Иван Васильев - Алые пилотки

— Ничего подобного, — сказал я. — Товарищ Телегин выступать будет.

Танька фыркнула. Я качнулся, будто меня толкнули, и наступил ей на ногу. Но развернуться вовсю мне не дали. Из учительской вышли Анна Васильевна, директорша наша, и товарищ Телегин.

— Ребята, — сказала Анна Васильевна, — к нам пришёл дорогой гость, Николай Алексеевич Телегин. Сейчас он скажет кое-что для вас приятное.

Мы заулыбались. Ещё бы! Телегина почитают в колхозе не меньше председателя, потому что под его началом вся техника. И если он к нам пришёл самолично, значит, дело серьёзное. Такой человек на пустяки время тратить не будет.

Телегин начал свою речь:

— Я только что из райкома партии. Нашу идею там одобрили. А идея заключается вот в чём. Начинаем мы, ребята, большое соревнование. Не знаю, как вам попроще объяснить. Ну, словом, так: взялись мы, то есть тракторная бригада, сэкономить на эксплуатации техники за три года двадцать тысяч рублей. Часть этих денег отдаём школе. Точнее сказать, не деньги принесём и положим — вот вам, а купим новый трактор, книжек для библиотеки и всякое спортивное оборудование. Чтобы вы, значит, росли культурными и познавали технику. Уроки по трактору будут давать наши механизаторы. Вот такая, значит, новость…

Тут поднялся такой крик — не пойми что. Мы орали «ура», девчонки тоже что-то пищали. Утихомирить нас уже не было никакой возможности, Анна Васильевна махнула рукой и велела расходиться.

Сразу после уроков мы с Толькой Башкой помчались в мастерскую. Она, как нам идти в свои Кузьминки, по левую руку на горке стоит. Мы и раньше забегали, но редко и ненадолго. Телегин увидит — живо прогонит. Ему, во-первых, по правилам безопасности не положено ребят к машинам допускать. А во-вторых, он знает, что у нашего брата обязательно что-нибудь к рукам прилипнет. Я и сам грешен. Три подшипника, что дома в сарае лежат и ждут, когда я начну делать самоходную телегу, не с луны свалились. За эту самую слабость нас и гонят от тракторов.

Но в тот день мы смело, не таясь, заявились на машинный двор. На дворе было тихо, и в мастерской тихо. Ни одного человека не видно. Но голоса откуда-то доносились. Прислушались — из красного уголка. Собрание там шло. Я узнал голос Петра Ивановича Горбачёва, колхозного экономиста.

Раньше такой должности не было, а теперь есть. Экономист, он считает. Всякое разное считает. Сколько, например, хлеба собрали и сколько на этот хлеб потратили горючего, запасных частей, зарплаты и ещё чего-то. Вот он всё, что потрачено, сложит, потом вычтет из стоимости хлеба — получится либо прибыль, либо убыток. Если прибыль — хорошо, колхозникам премии дают и колхоз что-нибудь строит или новые машины покупает. А если убыток, то совсем плохо. Надо идти в банк и просить денег в долг, по-научному кредит называется.

Извиняюсь, маленько наперёд забежал. Про экономиста я после узнал, а тогда — слышу голос Петра Ивановича и думаю: надолго засели, не иначе Пётр Иванович трактористов учит. Голова моя сразу настроилась на поиск. Поискать, где что плохо лежит. Башкин тоже принюхивается, тянет меня за рукав и в угол показывает. Ай, стыдно говорить, что мы сотворили!

Я сунул в карман шариковый подшипник. Его-то мне как раз и не хватало! Башка латунную трубку наглядел, от радости аж заикаться начал: «Женька, са… самопал будет!»

Набили мы карманы изрядно, даже не подняться. Но тут мне показалось, что не карманы тянут к земле, а чья-то рука на плечо давит. Оглянулся — и обомлел: дядя Юра за спиной стоит. Ужас, как стыдно сделалось! Но виду не показал, бодро так говорю:

— Наше вам, дядя Юра! Собрание уже кончилось?

— Кончилось, — говорит. — Выкладывайте!

Пришлось карманы выворачивать. Мы выворачиваем, а дядя Юра считает:

— Три с полтиной… Рубль… Два пятьдесят…

Десять рубликов насчитал! Я сразу сообразил, что это детали столько стоят. Сейчас нам хорошая проборция будет!

Но дядя Юра ругать не стал, а повёл в другой конец мастерской. Там стоял разобранный «Беларусь».

— Покажите мне в этой машине лишнюю деталь, — сказал он. — Такую деталь, без которой трактор мог бы работать.

Мы стояли и лупали глазами. Столько этих деталей было на столе, что считать их целый день будешь, а названия выучить — так и года мало. Откуда ж нам знать, которая лишняя, а которая не лишняя?

— Так вот, запомни, племяш, — говорит дядя Юра, — и ты, Башкин, тоже запомни: лишних деталей в машинах не бывает. Есть запасные детали. Их всегда не хватает. Другую днём с огнём не найдёшь. Пока ищешь, трактор стоит, дело не двигается. Ну-ка, посоветуйте, что в таком случае делать? Не знаете? А делается в таком случае вот что. Идёт тракторист в тот угол, где вы шкодили, и в десятый, а может, в сотый раз начинает перебирать старьё. Глядишь, что-нибудь подходящее и найдёт, пригонку сделает — пошёл трактор. А теперь, когда бригада начала соревнование за экономию, и старья в угол не выкинут, будут смотреть, нельзя ли в реставрацию пустить. Вы на червонец в карман насовали, а из таких-то червонцев те самые двадцать тысяч и соберутся. Дошло до буйных головушек?

Мы сказали, что «дошло», и скучные потопали в свои Кузьминки…

Наконец прозвенел звонок, захлопали крышки парт, и в одну минуту класс опустел. Женя сидел, словно приклеенный. В его голове мало-помалу зрело предложение. И когда созрело, он вскочил, как подстёгнутый, и вылетел из класса. Кинулся в один угол, в другой — никого! Ребят будто метлой вымело. Вот досада! Такое предложение пришло на ум, а рассказать некому. Хоть плачь!..

Сама судьба вынесла из пионерской комнаты Таню Ведерникову. Вынесла и поставила на пути столбом. Она, наверно, от изумления остолбенела: такой страдальческий вид был у Жени.

— Ты чего?

С ним и в самом деле что-то случилось. Сказал, как самый примерный мальчик.

— Послушай, пожалуйста. Я надумал такое важное предложение!

У Тани округлились глаза. Не забияка Стрельцов был перед ней, а воплощение вежливости. Руку к сердцу приложил и, кажется, даже ножкой шаркнул. Вот же может быть воспитанным человеком!

— Говори, Жень. Какое ты предложение надумал?

— Я надумал охранять поля от скотины. Чтобы потрав не было. И чтобы бригада Телегина собрала много хлеба. Может, видела: все края полей потравлены. А это знаешь сколько хлеба? Тонны! На них не один трактор можно купить.

Но Таня почему-то не разделила Жениного восторга. Лицо её поскучнело.

— Не…е зна…аю. Что ж нам, пастухами становиться?

Сказала, как ведро холодной воды на голову вылила.

Стрельцов опять стал прежним.

— Не знаешь — и катись!

Ещё и тумака мимоходом отвесил.

«Зря слова тратил, — говорил он сам себе по дороге домой. — Что она понимает, эта Ведёркина? Испугалась, что коров придётся пасти… А может, я в самом деле ерунду придумал? Взрослые ничего не могут поделать, а мы что сделаем? Кабы пастбища хорошие были да пастухи настоящие… Напрасно, выходит, голову ломал. Ну пускай, голове это не вредно. Придумаю ещё чего-нибудь».