Эрвин Штриттматтер - Тинко

— Стой! — орет он и хватает меня.

Я сразу — дрожать. Даже вкус крови мне чудится, как когда мне дедушка нос разбил. Может, закричать?

— Не пускают тебя к полякам, а?

Я молчу.

— Такого прилежного парнишку и не пускают, срам да и только! Ты-то старался, уроки учил так, что голова чуть не лопнула. Пойдем со мной, жеребеночка тебе подарю. Сейчас прямо пойдем и купим жеребеночка, беленького такого…

Дедушка гладит меня по голове как умеет: запустил пальцы мне в волосы, точно хочет выдернуть сорную траву.

— Может быть, нам и пегий жеребеночек достанется, такой черный с белым…

Я молчу.

Дедушка смущенно поправляет брусницу у себя на боку. Брусок колотится в ней, вода булькает.

— Стараешься, стараешься, а в балансе что? Шиш! Так ты, стало быть, подумай. Приходи, завтра мы и поедем с тобой. В Торгау поедем, по железной дороге. Там у них жеребятами торгуют.

Поди тут разберись! Ты-то бегаешь, боишься, как бы опять затрещину не получить, а тебе вон сулят жеребеночка, на поезде предлагают покататься, говорят: пора, мол, к своим старикам перебираться. Каша у меня в голове от всего этого. Заберусь-ка я лучше в постель и скажусь больным. Пошатываясь, я бреду домой.

Кто это уже купается в пруду? Брызги так и летят. Крякая, из воды удирают утки. Собака, что ли, в пруд забралась и перепугала уток? Я подбегаю ближе.

В пруду — маленький Шурихт. Но он не разделся, как летом, когда мы купаемся. Он шагает по пояс в воде, одетый, как всегда.

— Ты что, спятил, маленький Шурихт?

Маленький Шурихт испуганно оглядывается — лицо у него заплаканное — и бредет дальше, к середине пруда. Вот ему уже по грудки. Громко заревев, он бросается в грязную воду.

— Может, ты обварился, маленький Шурихт?

Бултыхаясь в воде, малыш невольно опять становится на ноги. Водоросли и зеленая ряска залепили ему все лицо. Он плюется и ревет:

— Не хочу я больше жить, не хочу-у-у!

— Да тут нельзя утопиться — больно мелко, маленький Шурихт.

Малыш только теперь замечает меня.

— Тинко! Тинко-о-о! — плачет он.

— Ну иди ко мне, маленький Шурихт!

Робкими шажками маленький Шурихт выбирается из воды:

— Вот я умру, тогда ты сможешь поехать в Польшу.

— Зачем тебе умирать, маленький Шурихт! Они же там, в Польше, поднимут тебе чувство собственного достоинства.

— Ничего они не поднимут! У меня пионерской формы нету-у-у!

А ведь и правда! Родители Шурихта не могут так, за здорово живешь, взять да купить пионерскую форму. Того, что они зарабатывают на стекольной фабрике, хватает в обрез. Позавчера еще маленький Шурихт и не подозревал о том, что он поедет в Польшу. Ему же только вчера об этом сказали. А о форме никто и не подумал, даже учитель Керн.

Вот ведь как по-дурацки все устроено: у меня есть форма, но мне нельзя в Польшу. Маленькому Шурихту можно ехать в Польшу, но у него нет формы. Лучше уж я полежу, поболею, только чтоб маленький Шурихт жив остался и не бегал топиться.

— Пойдем к нам, маленький Шурихт. Я тебе свою форму дам, мне она не нужна.

— А мне твоя не велика будет?

— Тетя Клари ушьет ее, вот она и будет тебе в самый раз.

Маленький Шурихт, как есть, весь мокрый, залепленный ряской, бросается мне на шею:

— Я тебе гостинец привезу… Самый большой гостинец! Ладан и мирру — вот что я тебе привезу!

Вечером у нас в комнате два пионера ходят в полной парадной форме. Стефани примеряет свою новую юбку с помочами, а маленький Шурихт, точно генерал какой, шагает по половицам. Мне тоже есть чем похвастать. К нам заходил Пуговка. Он поручил мне смотреть за всеми остающимися пионерами. Я у пионеров буду замещать сразу и Пуговку и учителя Керна. Уроки, правда, у нас будет проводить учитель Грюн, но за пионеров отвечаю я. В комнате у нас даже книжки на полочке у Стефани прыгают от радости.

Тетя Клари поправляет на Стефани юбочку. То тут, то там она чего-то закалывает. Маленькому Шурихту приказано снять штаны, и он в одних трусиках прыгает вокруг стола. Стефани, размечтавшись, кружится по комнате. Вдруг она подхватывает меня и вертит, как волчок. Вот как танцуют краковяк!

Вытирая лоб платком, в комнату входит наш папа. Он на минутку к Вурмам заходил. Зепп-Чех тоже поедет в Польшу. Его сперва не пускали. Мать его не хотела, чтоб он ехал. А разве сам Вурм не в партии? Он кандидат партии. Но это он только на собраниях, дома он даже не кандидат.

— Вот ведь женщины какие упрямые! — говорит наш папа и вешает шапку на крючок.

— Все разве? — лукаво улыбаясь, спрашивает тетя Клари.

— Ну, почти все… — Наш папа подхватывает тетю Клари на руки и подбрасывает ее. — Вот как мы их, вот как!

Хорошо, что наш папа так здорово умеет все объяснять, а то пришлось бы Зеппу дома сидеть.

Уроки отменили, но ребята все равно пришли в школу. Даже Фриц Кимпель пришел. На школьном дворе писк, визг. Все мы обнимаемся и громко поем. Маленький Шурихт уже третий раз прощается с теми, кто остается дома. Во двор въезжает большая повозка, запряженная одним волом. Сам каретник Фелко повезет пионеров на вокзал. Борта повозки увиты березовыми ветками.

— Головорезам-то в самый раз на волах ездить.

— Ты что сказал, Кимпель?

— Хорошо, говорю, пионерам на волах кататься.

Фриц схватил маленького Шурихта за пояс и дразнит. Маленький Шурихт никак не может вырваться, а ему пора уже залезать на повозку. Подходит большой Шурихт и отпихивает Фрица:

— Отвяжись! Я тоже пионер, нечего тебе тут!

— А тебя не взяли! Не взяли потому, что ты не лучший, ты дрянь — мээээ! — И Фриц показывает большому Шурихту язык.

— Ты бы язык свой лучше в карман спрятал, глупый Кимпель! — Большому Шурихту сейчас некогда затевать драку.

Пионеры уже все устроились на повозке и шумно переговариваются. Учитель Керн садится на козлы рядом с Фелко.

— Ну, ну, пошел, пошел, лентяй!

Повозка трогается.

— До свиданья, доброго пути!

— До свиданья, до свиданья!

— Значки польские не забудьте привезти!

— Обязательно привезем! Целый мешок! — отвечает маленький Шурихт.

Девчата машут платками. Косички Стефани переплелись с березовыми веточками. Она машет и кивает:

— Тинко, ты что такой грустный?

— Да я совсем не грустный, Стефани.

— И это называется справедливость? — говорит Белый Клаушке Фрицу Кимпелю. — Козявка Шурихт и тот едет. Чего он умеет, я завсегда могу.

— Ты у старого Керна в любимчиках не записан, — подзуживает его Фриц. — Кто перед ним дрожит и как что́, так сразу реветь, вроде баб этих длинноволосых, тот у него в любимчиках ходит. Давай насолим старому Керну!

— А что мы можем сделать? Или ты придумал?

— Давай заткнем у него помпу в саду. У меня вон сколько пакли! — Фриц вытаскивает из карманов куски пакли. — Это я для своего шалаша припас.