Владимир Киселев - Любовь и картошка

Алла Кондратьевна наклонилась над миской, зачерпнула горстью глину и начала обмазывать цесарку.

— Наташа,— позвала она,— смотри, как это делается. Сначала против пера мажешь, чтоб глина лучше взялась, а потом уже вокруг... Ладно,— вдруг решила она.— Попробую поговорить. Но смотрите, чтоб это в последний раз.

Матвей Петрович повеселел:

— И правильно, Кондратьевна, и хорошо. К чему нам это?..

— Может, нам к Ефременко поехать? — нерешительно предложил Сережа.

— Только тебя там не хватало,— оборвала его Алла Кондратьевна. — Мало тебе Слесаренко.— Она повернулась к генералу: — У нас кладовщика пришлось уволить из-за Сережиных шуточек.

— При чем тут Слесаренко? — возразил Сережа.— Тут другое дело...

— Погоди, Серега.— Матвей Петрович пожевал губами.— Ты не встревай во взрослые дела. Ты скажи лучше, в больнице ты был?

— Был,— хмуро ответил Сережа.

— Передал? — оживилась Наташа. — Куклу?

— У нее там в палате игрушечный магазин,— неодобрительно посмотрел на Наташу Сережа.— Тетя Алла, вы Александра Михайловича сегодня не видели?

— Нет, — заволновалась Алла Кондратьевна.— А что?

— Да вы не волнуйтесь,— успокоил ее Сережа.— Оксанку в третью палату перевели. Должны сегодня гипс снять.

— Почему гипс? — спросил генерал Кузнецов.— С дочкой что-то?

— Оксанка моя из класса прыгнула,— горделиво ответила Алла Кондратьевна.— Через окно. Со второго этажа.

— Подвела техника японская,— пояснил Сережа.— Зонтик поломался.

— Сколько ей? — спросил генерал Кузнецов.

— Во втором классе.— Алле Кондратьевне явно нравилось, что Оксанка не побоялась прыгнуть с зонтиком со второго этажа.— Вся в меня!

— И я в третьей лежала,— негромко сказала Наташа Сереже.— Там перед окном яблоня. Помнишь? Ты на нее забирался.

— Помню, — ответил Сережа. — Ты мне в окно стакан киселя передала. Черничного.

— Я тебя с утра выглядывала,— призналась Наташа.— И ты не знаешь... Там была медсестра такая, Шура. Как она смеялась надо мной!

— А я ничего этого не знал,— удивился Сережа. «Как это странно,— подумал он.— Я еще ничего не знал. А эта медсестра, выходит, уже знала. О том, что я полюблю Наташу. И Наташа знала? Когда же это в самом деле началось? И с чего?..»

«А как в самом деле зарождается любовь? — подумала Наташа.— Почему высокий и нескладный мальчишка с широким носом, со светлым чубом, который всегда лезет ему в глаза, вдруг начинает казаться тебе самым красивым из всех, кого ты знаешь? Ну, может быть, не самым красивым... Но самым приятным, самым симпатичным. И почему потом, когда ты утром просыпаешься, ты, еще не почистив зубы, не умывшись и не позавтракав, сразу же думаешь о нем? И когда ложишься спать и мама тебе, как маленькой, подтыкает одеяло, ты тоже думаешь о нем. И больше всего на свете боишься, что он об этом узнает. И больше всего на свете хочешь, чтоб он об этом узнал. С чего все это начинается?..» Наташа не знала, как это бывает у других. Но как это было у нее, она знала совершенно точно. У нее все это началось с дождевых черве!!.

В прошлом году, когда они учились в восьмом классе, учительница Елена Петровна придумала устроить при кабинете языка и литературы маленькую библиотеку «Любимая книга». Елена Петровна провела опрос. Каждый ученик должен был сказать, какую книгу он взял бы с собой, если б улетал на ракете в космос.

У Наташи не было такой любимой книги. А может, и была, но она прежде никогда об этом не задумывалась.

— «Дон Кихот»,— ответила она нерешительно.— Или «Анна Каренина».

Олег хотел взять «Кобзаря» Шевченко. Вася в космосе не мог обойтись без «Золотого теленка» Ильфа и Петрова.

Но самым удивительным был ответ Сережи Кулиша.

— Чарлз Дарвин, — сказал он.— «Образование растительного слоя деятельностью дождевых червей».

— Мы говорим о художественной литературе,— возразила Елена Петровна.

— А эта книжка вполне художественная,— стоял на своем Сережа. — Главное, Чарлз Дарвин пишет, что вряд ли найдутся другие животные, которые играли бы такую большую роль в истории мира, как дождевые черви. И если он так написал, то это правда. Уж кто-кто, а Дарвин разбирался в том, кто играет роль в истории, а кто ее не играет.

— Ну что ж,— решила Елена Петровна.— Если эта книга такая художественная и в ней рассказывается о таких симпатичных существах, то мы включим и ее в нашу космическую библиотеку.

Наташа весело рассмеялась.

— Что с тобой, Наташа? — строго спросила учительница.— Это невежливо по отношению ко мне. И по отношению к Сереже. Правила хорошего тона требуют, чтобы люди в таких случаях были сдержаннее.

Елена Петровна вела факультативные занятия «Правила хорошего тона». Послушать ее приезжали учителя из других районов, из области и даже из Киева. Там только собирались вводить в школе «хороший тон», а в селе Бульбы этому уже давно учились.

Учителя говорили, что «хороший тон» надо знать, чтобы потом было легче в жизни. Но Сережа уверял, что фактически от этого легче самим учителям: укрепилась дисциплина. Когда все по всякому поводу говорят друг другу «будь добр», «окажи мне любезность», «не затруднит ли тебя», уже невозможно сказать «будь добр, выйди за школу, я тебе морду набью», «окажи любезность, скажи, у тебя в голове мозги или опилки», «не затруднит ли тебя пойти к чертовой бабушке»...

Школьников учили, как разговаривать со старшими и младшими, членами семьи и посторонними, как здороваться и прощаться, как писать деловые письма и как поздравительные.

Сережа считал, что это странная наука. Елена Петровна на своих занятиях несколько раз повторяла, что нельзя есть рыбу с ножа. Но Сережа и его одноклассники ни разу в жизни не видели, как едят рыбу с ножа, и спросили у Елены Петровны, как это делать. Оказалось, что и она никогда этого не видела.

— Да нет, я ничего, — смеялась Наташа.— Я представила, как из Сережиной книги по всему классу расползаются черви...

Сережа не обиделся на Наташу. За этот смех и за эту шуточку. Они дружили. Это была добротная и надежная школьная дружба — Наташа при случае списывала у Сережи задачки по математике и подсказывала ему на уроках английского языка. Сережа разрешал Наташе ловить плотву на своем «приваженном» месте, а Наташа сумела так зашить Сережину рубашку, что никто б и не заметил, что еще недавно рубашка была на Сереже, а воротник победным вымпелом развевался в Васиной руке. Сережа с Васей после уроков за школой «выясняли отношения».

И все же смех Наташи его, по-видимому, задел. После уроков он сказал:

— Пойдем со мной. Я тебе покажу... одну штуку. Только ты никому не рассказывай. Это секрет.

Сережа привел Наташу к себе во двор, где в углу у забора у него была вырыта яма, заполненная слоями земли и навоза, перемешанных с отрубями. Это был «червятник». Сережа воткнул в землю палку и стал водить по верхнему концу другой палкой, как смычком по скрипке. И вдруг наружу стали выползать черви. Кирпично-красные, извивающиеся. Их было очень много — сотни, а может быть, и тысячи.