Ахто Леви - Такой смешной Король! Повесть первая: «Король»

Король лежал с открытыми глазами, прислушивался к яростным выкрикам Алфреда и к плачу Хелли. Он понял: нечто страшное происходит в доме. Дрожа он встал с кровати, подошел к полуоткрытой двери в спальню и сунул в нее голову. В этот момент Алфред ударил рыдающую Хелли по лицу, и та, не удержавшись, упала на пол.

— Не виновата я, — плакала Хелли, — я только с ней пошла, чтобы ее проводить, она меня сама просила. Этот офицер к Валве уже в парке подошел, он шел с нами, но никто его не просил, ну честное слово.

Алфред не слушал ее, продолжал осыпать бранью, произносил такие слова, которые — Король в них теперь уже отлично разбирался — никому произносить не положено. Ведь сам же Алфред его учил: «Не всякое слово сказать можно, слов много… разных, но, услышав новое слово, посмотри сперва в словарь, чтобы понять его значение, а если в словаре его нет, заткнись».

Хелли плакала, и Король, стоя в дверях, тоже заплакал. Увидев его, Алфред рявкнул:

— Ты что здесь торчишь, марш спать!

Король отправился обратно в свою комнату, но спать… Как бы не так! Да и как тут уснуть… Сердце его оцепенело, и мысли, какие-то болящие мысли овладели не только головой, они всем организмом завладели. Он вдруг как-то по-особенному остро ощутил, как дорога ему Хелли, которая ползала там, в спальне, на коленях. Она, конечно, строго к нему относилась, но всегда справедливо, уж это-то он в глубине души понимал. А как ей приходилось много работать для них — Алфреда и Короля, а теперь Алфред бьет ее за что-то, хотя она, Король не сомневался, не виновата. А сам Алфред!..

Как радовался и гордился Король всегда, когда заказчики удивлялись мастерству Алфреда, как они ахали да охали, гладили полированные столы, изумлялись умело подобранному рисунку, а Король был доволен: это его Алфред — такой умелый мастер!

Да, ему было очень жаль, что такой хороший мастер… А ведь только он один, вспомнил опять Король сумел тогда на Сааре сложить деду Юхану и Ангелочку новую печь — ни Хуго, ни Манчи этого не смогли. И такой хороший, умный мастер… А ведь Алфред, не мог не вспоминать Король, и братьям своим по велосипеду подарил, хотя и не был богачом, разве можно об этом забыть! И такой заботливый человек теперь бьет Хелли! Почему такая несправедливость?

Король лежал на своей кровати, и слезинки скатывались на подушку, а тут еще и Эльна стала крутить с Виктором Трейманом. Он их видел вместе в Закатном лесу. Обидно! Этот Трейман еще больший драчун, чем он, Король, и это было ему хорошо известно, поскольку он и сам от Треймана тумаков отхватил. Единственно этого Виктора Треймана да еще его друга Валентина Транстока Король и побаивался. Валентин хотя и прихрамывал, но тоже дрался здорово — обидно все! Одно к одному.

Еще долго раздавался в спальне Хелли и Алфреда громкий разговор, но к утру все образовалось лучшим образом. Алфред был необычайно приветлив, особенно с Хелли, ласков, даже нежен, и Король сообразил: видно, было какое-то недоразумение, а теперь они все выяснили, и Алфред понял, как был несправедлив. Король не мог знать, что был свидетелем вполне распространенного явления, когда терроризирующий безвинного приобретает кажущееся право на превосходство.

Насколько подобное лжеблагородство обманчиво, Король убедился в тот же день после обеда. Его ториская команда в лице Валдура и Свена с криками «ура!» восторженно доложила ему об открытии в этом сезоне железнодорожного движения грязелечебница — Птичий залив. Это значило, что старый Ранд и его лошадь начали возить шлам. Пассажиры стремглав побежали на «станцию» — на Садовую улицу дожидаться «поезда», а сюда на Садовую, как известно, выходила калитка из сада Землянички. Каково же было удивление Его Величества, когда сквозь деревянные прутики он увидел — хорошо еще, что этого не заметили пассажиры, — Алфреда и Земляничку. Они стояли обнявшись и целовались. Вот уж такого Королю и во сне не могло присниться! Он был до того потрясен, что чуть было не ринулся к ним. Затем повернулся и поспешил прочь, за ним бежали ничего не понимавшие друзья. Он объяснил, что ему расхотелось ехать на «поезде». Пассажирам некогда было выяснять причину резкого изменения в настроении своего предводителя, как раз подъезжал состав, и они вскочили на вагонетки. А Король присел в камышах, чтобы прийти в себя.

Такого вероломства от Алфреда он не ожидал, это не укладывалось в его понимании. Как они целовались! Такое он раньше только в кино видел, после чего ему представлялось, как он сам целуется с Эльной так же долго и крепко, он не мог только понять, зачем надо так долго, как это делали те, в кино… А теперь он увидел, как Алфред с Земляничкой так же долго целовались. Ему снова на мгновение почудилось, как он сам обнимает Эльну, но — что за наваждение? — глаза у Эльны были опять чьи-то чужие, а тут же ему представилось, как Эльну, так же как Алфред Земляничку, целует и обнимает Виктор Трейман — тьфу! У него стало горестно на душе.

Король не знал, как ему теперь быть: рассказать об увиденном Хелли или не рассказать? Он подумал, что если расскажет, то получится, что он ябедничает, а Алфред и Хелли сами ему в свое время разъясняли, что это нехорошо. Так делал в Звенинога Эдгар с хутора Кооли, когда они жили в У Большой Дороги, хотя он и говорил правду, хотя и учил Алфред Короля ремнем кое-каким общественным наукам. Да, но не рассказать — стать сообщником в тайном деле и предать Хелли. Как же быть? Но Земляничка! Кто бы мог подумать! Как она любезна с Хелли, приходит к ней в гости, как лучший друг…

Но Эльна! Кто бы подумал, что она такая предательница… Предпочитает одного драчуна другому! Коварство и вероломство! Да, он уже и раньше подумывал об этом, следует жить одному, от всех отдельно. Другого выхода нет.

Королю было грустно до слез. Понурив голову, он поплелся куда глаза глядят. Ноги его тащились сами, без королевской на то воли, в направлении Каменного моста. Шел он, ничего не видя вокруг, как сонный, и даже испугался, когда неожиданно перед ним прогрохотал чей-то бас:

— Что нос повесил, солдат?

Неподалеку от тротуара стоял грузовичок, а сам Карп тряс изумленного Короля за плечо. Как же Его Величество был рад! Это был именно тот человек, который в настоящую минуту больше всего был нужен Королю. От радости у него даже глаза увлажнились, и Карп прогрохотал:

— Что это такое, а? А пошли-ка, друг, а то ведь мне ехать надо, приказ, брат, — он потянул Короля в кабину грузовичка. — Давай я тебя прокачу, — сказал он, — а ты рассказывай, как живешь.

Он завел мотор, и Король начал говорить о своих сомнениях. Слова рвались из него потоком. Он рассказывал о своих огорчениях, забыв о том, что Карп ничего не понимает по-эстонски. Но Карп, казалось, понимал: