Юн Эво - Солнце — крутой бог

Когда все готово, я качу в «Хауцц», держа одну руку за спиной. Качу на своих роликах и перед Маленькой Бурей делаю особенно красивый разворот. Ее начальница за стойкой делает мне замечание за то, что я не снял ролики в помещении. Но потом и она начинает с интересом следить за происходящим. Маленькая Буря видит меня, как только я появляюсь в дверях. Видит и хочет улыбнуться. Но мой способ передвижения и круг, который я делаю перед нею, вызывают у нее удивление.

Я опускаюсь на колени.

Да, Братья, это, конечно, глупо, но так надо.

Наверное, ни одна из вас, Сестры, не думала, что я решусь на такое? Но человек, у которого есть план, способен на все.

Итак, я опускаюсь на колени перед Маленькой Бурей.

Я смотрю на нее, смотрю ей прямо в глаза.

Они голубые-голубые, и мне кажется, что я даже слышу потрескивание, как от пламени сварочного аппарата, как от синего пламени в камине, как от неба в необычно жаркий летний день.

Я смотрю ей в глаза и протягиваю три красные розы.

Красные розы на длинных стеблях, люди! Это вам не какой-нибудь пустячок. Не мать-и-мачеха, не гвоздика, не цветок в горшке, не куст красной смородины. Я протягиваю ей три кроваво-красные розы.

Теперь уже все пялятся на меня. Видок у посетителей такой, точно они с луны свалились. Или, может, увидели чувака, который свалился с луны. Одни застыли с кофейными чашками, не донеся их до рта. Другие набрали кофе в рот, но забыли проглотить. Кофе течет у них из уголков рта. А они все продолжают лить его в себя, не спуская с меня глаз. Третьи перестали жевать и сидят с набитым ртом. Четвертые обжигают пальцы сигаретой. Но так и не выпускают ее из рук.

В такие мгновения время останавливается. Двигаюсь вперед только я. Говорю что-то только я. Вообще, шевелюсь только я. Несколько секунд я тяну эту историю и заставляю сердца биться быстрее.

Маленькая Буря берет розы. Наклоняется над ними и нюхает. Закрывает глаза так, что голубая сказка скрывается за веками, и вдыхает аромат трех красных роз, стебли которых еще хранят тепло моей руки. Пот от моей руки смешивается с потом ее руки в голубом блеске.

— Я приглашаю тебя на сегодняшний вечер, — громко говорю я. — Пойдешь со мной?

Сперва она серьезно кивает, потом у нее в горле что-то освобождается, и она отвечает так громко, что все в зале могут это слышать:

— Да, с удовольствием.

ДА! —

проносится сквозь меня. И это не такое многократное ДА, которое заполняет все страницы. А просто слово, полное радости, победы, влюбленности, и оно захватывает меня, Адама, целиком и полностью. Такое ДА уже останется со мной навечно.

Я встаю и делаю пируэт, чтобы показать, как я счастлив. И поскольку меня все еще переполняет ее ДА, это выглядит очень изящно.

— Великолепно! — говорю я.

— Потрясно! — кричу я.

— Yes, baby! — вою я и исполняю соло на воображаемой воздушной гитаре.

Мне выпала шестерка в костях, я наконец-то получил счастливую карту. Слишком часто мне выпадало в этой игре: «Ваш дом и отель горят. Вернитесь на старт». Но наконец настал мой черед. И по-моему, сейчас самое время.

Я собираюсь покинуть кафе на этом великолепном ДА, посылаю Маленькой Буре воздушный поцелуй и качу к двери не хуже чемпиона Олимпиады.

— Постой! — кричит она.

Я скатываюсь с высокого ДА и превращаюсь в дрожащее ЧТО.

— Я что-то не так понял?

— Когда мы встречаемся? — спрашивает она.

Ах да! Конечно! Маленькая деталь. Хотя и очень важная.

— В восемь часов, — отвечаю я задорно и красиво открываю дверь.

— Постой! — снова кричит она.

Ко мне возвращается прежняя дрожь, и я чувствую предательскую слабость в коленях.

— Ты можешь прийти ко мне, — она диктует мне свой адрес в Торсхове.

Ладно. Ладно. Еще одна незначительная деталь. Так легко забыть мелочи при раздаче призов. Я киваю, благодарю ее за адрес и на этот раз медленно поворачиваюсь к двери.

— Постой! — кричит она. Публика почти не верит своим глазам и ушам, застывшая в толстом слое замерзшего времени.

— Меня зовут Клаудия Хассель, — говорит она и выглядит смущенной, произнеся свое имя так громко, что его слышно даже в глубине зала. — А тебя?

— Я всегда звал тебя Маленькая Буря, — говорю я и немного смущенно называю свое имя. — Приятно познакомиться.

— Ммм… — вот ее ответ.

И тут раздаются аплодисменты. Все присутствующие в кафе начинают дико хлопать, свистеть и выть. Можно подумать, что мы разыграли настоящую драму. Своего рода счастливый вариант «Пера Гюнта», где Пер наконец добивается той девушки, которую и хотел заполучить. Мы разве что не раскланиваемся и не посылаем по кругу шляпу, как бродячие артисты.

Я подмигиваю Маленькой Буре, которую отныне буду звать Клаудией, и исчезаю за дверью. Через окно я вижу, как люди показывают на меня пальцами и машут мне, и я как можно скорее уматываю оттуда.

О конце дня рассказывать почти нечего. Я заглядываю к Франку и любуюсь маленьким морщинистым Адамом, который ест салат и ползает в своем ящике совершенно счастливый, без всяких списков, пунктов, заданий или огорчений. Франк напоминает мне, чтобы я не пытался вечером жарить у Клаудии бифштексы. Вместо этого я должен попытаться выяснить, какие у нас с ней есть общие интересы.

Франк выглядит счастливым. И когда я говорю, что ему надо обзавестись девушкой, он отвечает, что боится, как бы маленькая черепаха не стала его ревновать. Маленький Адам трясет головой, будто понимает, о чем идет речь. Потом набрасывается на очередной листик салата и тщательно его жует. Мы с Франком договариваемся увидеться в понедельник, и я убегаю.

Мама пригласила к себе на вечер подруг. Папаша сидит в спальне перед компьютером и думает об Ибсене. У него вечером встреча с театральной группой. Сёс уже умотала из дома на лодочную прогулку с двумя школьными подругами. А мама только кивает, когда я говорю ей, что иду прошвырнуться. Но потом спохватывается, как будто хочет получить побольше инфы.

Я прикидываюсь, что не слышу ее вопросов, спешу привести себя в порядок и смыться.

— У тебя свидание? — вдруг спрашивает она. Подкрадывается ко мне и вглядывается в мое лицо. — Не вздумай врать. Еще никому не удалось что-нибудь от меня скрыть!

Я думаю, знала бы ты, что от тебя скрывает папаша! Но, естественно, не выдаю его.

— Бинго, мамаша! — говорю я.

После этого она выуживает из меня всю историю так же, как рыболов-спортсмен вытаскивает на берег рыбу. Осторожно, силой, хитростью и обманом. Наконец она улыбается — допрос окончен. Тем временем папаша тоже выходит к нам и слушает наш разговор. То есть, выглядит это так, словно он неуверенно бродит вокруг и вообще ничего не слышит. Но когда он останавливается с улыбкой, я понимаю, что он слышал все. Мама убегает, чтобы купить молоко, а папаша прокрадывается на кухню и возвращается с вороватым видом. Не иначе как он там что-то стибрил.