Наталия Лойко - Женька-Наоборот

Мелкий сентябрьский дождь кончился еще на рассвете. Тротуар подле школы был устлан опавшими листьями, под ногами пружинил влажный коричневатый ковер. Валентина Федоровна шла не спеша ко второму уроку. Сдернула с головы мягкий зеленый берет, подставила ветру густые короткие волосы.

После она ругала себя: нечего было снимать берет, не к чему было подстригать волосы и уж совсем незачем щеголять осенью в светлом пальто — она не какая-нибудь девчонка. Да и за шагом надо было следить: идти степенно, а не так, словно ты направляешься на стадион. Возможно, она еще вздумала петь на ходу, с ней и это бывает…

И вот навстречу из школьных ворот, словно заранее ее поджидая, выскочил юноша. Налетел, вырвал из рук портфель и кинул этот портфель, набитый ученическими тетрадями, в канаву.

— Вот тебе! — Так и крикнул: «тебе!» — Получай за милых своих подружек, за всю вашу компанию!..

Валентина Федоровна не сразу разглядела, что обидчик ее носит школьную форму, а разглядев, растерялась еще больше, И в замешательстве никак не могла понять, почему он требует, чтобы она перестала над ним издеваться, прятать его портфель и фуражку, пользоваться тем, что он новенький в школе.

Новичок оказался десятиклассником, недавно приехавшим из Ростова в Москву. Он ее принял за одну из девочек своего класса. Разобравшись, вспыльчивый ростовчанин долго моргал глазами. Затем одним прыжком очутился в канаве, поднял портфель, стряхнул с него желтый налипший лист. Пробормотал извинения и исчез. И с тех пор обходит ее стороной.

Стал ли юноша выдержанней после такого конфуза, Валентина Федоровна не знает. Но свою выдержку она потеряла. И спокойствие и равновесие. Особенно по утрам, когда приближалась к школе. Хотя за девчонку ее больше не примешь! Волосы кое-как отросли и забраны в узел, тщательно заколотый шпильками. Светлое пальто больше не носится нараспашку, да оно уже и не светлое: побывало в красильне — стало густо-коричневым.

Еще до Нового года она приобрела строгий синий костюм, примерно такой же, как у завуча Клавдии Васильевны. Задумала было покупку очков — тоже как у Клавдии Васильевны! — но, постояв перед зеркалом, перерешила. Может быть, зря… Сегодня, на майской экскурсии, Валентина Федоровна в «завучевском» костюме. Блузку заколола янтарной брошью и то потому, что подруги матери не раз говорили: «Какая милая, скромная брошечка!»

Но главное не в костюме, а в том, чтобы вновь обрести уверенный тон. Она сама чувствует: с тех пор даже голос у нее какой-то не свой. Все не так! Вот и сейчас… Она изо всех сил старается заинтересовать ребят, а они как-то вяло заинтересовываются.

Валентина Федоровна взглянула на небо, в синеве которого чернело столько подъемников, что оно напоминало чертеж, затем обернулась к своим питомцам. Дольше всего ее глаза задержались на Тане. Хорошая девочка! Удивительно тонкое, смышленое личико. На нее можно надеяться: она всегда отзовется, не подведет.

— Таня, я тебя попрошу… Объясни нам, пожалуйста…

Однако «хорошая девочка» не оправдала надежд, не отозвалась, просто-напросто подвела. Она уставилась на классного руководителя синими удивленными глазами и ни звука в ответ.

А что у нее такого особенного спросили? Какие законы механики применены к конструкция башенного крана? Уж она-то могла бы ответить…

До Тани вряд ли дошел смысл вопроса: ей в эту минуту было не до подъемников. Тане прямо в макушку дышала Ира Касаткина. Дышала и что-то шептала. Этот язвительный шепот низвергал Таню с небес на землю. На грешную землю, где люди, не подумав, заключают пари.

Порывисто оттолкнувшись от перил — спиной к Валентине Федоровне, лицом к Алеше, — Таня произнесла:

— Хочешь, Алешка, скажу одну вещь? Вообще… Я сейчас тебе знаешь скажу…

Убедившись, что нескладные Танины слова интересуют девочек куда больше, чем прекрасно оборудованная гавань, Валентина Федоровна пробормотала:

— Ладно… В механизации разберемся дома, то есть в школе…

Таня решительно отвела Алешу в сторону, заставила склонить ухо к ее губам. Лицо Тани скрыто от глаз Алеши, но не скрыто от девочек. Ира, Лида и Вера могут видеть гримаску, позаимствованную у той же Иры, которая любит изображать интересных актрис. Таня ловкая! Она делает все возможное, чтобы со стороны казалось, будто ее слова схожи с теми, какими озвучены картины, пока еще знакомые ей главным образом благодаря телевизору.

— Понимаешь, Алешка… У меня замечательный материал для статьи, — тихо произносит она. — Только молчи!

— Вот здо́рово! — Редактору стенной газеты не так часто плывет в руки замечательный материал. — А ну покажи!

Прекрасно. У Алеши очень заинтересованный вид. Таня говорит еще тише:

— Он внизу, материал. — Таня тянет редактора к лестнице, ведущей в нижний салон. — Блокнот при тебе?

Ее оживление исчезло, как только они с Алешей остались наедине в узеньком коридоре с рядом коричневых дверок.

— Ну?.. — торопит Алеша.

Кто бы подумал, что он так всерьез загорится!..

— С-сейчас… Мы с мамой… помнишь, мы прошлым летом ездили по каналу в Череповец? Там металлургический завод… Там мамин брат…

— Об экскурсиях думаешь написать?

— Я? И-нет…

Таня растерянно уставилась на Алешу. Вот громадина! Всегда на него приходится смотреть снизу. Щеки круглые, толстые, скулы блестят. Из-за своей белой панамки похож на повара или пекаря. Было сказано: взять на экскурсию головные уборы, — все и взяли косынки, береты, фуражки, кепки — выбор велик! А этот напялил свою обожаемую панаму, и хоть бы кто прыснул.

— Так какая же тема? — Редактор стенной газеты заметил таблички, приделанные к каждой из коричневых дверок: «Душ команды», «Третий штурман», «Камбуз», и потер руки. — Очерк о путешествиях? Как раз каникулы на носу…

Таню тем временем осенило. Она подвела Алешу к листу бумаги, вправленному в деревянную рамку.

— Вот! Готовая тема.

Алеша прочел: «Расписание тревоги « Человек за бортом ».

— «…бросить спасательный круг… сообщить на капитанский мостик… шлюпку на воду… санитарная группа обеспечивает необходимую медицинскую помощь…»

— Ясно! — Можно быть увальнем и при этом любить, чтобы все было ясно и четко. — Хочешь увязать со своей медициной?

Таня с Алешей — друзья детства. Они с давних пор живут в одном доме, гуляют в одном дворе, делятся многими тайнами. Свое решение стать врачом Таня долго (не меньше месяца!) держала в секрете. Первому выложила Алеше. Он не смеялся, не отговаривал. Так же, как в эту минуту, внимательно наклонился и потер пальцем высокий выпуклый лоб. Сейчас Таня чувствует себя очень неважно… Чтобы не слишком быть виноватой перед Алешей, она тут же решает и впрямь написать замечательную статью.