Леонид Вайсберг - Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю

— Это какая Марите? Мачулайтите? — заинтересовался Ромка.

— Она…

Ромка хорошо знает эту девочку. Спортсменка. Высокая. Сильная. Гражина против нее все равно, что салака против лосося.

— Думаешь победить? — серьезно спрашивает он.

— Сомневаешься?

Ромка пожимает плечами.

— Так ты не сомневайся. — Гражина поднимает камень и, широко размахнувшись, швыряет его далеко вперед.

«Клянусь головой осьминога, не хуже мальчишки», — отмечает про себя Ромка. Ему все больше нравится эта уверенная в себе девочка. Не ломака. И упорная. Такая, чтоб стать чемпионкой, сто лет тренироваться будет. И станет.

— Слушай, а когда ты успела занести домой портфель?

— Вот еще — время терять… Забросила в кусты, и все. На обратном пути возьму.

Ого! Это уже совсем понравилось Ромке.

— Полный вперед на Порт-о-Пренс [2] Порт-о-Пренс — порт на Гаити. , — командует он.

— А почему именно на Порт-о-Пренс? — заинтересовалась Гражина, ускоряя шаги.

— Так я назвал наше корабельное кладбище. Непонятно и таинственно…

— Вот еще… — она часто говорила «вот ещё». — Чего тут особенного, когда такой порт взаправду есть? — увидев, что Ромка обиженно поджал губы, добавила: — Ты лучше скажи: есть у тебя тайна или нет?

— Клянусь головой осьминога!

— Так зачем о всякой чепухе разговариваем?

В это время тропинка вывела их на берег довольно обширной бухты, сплошь заставленной старыми, облупленными судами. Они стояли так плотно, что, перескакивая с одного на другое, можно было обойти почти всю бухту. Лишь посредине, да у входа в бухту сверкали на солнце небольшие озерки чистой воды.

— Тут все и произошло…

— На берегу? Где?

— Не спеши. Это такая тайна, что… — Ромка хмурит густые брови и многозначительно покачивает головой.

— Ладно, замру!

— Тогда слушай. И не перебивай. А то пропущу что-нибудь. Значит, так. Три дня назад отправился я после уроков на рыбалку. Любимое мое место — у самого входа в бухту. Там катер стоит. «Звездочкой» называется. Я на нем и снасти храню и все прочее. А ловить я люблю на донки. Камбалу. Клюет в том месте — лучше не придумаешь. Только успевай закидывать. У меня на каждой донке по пять крючков. Однажды враз пять камбал вытащил. Не веришь? Честное пионерское! Правда, маленькие попались…

— Слушай, Ромка, — решительно перебивает девочка, — или ты о тайне говори, или я домой пойду.

— Так я же рассказываю… Значит, пришел я на катер. Достал из рубки донки. У меня их четыре. Три забросил хорошо, а у последней грузило сорвалось. Стал искать на катере что-нибудь подходящее: болт какой-нибудь или трубку. Но, как назло, ничего не попадалось. Пришлось лезть в машинное отделение. Только спустился по трапу, как на палубе раздались чьи-то тяжелые шаги. Сперва одного человека, потом с соседнего судна перепрыгнул другой… Представляешь?

— Ага…

— Я хотел вылезти, но услышал такой разговор, что решил лучше переждать в трюме. Один голос был знакомый. Тонкий такой. Но я так и не припомнил, чей он. Второй — глухой, простуженный; никогда не слышал.

«Этот?» — спросил глухой голос.

«Он самый, Вацис», — ответил знакомый голос.

«Помню, красавцем был. Бывало, мы на нем со штурмфюрером Фальке километров по тридцать в час отмахивали».

«Ума не приложу, как это решился ты в наших местах появиться».

«Во-первых, я покойник. Может, кто и не поверил, что меня убили, так за десять лет убедились. Я за все это время ближе чем за тысячу километров к нашим местам не приближался. Колесил по России. Год в одном месте, два — в другом. Чтоб не успели приглядеться. Сюда приехал прямо из тайги. В лесорубах ходил, золотишко с лихими ребятами промышлял… Чего глядишь так? Нет, не грабил. Своими руками намывал. В Сибири простора еще хватает, есть где с советской властью разминуться… Это, значит, во-первых. Ну, а во-вторых, захотелось старых дружков повидать. Тебя вот, например», — не то проскрипел, не то засмеялся тот, у которого был глухой голос.

— Я прижался к переборке и замер, даже дышать боялся, — чистосердечно признается Ромка.

— Еще бы! — в глазах девочки понимание и сочувствие. — А дальше что?

— Дальше они зашли в каюту, и я перестал разбирать слова. Сколько они пробыли в ней, не знаю. Мне показалось, часов сто. Потом вернулись на палубу. И я услышал еще.

«Значит, договорились?» — спросил глухой голос.

«Да. Желательно бы, однако, задаточек».

«Держи. Сам понимаешь, денег у меня не густо».

«И не надо, не надо денег… Я ж человек с понятием… Золотишко мне куда больше подходит…»

«Все! Помни только, что я покойник. Сделаешь живым, так я тебя быстренько в покойники определю… А сейчас не спеши на берег. Подожди здесь, пока я до него доберусь…»

— Тот, что грозил, ушел. Потом ушел и второй. Когда я вылез из трюма, их уже не было видно…

— Вот это тайна! Всем тайнам тайна! — восхищается Гражина. — Мне первой рассказал?

— Угу…

— Здорово! А я бы ни за что не вытерпела целых три дня!

— Не вздумай болтать…

— Вот еще… Когда двое знают, можно хоть год молчать… Пошли на «Звездочку». Осмотрим хорошенько все. Может, они следы какие оставили?

Пройдя немного берегом, они перебрались на рыжий от ржавчины пароход с большущими вмятинами на обоих бортах. Он напоминал сейчас огромную консервную банку. Смятую, никому не нужную. Пароход больше не плавал. Он стоял на дне корабельного кладбища. В трюмах его плескалась вода.

На палубе топорщился лес причудливо изогнутых прутов и балок. Окна надстроек без стекол, двери печально повисли на полуотвалившихся петлях. Пробирались по палубе молча. Размышляли.

— Слушай, Ромка, а кто такой штурмфюрер?

Ага! Этого она не знает.

— Фашист. У эсэсовцев чины были такие: штурмфюреры, штурмбаннфюреры и всякие другие фюреры…

— Ну! Идем тогда побыстрее. На «Звездочке» нужно все хорошенько обсудить. — Гражине не терпелось действовать. Ее горячая натура так и рвалась к разгадке тайны. — Далеко еще?

— Сразу вон за тем теплоходом, — ответил Ромка.

Но не скоро добрались до него ребята. Ведь место это потому и называется кладбищем, что на вечную стоянку сюда приводят отслужившие свой век корабли. Ну, такие, что по старости и ветхости не могут больше плавать по морям-океанам.

С парохода ребята спустились на длинную баржу. Потом попали на полузатонувший рыболовный траулер. Борт о борт к нему стоял еще один. И только после этого Ромка и Гражина очутились на теплоходе. Когда-то он был выкрашен белой краской. Сейчас она клочьями трепыхалась на ветру.