туристы, а советские. Понял?

Ну, конечно же! Советские! И проверять наши вещи совсем не нужно. Ведь мы — советские! И так мне стало хорошо, что я вдруг запел «Широка страна моя родная». Конечно, тихонечко. Но папа услышал. Почему-то потрепал меня по голове. Лицо у него довольное, словно я по алгебре пятерку получил.

Когда мы вышли на перрон, солнце уже жарило вовсю. Поезд на Будапешт стоял на том же самом пути, на который мы приехали утром. Только на внутренних рельсах, а не на внешних. Так вот для чего здесь четыре рельса! Расстояние между колесами у наших поездов больше, чем у заграничных. Колея шире. Это мне папа объяснил.

Вагоны тоже здорово отличались от наших. Темно-серые, высоко приподнятые над рельсами, крыши со всякими загогулинами. На стенах намалеваны огромные цифры. Где двойка, где единица. Во всю длину вагона узкий коридор, купе для сидения, каждое на восемь человек. Очень похоже на дизель-поезд, что ходит из нашего города в Ригу.

Я устроился у окна, чтоб не пропустить момента, когда мы переедем через границу. Ведь я еще никогда не переезжал через границы. Настроение какое-то особенное. Словно вот-вот случится необыкновенное. Ну, скорее, скорее же! Случись!

Наконец поезд тронулся. Я прилип к окну, за которым бесконечными цепочками пробегали товарные вагоны, расходились и снова сходились ниточки рельсов, по-журавлиному тянули вверх головы семафоры. Но вот впереди показалась арка. Поезд замедлил ход и остановился. Здесь с нами распрощались пограничники.

Они сошли на землю, а мы махали им руками из вагонов. Не знаю, как другим, а мне стало очень не по себе. Грустно-прегрустно. Вот они остаются, а мы уезжаем. Знаю, что всего на три недели, и все равно грустно. Захотелось даже крикнуть пограничникам, что я постараюсь вернуться поскорее…

Гудок. Поезд прошел под аркой, застучал колесами по мосту над Тисой и помчался по венгерской земле.

Мне почему-то казалось, что стоит переехать границу, и все сразу переменится. И люди, и природа, и дома, и даже солнце засветит по-иному. Но ничего такого не случилось. Я даже сперва подумал, что мы еще не пересекли границу. Все точь-в-точь как у нас. Обидно стало. Зачем тогда границы? Кто их придумал? Едем по Венгрии, а разницы с Украиной никакой. Неинтересно. Совсем неинтересно.

А тут еще папа сказал, что поездка в Румынию и Болгарию отменяется. Вот тебе и раз! Ведь я на них целых две недели убил, планы Софии и Бухареста так зазубрил, что никакого провожатого не надо.

— Я даже рад этому, — сказал папа.

— Рад?

— Конечно. В памяти больше впечатлений останется. Крепче они будут.

Может, он и прав, только планы мои полетели кувырком. Где я возьму марки и значки этих стран? Папе легко так рассуждать. Взрослый. Захочет — и опять поедет за границу. А я?

— Почему не едем туда?

— Катаракты не пускают.

— Что?! — я аж подскочил. При чем тут катаракта моей бабушки? Это такая болезнь глаз, пленка белая их застилает. Бабуле недавно даже операцию делали, а то она совсем плохо видеть стала. Так то бабушка, а здесь Болгария и Румыния. — Неужели там у всех катаракты?

Спросил, и сразу показалось, что стенки купе того и гляди взлетят на воздух. Такой поднялся хохот. Особенно громко заливался «педагогика». Аж всхлипывал от удовольствия. А Надежда Сергеевна, полная женщина невысокого роста, так разошлась, что муж дал ей понюхать какое-то лекарство. Хохочут и пальцами в меня тычут. Да я не из безответных. Как рубану им:

— Смешно дураку, что ухо на боку!

И ходу из купе. Паза мной. Немедленно — говорит.

— Лучше умру!

— Грубиян!

— Неправда Просто я гордый, учил не давать спуску!

— Но не грубить…

— А если издеваются?

— Гм-м… — Папа у меня всегда быстро остывает. — Значит, ты и впрямь не знаешь, что такое Катаракты?

— У бабушки… — начал было я, но он не дал договорить.

И я узнал, что так называется порожистый участок Дуная длиною свыше ста километров. Еще он называется Железными воротами. Река здесь с ревом и грохотом прокладывает себе путь через горы. Особенно грозен Дунай в ущелье Казаны. Вода несется в нем со скоростью курьерского поезда. Обычно суда, хотя и с опаской, проходят через Катаракты. Но в этом году Дунай сильно обмелел, и пороги перекрыли дорогу. Поэтому пути сейчас в Румынию и Болгарию нет.

— А теперь пойди извинись.

Пришлось покориться. Только извинился я по-особенному, чтоб запомнили, что надо мною нельзя измываться безнаказанно.

— Извиняюсь… Папа велел…

Потом обождал с минуту и сказал:

— Катаракты — это ерунда. Скажите лучше, что такое Банда?

Мы с Петькой очень любим путешествовать по географическим картам, разыскивая на них всякие смешные названия. Вроде станции Ерофей Павлович или города Гусь-Хрустальный.

— Не задавай глупых вопросов, Павлик, — погрозила мне пальцем Надежда Сергеевна.

— Банды всегда остаются бандами, — это, конечно, сказал «педагогика».

И тут я как захохочу. Нарочно. Потом достал атлас и показал им не какую-нибудь банду, как они подумали, а море Банда. Возле Индонезии оно плещется. Вот как!

Все удивились, а я ушел из купе. Настроение у меня враз поправилось. А тут еще староста нашей группы приколол мне к пиджаку красный значок. Такого я еще ни у кого не видел. Небольшой флажок. На нем — золотистый теплоход на синем море. И надпись: «Интурист. Круиз».

— Что такое «Круиз»?

Этого староста не знал. Стали расшифровывать. И так вертели и этак — ничего складного не получилось. Ребус какой-то. А у меня на них никакого таланта нету. Другие ребята ребусы эти словно орехи щелкают, а я даже не пытаюсь. Зато по кроссвордам любому из нашего класса фору дать могу. Даже Женьке Новиковой. У нас с ней как-то соревнование было. Перед всем классом. Судьей тогда Валю Макарову выбрали. Дали нам по кроссворду, установили время. Так я свой на целых четыре минуты раньше Женьки решил. Разозлилась она — ужас. Еще бы! Не привыкла, чтоб ее по носу щелкали…

— Что же такое «Круиз»?

Наверное, я и впрямь очень любопытный. Староста «Круиз» сразу из головы выкинул, а во мне это слово гвоздиком засело. За окном проносились кукурузные плантации, поля, сверкающие на солнце тысячами ярко-красных помидорных капелек, веселые домики, а я все пытался раскрыть тайну загадочного слова. С тремя последними буквами кое-как справился. «У» — управление. «И» — «Интурист». «З» — заграница. Получилось: «Управление «Интуриста» за границей». Первые же две никак не давались — «К» и «Р».

Спросить? А вдруг это так же просто, как Катаракты? Нет, нет! Я вовсе не хотел, чтобы взрослые снова потешались надо мною.