Виктор Алексеев - Последний бобр (сборник)

Петр Иванович сидел на перевернутом ведре, видно, только мусор вынес, глядел на раннее солнышко и сладко жмурился. Он привык к подобным тирадам жены.

— Чего спишь, поди посмотри, какой подарочек сын приволок.

— А что глядеть, — лениво отвечает Петр Иванович, — что я, поросят не видел? Небось с полосками, с пятачком и хрюкает.

— Сам скоро захрюкаешь, когда на триста рублей оштрафуют, а наш паршивец в школу убег и ничего не сказал. Где он этого зверя нашел, ума не приложу.

— Небось приблудился. Вот он его в сарай и загнал.

Петр Иванович зевнул и сладко потянулся. Событие, которое так потрясло жену, ничуть не взволновало его.

— Когда я служил в погранвойсках, помнишь, — стал спокойно рассуждать Петр Иванович, — кабанов этих насмотрелся вволю. Поднимают нас по тревоге, прорыв, мол, на границе, а когда на место прибыли, глядим — кабан прошел. Для него нет преграды, ежели решил куда-то идти…

— Да что ты мне про царя Гороха рассказываешь, — перебила его Марфа, — лучше скажи, что делать с поросенком?

Петр Иванович молча поднялся и пошел к сараю. Широко отворил дверь, и оттуда, будто из катапульты, вылетел желтый, с темными полосками вдоль спины, поросенок.

Марфа взобралась на крыльцо и испуганно глядела, как лесной зверек кренделями бегал по двору. С разгона ткнулся носом в кучу перегноя, копнул несколько раз пятачком, отклонился в сторону и влетел в перевернутое Петром Ивановичем ведро. Ведро с поросенком запрыгало по двору.

— Ох, и чушка, — хохотал Петр Иванович, — ну и чушка!

— Так он же слепой, — вдруг догадалась Марфа, — гони его обратно в сарай!

Кабан действительно оказался слепым, но не совсем. Правый глаз полностью закрыла белая пелена, а левый наполовину. Он совершенно не видел предметы, различал только свет и тень. Но это не мешало ему чувствовать себя хозяином во дворе.

Стоило открыть дверь сарая, как Чушка, грозно хрюкая, выбегал во двор, и куры мгновенно разлетались в стороны. Убегал старый, умудренный жизненным опытом кот. Жучка первое время отчаянно лаяла на поросенка, но однажды получила такие толчки крепким пятачком, что теперь осторожно уходила и пряталась в будке. А за Сережей Чушка бегал как щенок.

— Где же ты нашел его? — спрашивал я у Сережи.

— В лесу. Шел, шел — смотрю поросенок. Дал ему сахару, он и пошел за мной.

— Странно, — не верил я, — дикий и слепой и вдруг пошел за тобой.

— Честное слово, пошел, — клялся Сережа, — я же его сахаром кормил. У меня всегда в кармане сахар. Вот отнесу Чушку ветеринару, он операцию на глазах сделает ему, тогда и мать моя его полюбит. А вырастет — в зоопарк сдам.

На какое-то время во дворе соседей наступило затишье. Марфа уже не ругала ни Чушку, ни Петра Ивановича, ни Сережу. Она, казалось, просто не замечала кабана. Даже когда приходили любопытные, взрослые и дети, чтобы посмотреть на Чушку, Марфа делала вид, что ничего особенного не произошло: бегает по двору поросенок — и все…

Но однажды во дворе появился инспектор по охране природы. Он внимательно осмотрел кабана и твердо заявил:

— Кабана надо отнести в лес. Это государственная собственность.

— Так он же слепой, погибнет, — пробовал возражать Петр Иванович.

— Не погибнет, — уверенно отвечал инспектор, — найдет кабанью семью и будет жить в обществе. Да и вам спокойнее. Этот поросенок через год-полтора вырастет в огромного секача. Он вам здесь такое наворотит, — не двор будет, а прифронтовая полоса, перепахано-перерыто. И мало ли чего еще…

Вот тут-то и выступила Марфа. Она говорила много и долго, и воля Петра Ивановича была сломлена.

— Неси, Сережка, поросенка туда, откуда принес, — окончательно решил он, не глядя на плачущего сына.

Я из любопытства тоже пошел в лес.

Вначале кабан бежал за нами. Но как только вошли в лес, он стал отвлекаться, уходить в сторону. Пришлось посадить поросенка в мешок. Кабаньи тропы найти было не просто.

Мы углубились в лес и только вдоль лесного ручья обнаружили следы кабанов. Отпечатки копыт были разные: большие и маленькие, похожие на расколотые лесные орехи, с двумя черточками позади. Видимо, у водопоя недавно была свинья с поросятами. Они не только пили, но и купались — земля вокруг была примята, а трава, листья небольших кустарников вымазаны грязью.

Здесь мы выпустили Чушку и спрятались. Поросенок некоторое время вертелся на месте, принюхиваясь и прислушиваясь. Потом приблизился к ручью, попил и шлепнулся набок, повернулся и из желтого превратился в черного. Поднялся и пошел, низко пригнув голову к земле, будто ищейка. Нашел тропу и мелкими шажками затрусил по ней.

С Сережей творилось что-то неладное. Он подолгу сидел у окна, водил пальцем по стеклу, а когда окликали его, не сразу отзывался.

— Да ты что, оглох, что ли? — сердилась Марфа на сына. — Сколько можно тебя звать? Морковку надо выкопать, а я никак не могу найти маленькую лопатку. Куда могла запропаститься, ума не приложу.

— Сейчас.

Сережа поднялся и пошел в сарай. Марфа за ним.

— Вот.

Штык лопаты был аккуратно завернут в мешок и перевязан веревкой.

— А это зачем? — удивилась мать. — Для чего завернул в мешок?

— Я в лес пойду за орехами.

— Это когда же ты ходил с таким большим мешком за орехами, да еще с лопатой? Говори правду!

— А я и говорю правду. Буду собирать лещину и желуди. Чушку надо спасать. Он погибнет зимой, если не найдет корма.

Марфа от неожиданности даже присела. Она уже забыла о существовании лесного зверька, от которого, как ей казалось, легко избавилась. Теперь спокойно и в доме, и во дворе, никакого штрафа платить не надо. А сын вот…

— А где, сынок, ты теперь искать его будешь?

— Там, на тропе, — ответил сын.

Лещины Сергей собрал всего полмешка, а вот желудей много. Недалеко от кабаньей тропы выкопал две ямы, утеплил их листьями и покрыл слоем земли. Хорошие и надежные получились кладовые.

Зима не заставила долго ждать. Закружило, завалило лес обильным снегом, но не пропала, не скрылась под ним тропа. На ней то и дело появлялись крупные сладкие желуди и, похожие на расколотые орехи, с двумя черточками позади, кабаньи следы.

…Не случайно я вспомнил сегодня эту историю, хотя и прошел целый год. Заглянул ко мне после тяжелого рабочего дня Петр Иванович, уставший, но веселый, и рассказал, что видел Чушку. По ранней зорьке идет он в поле к своему комбайну. Пора сейчас горячая, убирают пшеницу. И вдруг видит двух кабанов.

— Чушка! — крикнул наугад Петр Иванович вслед убегавшим диким свиньям.

И вдруг один кабан, уже рослый, неожиданно застыл на месте, повернул голову, чутко прислушиваясь, видимо, признал знакомый голос, а потом медленно повернулся и побежал к лесу.