Виктор Бороздин - Там, где звенит Енисей...

— Держи крепче! — закричал Вася.

Саня цепко схватил куропатку за крылья.

— Поймали! Поймали! — ликовал он. — Но крылья вырывались, упругие перья выскальзывали из рук.

Вдруг куропатка вывернула голову и больно клюнула Саню в подбородок.

— Ух ты какая! — невольно зажмурился Саня.

Из полуоткрытого клюва куропатки вырвался невнятный говор. Нет, куропатка не просила, не умоляла — она сердилась, возмущалась. Саня с удивлением смотрел на неё — какая храбрая, ничего не боится! И она ему сразу полюбилась.

— Вась, это будет моя куропатка, ладно? — неожиданно горячо попросил он. — Мы её в живой уголок пустим.

— Ладно, — согласился Вася.

Он связал куропатке крылья, чтобы меньше билась, и посадил её в сумку.

Они побежали дальше. В других, в самых дальних петлях, как и в первой, было пусто. Но они не огорчились. У них уже есть добыча.

Назад можно было и не торопиться. Но Вася по-прежнему шёл быстро. Так меньше устанешь. «Конечно, меньше», — думает Саня.

Саня делает всё, как старший брат. А попробуй покажи, что ты устал, — в другой раз Вася, пожалуй, и не возьмёт с собой. Саня уже привык много ходить по тундре. Сколько себя помнит, всю жизнь ходил по ней. Вместе с родителями, за оленьим стадом. Летом — по кочковатой и зыбкой, зимой — по твёрдой, заснеженной, в крутых надувах. Только по проложенным дорогам ни разу не ходил, в тундре их нет, — как их тут проложишь, если пурга вон какие снежные валы накручивает! Завтра она задует с другой стороны, взбаламутит весь этот снег и положит валы совсем по-иному. Ищи свищи тогда здесь дорогу!

Вася уверенно заскользил вниз. А Саня задержался на снежном гребне. В темноте далеко впереди виднелись желтоватые огоньки посёлка. Дома не были видны, и казалось, что светлячки выглядывают прямо из сугробов.

— Э-эй, а мы живую куропатку несё-ом! — не удержался и закричал им Саня.

— Чего ты там? — позвал снизу Вася. — Догоняй!

Саня подождал немного, послушал, как эхо понесло по тундре его голос, и, оттолкнувшись палками, покатил. Ловко обошёл отвесный, как стена, надув, развернулся, побежал вверх по пологой стороне. И снова вниз. Хороша тундра, когда она вот такая — тихая. И ничего, что, когда быстро бежишь, мороз жжёт сильнее. Саня на ходу потёр рукавицей нос, смахнул с бровей иней. Лыжи послушные — разворот, прыжок, как с трамплина, и вот уже почти догнал брата.

Посмотрел бы сейчас на Саню их учитель физкультуры Евгений Иванович! Вот бы подивился! Он, наверно, думает, что Саня всегда такой неуклюжий, как на его уроках. У Сани и правда пока ещё плохо получаются разные упражнения по физкультуре, да и у других ребят не лучше. Вот, например, попробуй пройди по гладкому бревну и не свались. Они все привыкли ходить вперевалку. Евгений Иванович даже посмеивается: «Эх вы, утки перевалистые!» А по бревну вперевалку не пройдёшь. Два шага сделаешь — и летишь вниз. Сам-то Евгений Иванович страх какой ловкий! Он не только на ногах, он на руках вниз головой по бревну ходит и не падает. Из ребят один только Егорка сумел удержаться до конца, недаром он всё по партам скачет. Да Нелё бегом пробежала — скорее, чтобы не упасть. А Витя Ямкин даже строем не умеет ходить. Все идут в ногу, а он скачет в стороне, потому что он сейчас зайчик, и всё! А вот маут забрасывать — кто лучше него сможет?!

Здесь, в тундре, Саня вот какой ловкий! Он уже шёл рядом с братом. Вернее, Вася шёл, а он бежал. В своём нулевом классе Саня не меньше других, а рядом с Васей он маленький.

Скоро они поравнялись с первыми домами. Сане очень хотелось, чтобы им встретился кто-нибудь из взрослых. Он, наверно бы, спросил:

«С удачей?»

«С удачей! — сказали бы они. — Однако, живую куропатку поймали».

Но скрипели, хлопали в домах примороженные двери, а на улицу никто не выходил.

Только возле школы полно ребят: кто на санках, кто на лыжах, а кто и просто так, ножки друг другу подставляют, плюхаются в сугробы и хохочут. И тут же волчком вьётся, прыгает общий любимец — Чердыш.

— Э-ге-ге-ге-е-е! — Лю-лю-лю-лю-у-у! Черды-ыш! — позвал его Саня.

Чердыш словно не слышал.

— Что же он? — огорчился Саня. И снова закричал: — Лю-лю-лю-лю-у-у! Черды-ыш, ко мне!

— Сюда-а-а! — закричал и Вася.

Через минуту Чердыш был тут. Налетел, сбил с ног Саню, лизнул в лицо и, радостно повизгивая, стал носиться вокруг них. И вдруг, навострив уши, потянулся мордой к Васиной сумке.

— Э-э, не тронь, — остановил его Саня, — это не для тебя. — Вась, дай мне куропатку, — попросил он брата.

— Зачем?

— Ну дай.

— Похвалиться хочешь? — засмеялся Вася. — На, возьми.

Саня перекинул сумку через плечо, схватил Чердыша за лохматый загривок и одним махом вскочил на него. Строго крикнул:

— Пошёл домой!

Так он и примчал к школе — верхом, на удивление и зависть мальчишкам и ещё больше девчонкам.

Возле крыльца Чердыш сразу лёг. У ездовых собак такое правило: кончилась дорога — отдыхай.

Саню окружили ребята. Сумка у него шевелилась.

— Что у тебя там? Покажи!

— Там куропатка, да? Живая?

— Не троньте, улетит!

— А где медведь? — очень серьёзно спросила Уля.

— Какой медведь? — удивился Саня. Но тут же, вспомнив, ухмыльнулся: — Медведь будет потом.

— Я же тебе говорила: не слушай его! — засмеялась Нелё.

— Дай посмотреть, — просили ребята.

Саня осторожно раздвинул завязки. Куропатка тут же высунула взъерошенную белую голову. Посмотрела в одну сторону, в другую и снова спряталась.

Все рассмеялись:

— Шустра!

И тут же наперебой заговорили:

— Что делать с ней будете?

— Её надо в живой уголок.

— Я ей клетку сделаю.

— Мы её кормить будем. Свежие ветки будем каждый день приносить.

И все, подталкивая и обгоняя друг друга, направились в школьный живой уголок — очень интересно было посмотреть, как дикой гостье из тундры понравится новый дом и как глянет на неё старый жилец уголка хромоногий песец Тимка — сердитый и неуживчивый зверь.

Кроме Тимки, в уголке у них живут ещё уточка-нырок с подраненным крылом, гусь-белолобик — у того подвязаны оба крыла, и ещё две пуночки — одна с общипанным хвостом, а другая совсем здоровая, никто не знает, почему она не улетела осенью вместе с другими птицами в тёплые края: может, не хотела покидать раненую подружку? Всех их ребята поместили в живой уголок.

Раньше, когда был ещё щенком, жил в уголке и Чердыш. Недолго. С наступлением первых холодов его выдворили на улицу. Ездовая собака не должна привыкать к теплу: привыкнет — зимой, в мороз, будет мёрзнуть. Чердыш сначала скулил, зяб, но скоро у него выросла густая шерсть, и он перестал бояться даже самых крутых морозов.

Куропатку весело приветствовал гусь-белолобик.

«Го-го-го!» — сказал он. (Это, наверно, означало: «Добро пожаловать!»)