Ахто Леви - Такой смешной Король! Повесть первая: «Король»

Гимнастический зал располагался во флигеле, окна которого выходили на задний двор школы. Король натащил ящики, валяющиеся без дела неподалеку, доски, соорудил помост. Он осторожно заглядывал в окна, высматривая Эльну среди других девочек, двигающихся в безмолвии какого-то странного танца. Двойные рамы мешали услышать музыку, он видел лишь движения, все было как в немом кино. Как замирало его сердце! Как тревожно стучало! Образ Эльны сопровождал его повсюду, но одного он не мог понять: у Эльны были синие глаза, но, хотя перед его внутренним взором неотступно стоял ее образ, ее лицо, на него же смотрели чьи-то другие, совсем другие глаза — зоркие, задумчивые, с молчаливым укором — чьи?

Пришли долгожданные каникулы. Алфред принес большую елку, ее поставили в торжественной комнате, но солому Хелли категорически запретила стелить на пол. И Рождество, и даже встреча Нового, сорок первого года уже не так впечатляли, как когда-то давно в Главном городе: тогда был сказочный и красочный вечер, освещенный заходящим солнцем, синел лес, чернели ручьи и пили воду лани…

Ничего подобного уже никогда Король не ощущал не чувствовал. Он еще не понимал, как неповторимо каждое мгновение человеческой жизни, как невозвратимо уходит в прошлое, которое порою человеку и увидеть недосуг, да и не придает он всему этому значения, когда впереди еще целая жизнь.

Алфред подарил на Рождество Королю набор инструментов: пилочки, сверла, отвертки, упакованные в красивый фанерный ящичек. Пряники рождественские Хелли напекла сама. Зажигали бенгальские огни, пели те же самые рождественские песни, все то же: «О данненбаум, о данненбаум…»

Зима на острове в городе Журавлей предлагала Королю достаточно интересных развлечений. Он мог играть в хоккей на льду залива с другими ребятами. Но королям свойственно проводить часы лишь в собственном высокородном обществе, дабы предаваться мыслям о сложностях жизни, дарованной ему, в сущности, так недавно. Тем не менее он жаждал движения, и здесь ему очень пригодились финские сани, которые были, можно сказать, в каждом доме; они в городе Журавлей зимой заменяли велосипеды. Женщины с ними ходили по магазинам, матери катали детей, кавалеры — своих девушек. Рыбаки с Абрука ходили через море по льду, когда море замерзало, за покупками в город. Они были незаменимы в хозяйстве. И король в свободное время гонял по окрестностям на финских санях. А однажды в школьные каникулы он взял да махнул в Звенинога на хутор Сааре.

Решение смотаться туда пришло как-то само собою, с ним такое бывало: он часто поступал неожиданно, хотя всего секунду назад так поступать и не собирался.

День был не морозный, снег падал редкими крупными хлопьями. Король отправился гонять по городу на финках, сбегал к паровой мельнице, где неведомый механизм работал отрывисто и резко раздавался звук, похожий на пушечный выстрел, — хряк, хряк, хряк, из нетолстой трубы выбивалось небольшое облачко пара. Он наблюдал сельских мужиков, которые возились у своих саней, таскали мешки — кто на мельницу, кто оттуда; весь двор был усыпан лошадиными яблоками, изучали меню лошадиного корма воробьи; пахло деревней, и вдруг Королю захотелось повидать Вилку. Он вдруг почувствовал, что, кроме Эльны, именно Вилка была ему сейчас нужна, единственная, позарез, и недолго думая он направил сани к выходу из Журавлей: вот удивятся Юхан и Ангелочек! Вот обрадуется собака!

Шоссе называлось Сухоместным из-за порта в его конце. Оно шло мимо Звенинога, мимо хуторочка У Большой Дороги и Нуки, а стало быть, по нему он и пойдет. По дороге поодиночке, а то и объединившись, группами, по три-четыре и больше, тянулись лошади с санями. На них женщины, укутанные в шубейки, одеяла, большие шерстяные платки, пледы; от лошадиных морд шел пар, они выдыхали с храпом. Король обгонял повозки, слышалось: «Но-о! Но-о!»

Король мчался не один: на сиденье сидела Эльна, невидимая, конечно, посторонним, которым стульчик казался пустым, но на поворотах Король ехал осторожно, чтобы не сбросить ее. Ну и гнал же он! Ветер свистел в ушах. С ней — да, надо было мчаться лихо. А не будь ее, он бы так не летел…

Восемнадцать километров — много или мало? Разумеется, ответ заключался в точке зрения того, кому это расстояние преодолевать: одному много, другому пустяк; старому много, молодому раз плюнуть. А влюбленному к тому же…

Король даже не заметил, как показались кресты знакомой церквушки местечка Рео, которое он запомнил, когда ехал с У Большой Дороги в город: Манчи тогда сказал Алфреду, что уже половина пути пройдена. Следовательно, и ему теперь недалеко осталось.

Действительно, так и было. Увидев впереди чьи-то сани, он с удовольствием прибавлял ходу и вскоре перегонял какую-то обиженную лошадь. Обогнав с десяток-полтора саней и разномастных лошадей, он узнавал дома, лесочки, дорожку, ведущую на хутор Нуки, крыша которого виднеется из-за невысокого можжевельника вдали. Завернуть?

Конечно, очень хотелось повидать старого друга и тренера по боксу. Если бы Король был один, то заехал бы, но с Эльной… Эльмар не поймет.

Королю вспомнилось, как парни посылали его сказать девочкам непонятные слова… Позор! Теперь-то он знает, что они означали, эти слова, которые посылавшие сами «стеснялись» говорить своим избранницам. На заборах этих слов полно.

Население хутора Сааре действительно удивилось неожиданному появлению Короля, а Вилка — как же она обрадовалась, как визжала и прыгала! Ангелочек так даже сперва не поверила, что Король один, без свиты.

— А Алфред на чем едет? Неужто на велосипеде?

— Не едет, — сказал Король, гордясь в душе своей самостоятельностью, — я сам приехал, один, на этом вот…

Он показал на сани, которые, если честно признаться, примчали его с города до Звенинога за два часа, а ведь все-таки восемнадцать километров!

И тогда все еще раз по-настоящему удивились: и Юхан, и Ангелочек, и Манчи, и Вилка и кошка по кличке Кот.

Вилка рассказала повелителю о том, что Хуго с Мелиной уехали жить в деревню Праакли к матери Хромоножки, которая в последнее время стала плохо себя чувствовать. Конечно же Ангелочек велела Юхану скорее затопить баню, хотя и не суббота, — должен же ребенок попариться. А Манчи пусть режет курицу с красными перьями на хвосте.

— А Хелли знает, что ты к нам направился? — спохватилась Ангелочек и строго взглянула на смущенного Короля.

Он еще не до конца решил, можно ли лгать, увидит это бог или нет? Ангелочек, Бог, Правда — все они в его сознании объединились. Решил не врать на всякий случай.

— Нет, — сказал он, честно глядя богу в очки, — я сам…

— Ну вот, — сказала Ангелочек Юхану, тот сопел и насвистывал про землю Мулги… — Тем более надо затопить, ребенок должен завтра утром домой вернуться. Как ты берешь курицу! — это она уже напустилась на Манчи. — Кто же так делает?! Когда берешь курицу и рубишь ей голову на пне, она же вырвется и кругом все забрызгает кровью. Тьфу! Надо зажать крылья на спине, положить на колени и дать деревяшкой по шее, она потеряет сознание, и ты ножом через клюв разрежешь горловые веночки, потом держи за ноги над миской, чтобы кровь вытекла, и получится чистая птица с белым мясом… Господи!.. Это тебе не черта изображать!