Василий Голышкин - Улица становится нашей

— Ищу, — подтвердил Егор Егорович. — Должность.

— У вас же была, — сказал Воронок.

— Была, да сплыла, — отозвался Егор Егорович. — Из той должности я вырос.

Он засмеялся. Воронок тоже улыбнулся. И все же зачем ему должность? Из-за денег, что ли? А пенсия? Хотел спросить и постеснялся.

— Когда найду, — сказал Егор Егорович, — тебя в помощники возьму.

Засмеялся и ушел. Воронок тоже ушел. Ему было грустно. «Из-за денег…»

Дня через два, встретив Ляльку, Воронок спросил:

— Дедушка Егор работает?

— Работает, — сказала Лялька. — А ты откуда знаешь?

— Знаю, — ответил Воронок. — Он должность искал.

— Нашел. В горсовете работает.

— Из-за денег?

Честное слово, Воронок не хотел об этом спрашивать. Вопрос сам выскочил.

— Что ты! — засмеялась Лялька. — Бесплатно работает.

— Кем бесплатно? — не поверил Воронок.

— Заведующим. По благоустройству.

— Врешь! — рассердился Воронок. — Бесплатных заведующих не бывает.

Именно это, только другими словами, сказала Лялька деду, когда узнала, что он будет работать бесплатным заведующим. «Раньше не было, — сказал дед, — а теперь есть. И всегда будут».

— Раньше не было, — сказала Лялька Воронову, — а теперь есть. И всегда будут.

Воронок прищурился, словно прицеливаясь к чему-то, и вдруг спросил:

— Ты не знаешь, он сейчас на работе?

— Конечно, — сказала Лялька. — С девяти до часу. У него короткий день.

— А мне длинный не надо, — заметил Воронок. — Будь здорова!

— Будь здоров, — сказала Лялька и подозрительно посмотрела вслед Воронку. Интересно, зачем ему знать, когда работает ее дедушка?

Но не скоро получила она ответ на этот вопрос. Зона «Восток-1» умела хранить тайны. Умел их хранить и Егор Егорович, нештатный председатель комиссии по благоустройству города Зарецка.

Он не сказал Ляльке о том, как однажды возле горсовета остановился отряд имени Юрия Гагарина и в кабинет Егора Егоровича вошел Воронок. Как положил на стол перед Егором Егоровичем заявление с просьбой переименовать Первую Еленинскую. Как долго упрашивал Егора Егоровича помочь отряду. Как, наконец, Егор Егорович согласился поддержать пионеров, если будет установлено, что название улицы исторического значения не имеет.

Ничего такого не сказал Ляльке родной дедушка Егор Егорович.

Секрет до поры до времени оставался секретом.

О купце Тищенко и его сыне Аполлинарии ребята узнали из рассказа Ильи Ильича Бабушкина, старого учителя истории, «хранителя» школьного музея.

В детстве Аполлинария Африкановича звали Полем.

«По-ля!» — дразнили его знакомые ребята девчоночьим именем. Поэтому Аполлинарий предпочитал держаться от них подальше. Да и отец, содержатель трактира, Африкан Данилович, не поощрял эти знакомства. Уличная голь не пара его сыну.

Дом, в котором они жили, был сытый, крепкий, как и его хозяева, дом, с презрением смотревший двумя этажами своих окон на голь-дома, толпившиеся перед ним, как нищие перед богатым купцом.

Гордостью Африканова дома были собаки: клыкастые, злые, рыжие, как пожар… Никто не знал, сколько их и какие у них клички. Африкан держал это в тайне. Расчет у него был простой. Не зная клички, собаку не привадишь. А не привадив, не разживешься Африкановым добром.

В сытом Африкановом доме собакам жилось совсем не сытно. Хозяин кормил их всего лишь один раз в день — утром.

— Чтобы к ночи злее были, — просвещал он Аполлинария.

И вдруг этому собачьему царству пришел конец. Приехала телега, похожая на гигантскую мышеловку, и увезла всех Африкановых собак на живодерню.

В этот же день улица узнала: в доме Африкана Даниловича поселился божий человек.

Так как два эти события произошли почти одновременно, многие решили, что между выдворением собак и водворением божьего человека есть какая-то связь. Но какая, никто не знал.

А эта связь действительно была. О ней мог поведать сверстникам Аполлинарий, но он, страшась гнева Африкана Даниловича, держался от уличных в стороне. Все, что происходило в доме отца, не шло дальше его глаз и ушей. Поэтому улица так ничего и не узнала.

Божий человек, тощий и кривой, как гороховый стручок, часто гостил у Африкана Даниловича до того, как поселился у него в доме. Был он стар, сед и говорлив. Звали старика Авдей.

— Не за собак держись, Африкан, — внушал хозяину старичок. — За бога. Бог — собачка верная. Не кусает, а в страхе держит…

Вскоре по соседству с трактиром, в том же нижнем, каменном этаже Африканова дома открылась молельня, и божий человек стал толковать желающим священное писание — библию.

Воры не решались шалить в доме, где старичок Авдей по поручению бога учил верующих довольствоваться малым и не желать большего. Африкан Данилович мог спокойно спать по ночам, а днем — наживать деньги. Было бы для кого… А у Африкана Даниловича было для кого — для сына.

Аполлинарий знал это и уже с детства привык смотреть на себя как на хозяина.

Божья наука, которую преподавал старичок Авдей отцу, пошла впрок и Аполлинарию. «Бог — собачка верная. Не кусает, а в страхе держит». Это он запомнил на всю жизнь.

Гимназия, в которой учился Аполлинарий, тоже боялась бога. Но не вся. Были такие, которые ничего не боялись.

— Бога нет, — говорили они. — Долой царя! Вся власть народу.

Царя вскоре скинули. Бог остался. Вместо царя в Петрограде стал править Керенский, глава Временного правительства. Поэтому улица требовала:

— Долой войну! Долой помещиков и капиталистов! Вон Керенского! Вся власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов!

Те, кто ничего не боялся, приносили эти слова в гимназию. Здесь это называлось «большевистской заразой».

Аполлинарий ненавидел тех, кто стоял за большевиков.

В одном классе с Аполлинарием учился Егор Сергеев. Он был сыном бедняка, но учился хорошо, поэтому его и приняли в гимназию. Аполлинарий и Егор сидели на одной парте.

Это случилось на перемене, когда в классе никого не было. Аполлинарий полез в парту и по ошибке вместо своего вынул Егоров альбом по рисованию. Раскрыв его, он увидел, что ошибся. В его альбоме не могло быть газеты с пугающим названием «Соцiалъ-демократъ».

Сейчас же вспомнилось: «Социалист — внутренний враг отечества…»

Приносить такие газеты в гимназию запрещалось под страхом исключения.

Утром следующего дня, когда директор открыл дверь кабинета, он, к своему удивлению, увидел там ученика 8-го класса Аполлинария Тищенко.

— Ты зачем тут? — спросил директор.

Аполлинарий протянул директору лист бумаги:

«Директору губернской гимназии. Настоящим ставлю господина директора в известность, что ученик вверенной ему гимназии Сергеев Егор приносит с собой запрещенную литературу и употребляет ее для недозволенного чтения и возбуждения против Временного правительства господина Керенского. Ученик 8-го класса Аполлинарий Тищенко».