Анатолий Мошковский - Черные кипарисы

— Сема, ты самый легкий, — говорил Феликс, — тебе лезть.

— Нет, я не самый!.. — Губы у Семки слегка дрожали. — Захарка меньше меня и легче…

— Значит, отказываешься?

— Нет… Но я не самый легкий…

— Ладно, полезу я, — сказал Адъютант. — Только держите крепче… Уроните — покажу!

Адъютанта опустили на веревке, и скоро он, упираясь ногами в стенки, выбрался из глубокого грота с полиэтиленовым мешочком, полным льда и снега. Самую большую плитку ухватил Аркаша, и лицо у него мгновенно оживилось.

Ваня тоже взял плитку льда и лизнул ее.

— Увидел бы папа, — сказал он. — Только не глотайте сразу…

— Учтем! — проговорил Захарка и набил рот снегом.

— Чего стоим? Садись! Устроим кафе-мороженое на Горе Ветров, — сказал под общий смех Артем, и ребята уселись. Потом они с жадностью набросились на еду, высыпав все, что принесли, на расстеленный пустой рюкзак Феликса. Ваня, кроме бутербродов и пучков красной редиски, выкатил из своего рюкзачка банку сгущенки, пробил в ней две дырки шилом перочинного ножа и протянул Лиде.

— Капай на язык.

Та застеснялась, законфузилась. Тогда из его рук банку порывисто схватила Аня, опрокинула и высунула язык, ярко-красный и узкий, поймала на него густую нитку, стала класть белые петли и, подождав, пока соберется побольше молока, глотнула, зажмурилась — так было вкусно, — причмокнула и снова под хохот ребят стала класть на язык петли… Думала, это очень лихо и остроумно!

Дима даже рассердился на Ваню: специально для этого принес банку?

Между тем банка пошла по языкам, даже Аркаша не отказался, и Лида, осмелев, взяла на язык нитку, и Артем, басовито вскрикивая, и Семка, и Ваня, и даже сам Феликс снизошел до этой струйки… Словом, все! Все, кроме Димы. Не хотел. Аня ведь подала пример… Полчаса, казалось, разматывалось содержимое этой банки на их высунутые языки.

После этого им еще сильней захотелось пить, и опять Адъютанта спустили в грот за льдом и снегом.

— Ох и налопался! — Адъютант хлопнул себя по животу. — Никогда так вкусно не ел! Так бы рубал всегда — сто лет прожил бы!

— Какой пустяк! — сказал Ваня. — Настанет время — любой человек будет жить не меньше тысячи…

— А не маловато? — спросил Аркаша. — Может, и полторы тысячи?

— Возможно. Он вообще никогда не умрет и будет бессмертным…

— Каким же это образом? — Аркаша посмотрел на Ваню, и в темных глубоких глазах его блеснул жгучий интерес; да и Феликс с вниманием глянул на него; конечно же, как всегда, в его взгляде было больше недоверия и насмешки, чем внимания.

— Менять время от времени износившиеся детали? — спросил Аркаша. — То сердце, то почки, то легкие…

— То мозги, то зад! — вклинился Захарка.

— Сейчас я тебе по мозгам и заду! — гаркнул Артем и треснул не успевшего отскочить Адъютанта, и тот приложил одну руку к затылку, а другую — к протертым сзади штанам. («Молодец Артем, — подумал Дима. — Кто бы еще осмелился огреть Адъютанта?»)

— Нет, — сказал Ваня, — пересадкой отдельных органов можно только отсрочить смерть… Надо вот что… Надо победить старение, научиться обновлять, восстанавливать ткани, и в первую очередь — нервные ткани, а это возможно, и это будет главным в медицине будущего…

— Профессор! — пискнула Лида. — Аркаша у нас помешался на приеме сигналов разумных существ из Вселенной, а ты, значит, на этом?

— Да нет, — сказал Ваня, — не помешался… А ведь неслыханно, правда? Если бы сейчас жил Гомер, или Данте, или Петр Первый, сколько бы узнали мы!..

— А кто это — Данте? — спросил Артем.

— Один поэт, он жил в средние века и побывал в творческой командировке в аду, в чистилище и в раю, и рай оказался самым неинтересным…

— А-а-а, — протянул Артем. И Аркаша засмеялся, как сумасшедший.

— Как же мы тогда поместимся все на Земле, если никто умирать не будет? — спросил Семка. — Что будем есть? Где будем жить?

— А другие планеты на что? Безмозглый! — крикнула Аня. — Уже и не рад? Боишься бессмертия?

— Вечно жить — это ничего, — сказал Аркаша и потер выпирающие ребра. — Но и тогда не будет полной гарантии всем: а нечаянное столкновение пассажирских ракет? А риск при опасных опытах? А испытание новых машин? А спуск в кратеры вулканов и на дно океанов? Да мало ли что… Иначе ведь и жить тошно…

— А я бы нашел чем заняться, — сказал Артем.

— Сдирал бы этикетки с бутылок на Венере, а стеклотару сдавал бы в приемный пункт на Марсе? — сказал Феликс. — Давал бы подзатыльники карликам инозвездных цивилизаций?

— Это само собой, — согласился Артем, и все грохнули. Даже Дима.

— А ты мечтатель — будь здоров! — сказал Семка Ване.

— Да нет, где там, а хотел бы… — со вздохом сказал Ваня, не замечая его ехидных улыбок, не понимая, что нельзя так откровенничать с этими мальчишками.

Он говорил, и все слушали его, и Диме даже стало немножко обидно, что вот он первый во дворе познакомился с ним, можно даже сказать, открыл Ваню, а сегодня Ваня уже не только с ним…

— Ребята, не смейтесь надо мной… Объясните, — неожиданно сказала Аня. — Ведь всем давно ясно, что в мире есть планеты с существами даже более развитыми, чем мы, почему же они так долго не хотят установить с нами контакт? Ну почему?

— Боятся напороться на Захарку, — внезапно вырвалось из Димы, и уж что тут творилось! Он даже сам покраснел от радости и удивления: как только пришло это на ум?

— Ну, бессмертные, кто будет курить? — спросил Артем и полез за сигаретами.

К нему подсел один Захарка.

Часа через два ребята вернулись, и только вошли во двор, как на них, точно вода из ведер, обрушилось с балконов:

— Вот они где, с цветиками!

— И новенького уже обработали!

И надо же! Какие у них глаза и нюх: ничего вроде бы не знали о вылазке, а выскочили, как по команде, будто по радио кто-то сообщил им.

— Прекратить нельзя? — вежливо спросил Феликс. — Ну прошу, девочки.

Балконы замолкли.

Аня и Лида стали делиться с ребятами маками. Увидев это, Дима быстренько отошел в сторонку: не хватало ему еще получить цветики от Ани!

Ваня взял только один цветок из ее рук, Артем с Захаркой отказались, а Семка потащил у Лиды чуть не полбукета. Она завизжала на весь двор, и Артем оттолкнул его. И опять оживились балконы…

Тогда Феликс подозвал Захарку, что-то сказал ему беззвучно — Адъютант понимал его даже по движению губ — и, кажется, дал ему немножко мелочи… Что он задумал?

Захарка рысью побежал со двора.

Скоро захотела уйти и Аня, но Феликс удержал ее. Не обращая внимания на крики с балконов, ребята уселись за доминошный столик и стали о чем-то говорить. Минут через пятнадцать во двор той же рысью вбежал Адъютант с бумажным кульком в руке, и Феликс с Артемом что-то взяли из него.