Мария Грипе - Эльвис Карлссон

Между ними прыгает Сессан. Они стоят на солнце, смеются.

Хорошо. Он пойдёт с ними. Сейчас уже поздно спорить. Он опоздал. Ему придётся отложить то, что он задумал. Эльвис быстро догоняет родителей…

У моря было весело. Папа пытался научить Эльвиса плавать, но ничего не вышло, совсем ничего: Эльвис боялся оторвать ноги от дна, хотя папа держал его. Но он не рассердился, а только смеялся, и мама тоже. И сам Эльвис тоже. Все смеялись.

Вечером мама с папой сели в машину, решили съездить в город, но тут Эльвис уже не поехал с ними: хотел наконец приняться за свои дела. Родители не рассердились.

— Вот глупыш! Сидеть взаперти в такой дивный день! — воскликнула мама, хотя на этот раз не обиделась на него. Даже и тогда не обиделась, когда Эльвис сказал, что сами они ведь тоже будут сидеть взаперти — в своей машине.

Сегодня родителям что ни скажи, они только смеются. Так уж иногда с ними бывает. Это самые лучшие дни.

Оставшись один, Эльвис закрыл все окна и двери, чтобы стало совсем уютно. Потом взял последнюю игру Юхана — коробку с мозаикой, ту самую, на которой написано «Верные друзья». Он вышел на кухню и высыпал всю мозаику на пол. В доме было пусто и тихо, только тикали кухонные часы. Лучше не придумаешь обстановки для серьёзного дела.

Растянувшись в кухне на животе, Эльвис стал рассматривать мозаику. Он всегда так поступал, прежде чем составлять картинку: сперва надо хорошенько рассмотреть все мозаинки. Он поднимал их с пола одну за другой, ощупывал кончиками пальцев, поглаживал, чтобы его руки тоже их знали. Он даже нюхал их и долго разглядывал краски, потом раскладывал — какая к какой подходит.

Потом он стал составлять картину. Сегодня всё шло как по маслу. Мозаинка ложилась к мозаинке, и он даже не колебался в выборе, всё делалось как-то само собой, как бывает только во сне.

И вот на полу появилась картина. Недоставало лишь одной мозаинки. Но картина была уже видна. Два коня, вороной и белый, стоят у забора голова к голове, над ними синее небо, а вокруг — зелёный луг. Очень красивая картина.

Эльвис стал искать последнюю мозаинку. Наверно, она валяется где-то на полу — закатилась куда-нибудь, когда Эльвис высыпал игру из коробки. Эльвис поискал под столом и под табуретками, заглянул в коробку. Куда же она запропастилась? Нигде её нет. Бабушка всё боялась, как бы что-нибудь не пропало. Выходит, не зря. Жалко-то как! У белого коня не хватает морды. Насупившись, Эльвис смотрел на картину.

Потом подошёл к окошку и выглянул в сад. Хорошо так стоять у окна и глядеть. Он мог бы так стоять сколько угодно…

Вдруг что-то шевельнулось под окном. Что-то белое промелькнуло и скрылось. Эльвис замер.

Над садом сияло солнце, но Эльвису показалось, будто его закрыла холодная туча. Хотя холод был у него внутри. Этот холод сдавил ему грудь.

Он догадывался почему. Собственно, он это даже знал. Он не видел её, но всё равно знал…

Ведь это Сиппан промелькнула под окном.

Ещё мгновение, и кошка прыгнула на тропинку. Она потянулась мордочкой к окошку, за которым он стоял. И тоже застыла. Взгляды их встретились сквозь стекло.

Кухонные часы тикают, тикают. Но время остановилось. То ли секунды прошли, то ли минуты. Сиппан и Эльвис не отводят глаз друг от друга.

Снова ожила прежняя боль. Отчаяние, которое он испытал, когда у него отняли Сиппан, снова захлестнуло его. Будто вихрь налетел и сбил его с ног. Но чем дольше он глядит в глаза Сиппан, тем спокойнее становится у него на душе, и боль мало-помалу стихает. Их глаза сказали друг другу всё. Если бы Сиппан пробежала мимо, боль осталась бы внутри. Хорошо, что кошка всё понимает: она ждала, когда уляжется боль. Может, и она то же самое чувствует. Похоже, что так…

Вдруг ушки у Сиппан вздрогнули, и она взглянула на дровяной сарай. Эльвис тоже зашевелился. Теперь он совсем спокоен, боль уже стихла. Только саднит немного, будто в груди заживает рана.

Эльвис возвращается к своей игре. Задумчиво глядит он на коня, оставшегося без морды, без глаз…

Вот! Вдруг его осенило… Он кинулся к дровяному сараю. Где то полено — в самом дальнем углу? В самом низу штабеля. Вот! Он вытащил полено и вынул из-под него коробку с одной мозаинкой и ключиком. Ключик он положил назад. Пусть лежит под поленом и ждёт своего часа.

С мозаинкой в руках Эльвис помчался назад. Все двери в доме теперь открыты: Эльвис совсем позабыл их притворить.

В кухне он долго стоял и глядел на мозаику, разложенную на полу. Кончиками пальцев он ощупал последний кусочек, который принёс из сарая. Так оно и есть. Лошадиная морда и тёмный лошадиный глаз много лет пролежали в сарае и ждали…

Эльвис стал на колени и приложил к мозаике последний кусочек. Чудо. Вся картина вдруг изменилась: блестящий лошадиный глаз смотрел прямо на Эльвиса.

В тот же миг он почувствовал, что Сиппан рядом. Достаточно протянуть руку, чтобы погладить кошку, но он стоит смирно, боится её вспугнуть. Кошка тоже смотрит на коня, её зелёные глаза сверкают.

Торжественная минута. Минута почти полного счастья…

Минута. Ещё минута…

Во двор въехал автомобиль.

Сиппан прыгнула, мозаинки разлетелись в разные стороны. Кошка молнией метнулась в дверь.

Эльвис поспешно собрал с полу все мозаинки и спрятал коробку.

Это вернулись родители.

— Неужели ты весь вечер просидел в доме? — спросила мама. — В такую дивную погоду?

Ходить к дому Юлии теперь небезопасно. Эльвис в этом убедился. Он теперь всегда озирается, подходя к её саду: вдруг там кто-то есть.

Он подолгу выстаивает у ворот — смотрит, нет ли кого. И сегодня он точно так же стоял и ждал. В саду было тихо. И в доме как будто тоже. Тогда он вошёл в сад и занялся своими делами.

Как всегда, он обрадовался, что подсолнух цел. Цветок и правда хорош: он уже намного перерос самого Эльвиса. А что это там на верхушке, неужели бутон? Это надо выяснить.

Эльвис огляделся. Вон на траве старый ящик из-под пива. Если встать на него, может, тогда он дотянется до бутона?

Это, конечно, бандиты притащили сюда ящик. Вот бы и пустили его на растопку, вместо того чтобы рубить шкаф. Эльвис подтащил ящик к подсолнуху.

Только он взобрался на ящик, как почувствовал, что поблизости кто-то есть. Из окна, что рядом с подсолнухом, вдруг высунулись каминные щипцы. Эльвис не успел увернуться. Щипцы ударили его в грудь — так сильно, что он упал в траву.

Он хотел вскочить и убежать, но тут увидел троих подростков: двух мальчишек и девчонку, куда старше, чем он, почти что совсем больших. Один за другим они вылезли в окно.