Эрвин Штриттматтер - Тинко

Я чувствую тепло нашего солдата даже через его куртку. Оно согревает меня. Я точно куренок, который слишком долго бегал по мокрой траве на лугу, закоченел совсем и теперь спрятался под крылышко наседки. Отогреется он немного, высунет клювик и опять выскочит на волю: надо же поглядеть, что творится вокруг.

— Больно он тебя ударил, Тинко?

— Нет, не очень, папа… Знаешь, я теперь сам могу идти.

Высокий человек с насупленным лицом прижимает меня к себе, а слезы всё бегут и бегут по моим щекам, будто это он их выжимает у меня из глаз.

Что за беготня в деревне? Это Лысый черт сдает яйца на сдаточный пункт. Только мы ушли, как он созвал всю дворню:

— Берта, сколько нам еще осталось сдать яиц голодранцам?

— Да я-то не виновата. Вы, хозяин, ведь сами велели не…

— Заткнись! Сколько нам еще осталось сдать, спрашиваю я тебя?

— Восемьсот шестьдесят штук, должно быть…

— Хорошо. Восемьсот шестьдесят так восемьсот шестьдесят. Есть у нас столько?

— Да больше у нас. Берлинские ведь еще, те, что для Шенеберга приготовлены…

— Заткни свою старую глотку! Я тебя спрашиваю, есть ли у нас в доме столько яиц, сколько с нас требуют?

— Да есть, есть у нас, а ежели взять еще и берлинские…

— Да заткнись, я сказал!.. Так вот, сегодня будем сдавать. Кто на это дело выйдет, тому сверхурочные заплачу.

Первое яйцо на сдаточный пункт приносит после обеда старый Густав. А старый Густав — он ведь такой старый, что батрачил у Кимпелей, когда еще тот Кимпель жив был, который потом до смерти упился. Но такого, что теперь молодой хозяин выдумал, старый Густав отродясь не видывал.

Сдаточным пунктом у нас ведает фрау Вурмштапер. Она еще не такая старая, чтоб ей можно было платить пенсию, но тяжелую работу она уже больше не может работать. Вот бургомистр и поручил ей сдаточный пункт. С утра до полудня она принимала яйца. Это наше пение так помогло. Фрау Вурмштапер довольна. После обеда она прилегла немного отдохнуть. Только она забылась, как раздался стук в дверь. Явился старый Густав, батрак Кимпеля:

— Вот я тут яйцо принес, тетка Вурмштапер.

— Что-что? Какое яйцо?

— Да яйцо самое простое. Как раз его курица снесла. Куры у нас такую привычку взяли: только после обеда несутся. Ты уж не серчай, тетка Вурмштапер.

— А у тебя… у тебя тут все в порядке, старый Густав?

— У меня-то все в порядке, да вот куры наши никакого порядка не знают.

— Положи яйцо вот сюда, я потом запишу вам.

Пять минут все спокойно, потом снова раздается стук:

— Вы уж не сердитесь на меня, тетка Вурмштапер, да куры наши…

— Спятил ты, вот что я тебе скажу! Положи яйцо.

Фрау Вурмштапер забеспокоилась. Неужто кто-то подшутить над ней вздумал? Проходит немного времени, и снова раздается стук.

— Вы уже не обижайтесь на нас, тетка Вурмштапер: такая эта птица бестолковая, никак ее не наладишь раньше нестись.

— Самого тебя надо бы наладить, старый дурень! Уберег меня господь — не пошла за тебя, когда молодая была. А то бы век мучилась с ослом таким… Положи яйцо. Больше я тебе дверь не открою. Поставлю корзинку на крыльцо. Складывай в нее яйца, бегай туда-сюда, пока ноги не протянешь.

Фрау Вурмштапер выставила корзинку и отправилась к бургомистру Кальдауне. По дороге она поняла, откуда ветер дует. Вся дворня Лысого черта была на ногах и бегала взад-вперед по деревенской улице. «Ну и дураки! Ну и дурни ж эти старые кимпельские батраки! — подумала фрау Вурмштапер. — Да я бы за самую что ни на есть высокую награду так смеяться над собой не позволила».

Бургомистр Кальдауне сидел за пишущей машинкой и стучал по ней толстым указательным пальцем. Не может же он заставлять третье воскресенье подряд секретаршу писать сводки для ландрата. А интересно, сам ландрат тоже по воскресеньям сводки для земельного правительства составляет? Наверно, ведь нет. «Чем меньше чин, тем больше сводок», — подумал бургомистр и вздохнул.

Переполошившаяся фрау Вурмштапер рассказала бургомистру о своих подозрениях. Бургомистр на минутку задумался, потом как швырнет пресс-папье об стену да закричит:

— Вот ведь свиньи какие! Но ничего, мы с ними справимся, Вурмштаперша!

— Правда справимся?

— Не будь я Кальдауне, если не справимся!

Вдвоем они пошли к дому фрау Вурмштапер и забрали корзину. В ней уже лежало пять яиц.

— И на кой тебе тут бегать? И так ведь у тебя одышка. Пойдем-ка лучше яйцам навстречу, — сказал Кальдауне старому Густаву.

— Ты думаешь? — спросил его старый Густав.

— Пора нам ввести новые методы труда.

Старый Густав поплелся за ними. Ему тоже интересно было посмотреть на новые методы труда. У пруда они встретили глухого Генриха. Бургомистр объяснился с ним знаками, и он охотно опустил яйцо, которое держал в руках, в корзинку фрау Вурмштапер.

— Вот ведь знал, что тебя тут встречу! — воскликнул бургомистр, увидев на мостике через ручей Фимпеля-Тилимпеля.

Тот ему в ответ:

— А теперь пошли с нами, старый дударь! Давай клади яйцо в корзинку!

Фимпель-Тилимпель подчинился, но с опаской. Он крепко запомнил, как его одурачил бургомистр на свадьбе.

сказал Фимпель.

— Идем, идем с нами! Сразу все заберем. Нечего тут валандаться! — ответил ему Кальдауне.

Во дворе у Кимпеля они застали старую Берту с яйцами в руках. Она поджидала Фимпеля-Тилимпеля: тот должен был передать очередное яйцо глухому Генриху.

— Никак, хватит уже? — спросила она.

— Да что ты! Только теперь начнем по-настоящему, — ответил ей бургомистр.

А фрау Вурмштапер сердито сказала Кальдауне:

— Сам теперь видишь, каковы старики у Кимпеля! Все под его дудку пляшут.

— За издевку над стариками полагалось бы его вздуть как следует. Молодежь-то ему уже показала, где раки зимуют. Она — с нами, — шепнул ей бургомистр.

У ворот он поставил корзинку и спросил:

— Где хозяин?

Старая Берта приложила палец к губам:

— Прилег вздремнуть после обеда.

— А чего бы ему и не прилечь? Почта его действует, — лукаво подмигнув, сказал Кальдауне. — Давай-давай быстрей, нам тоже хочется вздремнуть после обеда.

Бургомистр расставил людей цепочкой от кладовой до ворот, а сам встал посередине. У корзины осталась фрау Вурмштапер — подсчитывать яйца. Так из рук в руки яйца и прыгали, как талеры, пока не попадали в корзинку. Фимпель-Тилимпель закудахтал, будто курица, только что снесшая яйцо. Работники столпились у окон: что за диво у них во дворе?

— Фимпель, перестань! Мы тут яйца втихую несем, как пасхальные зайцы.

Так они работали с четверть часа. Прибежали ребятишки. Столпившись у ворот, они переговаривались, поглядывая на веселую цепочку.