Эрвин Штриттматтер - Тинко

Когда-то Шепелявая была старшей батрачкой у Кимпеля — у Готхарда Кимпеля, отца нынешнего Лысого черта. После рождения маленького Лысого черта жена Готхарда Кимпеля так больше и не поднялась с постели. Шепелявой пришлось взять все хозяйство в свои руки, смотреть за больной хозяйкой и Лысым чертом, который был тогда совсем крошечным.

Готхард Кимпель был человек непостоянный. Да и на что ему была больная жена? Ему нравилась старшая батрачка, сильная и ловкая Ганна. Но Ганна не обращала на хозяина никакого внимания.

Жена Кимпеля зачахла и померла, когда маленькому Лысому черту было всего три года. Ганна заменила ему мать. Не прошел и положенный год траура, а Готхард Кимпель уже всерьез посватался к батрачке Ганне. Ганна, закинув голову, рассмеялась ему в лицо и сказала: «Не годимся мы с тобой для одной упряжки. Сыночку твоему я буду матерью, а об остальном и не помышляй».

Готхард Кимпель подумал-подумал и снова посватался. Ганна опять указала ему на дверь, крепко прижав малыша к груди.

Но недаром в народе говорят, что самый хитрый гусак и тот лису через осоку не видит. Повадился Готхард Кимпель каждое воскресенье ездить в начищенной до блеска таратайке в соседние деревни на гулянки. Скоро по Мэрцбаху поползли слухи: Кимпель надумал второй раз жениться. Невестой его называли какую-то засидевшуюся в девках дочь богатого крестьянина из соседней деревни. В одно из воскресений устроили и впрямь смотрины: приехала сама дочка со своим отцом.

Тут все увидели: у невесты заячья губа. Но чтоб люди не очень-то глазели на эту губу, у нее в ушах были переливающиеся всеми цветами радуги сережки. Наряженная и засупоненная, словно цирковая кобыла, невеста ходила по дому, заглядывая во все углы. В хлеву она даже вымя у коровы пощупала. Наконец она потребовала, чтоб ей отперли стенной шкафчик: в этом шкафчике Кимпель хранил всю свою наличность. Как раз тут на пороге играл маленький Лысый черт. Разряженная невеста возьми да отодвинь его ногой. Он — верещать, Ганну зовет. Ганна подхватила мальчонку и отнесла его в людскую. Здесь она приласкала его и уложила спать на своем соломенном тюфяке, чтоб он этой спесивой бабе больше на глаза не попадался. День спустя Ганна пришла к Кимпелю и спросила:

«Хозяин, скажи, правду люди говорят, что ты эту гусыню с рваной губой своему сыну в матери выбрал?»

Готхард Кимпель насторожился, а потом сказал:

«А почему бы и нет?»

Третий раз ему уже не пришлось свататься к Ганне. Так старшая батрачка Ганна стала на некоторое время законной матерью маленького Лысого черта.

В школу Лысый черт бегал в замок. Там он сидел за партой рядом с сынками барона и дочкой пастора. Все они смеялись над ним, дразнили простофилей. «У тебя мать доярка. Она тебе вымя давала сосать!» — кричали они.

Лысому черту захотелось, чтобы у него тоже была мать, которая сморкалась бы в носовой платок, а не в фартук из мешковины. И стал он Ганну шпынять. Увидит ее где в деревне и давай дразнить на пару с пасторской дочкой: что, мол, у нее юбка рваная.

Ганна продолжала спать на женской половине в людской. Начнет хозяин ворчать, а она живо его отбреет: «Сам знаешь, не за тем я тебя взяла, чтобы женой тебе быть!» В трактире мужики смеялись над Готхардом Кимпелем. Взял, мол, в жены пугало. Теперь захочешь целоваться — лесенку подставляй. С горя стал Готхард Кимпель пить, да так от запоя и помер.

Маленький Кимпель рос плохо, но рано стали про него говорить: «Охальник он, ох, какой охальник!» Скоро, глядя на него, никто и не сказал бы, что это батрачка Ганна его вырастила. А Ганна примирилась с тем, что он ее презирал. «Знала ж я, что не подхожу для этой упряжки, — бывало говорила она. — Любовь к малышам, ох, и горько иной раз отзывается! Слава тебе господи, удержалась я — в петлю от любви этой не полезла».

А когда Лысый черт вырос и женился, молодая хозяйка не пожелала видеть в доме строптивую батрачку. Куда ж было деваться Ганне? Ведь она была законная вдова старого Кимпеля. И ей выделили в людской комнатку. Туда же приносили еду. Первые годы все, что ей полагалось по контракту о выделе, она получала. По приходским праздникам присылали ей пирог, под Новый год — немного денег, на зиму глядя — дровишки.

У молодой жены Лысого черта родился сын. Как-то раз, после того как ему надели первую рубашечку, он играл во дворе. У забора стояла Ганна. Она поманила его к себе. По контракту о выделе, ей не разрешалось входить во двор к Кимпелям. У нее был отдельный выход прямо в садик возле людской пристройки. Малыш возьми и приползи к Ганне. Молодая хозяйка взбеленилась, увидев своего первенца, да еще верещащего от радости, на руках у батрачки Ганны. Она приказала девушкам отнять у Ганны малыша. После этого случая мальчик бегал к Ганне, только когда за ним никто не следил. А молодая хозяйка стала поговаривать, что старшая батрачка околдовывает маленьких детей.

Любовь Ганны к детям и впрямь не раз горько отзывалась ей. Как-то мальчонка нашел в саду серп и давай играть с ним. Ганна увидала это из окна своей комнатушки. Она обошла сад и, даже не вспомнив о контракте, стала тихо сзади приближаться к мальчику, боясь испугать его. Остро наточенный серп так и сверкал на солнце. Малыш все пытался срезать серпом пучок травы, как, он видел, это делали батрачки. Ганна нагнулась над ребенком, чтобы осторожно отнять у него серп, но не подумала при этом о своей тени. Мальчик с ужасом уставился на тень и, закричав благим матом, бросил серп за спину. Острый кончик серпа рассек Ганне верхнюю губу до самого носа. Кровь полилась ручьем и капала с лица Ганны на ребенка. Кровь капала и с ладошки малыша на желтенькие цветочки львиного зева.

В доме у Кимпелей поднялся страшный переполох. Молодая хозяйка кричала, что во двор, мол, забралась ведьма, дитя искалечено. Но Лысый черт давно уже махнул рукой на все эти бабьи разговоры. Он и ухом не повел, узнав, что жена перестала выполнять условия контракта с его приемной матерью. Губа у Ганны зажила без всякой врачебной помощи, только с тех пор она стала шепелявить. В деревне ее доныне так и зовут Шепелявой Кимпельшей.

Хоть и поубавилось в словах Ганны гордыни, но сама она осталась все той же. Правда, из-за контракта она не стала ругаться с хозяевами. Комнатку у нее ведь не отняли, даже дрова на зиму продолжали выдавать. Это-то молодая хозяйка нарочно делала, чтоб народ в деревне не болтал худого. Ганна нанялась к барону и каждое утро вместе со всеми остальными его батраками и поденщиками отправлялась в поле. Платили, правда, ей меньше, чем другим.

Как когда-то Лысый черт, так теперь сын его дразнил и обижал Ганну. Всюду он рассказывал, что, когда у Шепелявой была еще власть над ним, она взяла да заговорила его, а теперь, видите, у него одного пальца не хватает. И все же, когда его убили на войне, Ганна по нем куда горше плакала, чем родные отец и мать.