Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея

Три ящика уже стоят на полу. Кабулке перебирает старые школьные свидетельства, справки о прививках, давно погашенные счета и прошлогодние газеты.

Фрау Кабулке поднимает с пола свадебный портрет дедушки и бабушки.

— Боже, да разве так ищут? — стонет она. — Какой в этом смысл?

В ответ раздаётся сопение Кабулке, который, обыскав нижний ящик комода, выпрямил наконец спину. От долгого стояния в согнутом положении шея у него затекла. Вид у Кабулке — как у только что вынырнувшего из воды бегемота.

— Что ты в этом понимаешь? — кричит он раздражённо. — Убирайся подобру-поздорову и не смей показываться мне на глаза! Не могла эта бумага провалиться сквозь землю!

— Кто знает, где ты её потерял, — говорит фрау Кабулке обиженно — муж всё время кричит на неё.

Кабулке в бешенстве машет руками:

— Я, я вообще ничего не теряю, заруби это себе на носу! А вот ты со своей проклятой генеральной уборкой, наверно, засунула её чёрт знает куда! Всё-то тебе нужно, всюду суёшь свой нос! А потом ничего нельзя найти. Если я когда-нибудь выиграю по лотерейному билету, то сниму себе отдельную квартиру, так и знай! Беспорядок в доме мне давно надоел.

— Ну и уходи! Можешь хоть сегодня перебираться в свой коровник! — Глаза фрау Кабулке наполнились слезами. — Я знаю, твои коровы тебе дороже, чем собственная семья, Ты готов из кожи вон вылезть из-за своей Фанни, а о том, что мне нужно новое платье, и знать не желаешь!

— Оставь меня! — рычит Кабулке, яростно швыряя клубок шерсти, который случайно попал ему в руки, в ближайший ящик комода. — Чёрт меня подери, у этой бабы нет ни капли разума!

— А ты бы сходил к ветеринару. Твой панариций ударил тебе самому в голову.

Фрау Кабулке быстро проходит в спальню, захлопнув за собой дверь.

Эмиль Кабулке, чертыхаясь и проклиная всё на свете, продолжает искать. Эти женщины только и думают, что о своих тряпках, всё остальное им безразлично! И вечно эти глупые жалобы! Платья, платья — ни о чём, кроме барахла, они и знать не желают, а его коровы могут подыхать в своём хлеву. Кабулке снова вспоминает Фанни. Двадцать шесть литров молока канули в вечность. Проклятые микробы. Будь они побольше, он искрошил бы их вилами. Кабулке невольно сжимает кулаки. Вот уже несколько дней он ломает себе голову, как спасти скот. Предложение Занозы не даёт ему покоя. Чем больше он об этом думает, тем правильнее оно ему кажется. Он должен во что бы то ни стало найти чертёж ножной ванны! И куда он только подевался? Может быть, он положил его в шифоньерку, а может быть, засунул в кухонный шкаф?..

Кабулке перерывает сверху донизу шифоньерку, а потом переворачивает вверх дном весь кухонный шкаф. Напрасно! Листок с чертежом Занозы бесследно исчез.

Фрау Кабулке включает старенький радиоприёмник. «Скоро будет рождество, скоро праздник наш настанет…» — раздаётся снова.

— Выключи немедленно эту дурацкую музыку! — в отчаянии кричит Кабулке.

Праздничный венок в столовой поблёк и осыпался. Рождество прошло. Отпускники вернулись в интернат. Их болтовня опять слышится повсюду.

— Мать дала мне с собой кусок кренделя. Попробуй, как вкусно!

— Посмотри, что мне подарили родители! Шикарную куртку. Правда?

Каждому было о чём рассказать.

— А ну, давай-давай! Пора браться за дело. Небось у вас ещё каникулы в голове! — кричит на следующее утро Кнорц, распределяя задания. Он видит, что ученики никак не могут раскачаться.

Али-бабу отправили чистить овечий хлев. Закончив работу, он побежал в душ. Приятно было постоять под тёплыми струями воды. От удовольствия Али-баба похлопал себя по упругому телу.

«Фу-ты ну-ты! За рождество я отрастил себе совсем неплохое брюшко», — отметил он не без гордости.

В праздничные дни фрау Хушке кормила его и других учеников, которые дежурили на животноводческой ферме, особенно хорошо.

Малыш уже вымылся. Он забыл полотенце и поэтому вытерся нижней рубахой.

— Если ты и впредь будешь так же лопать, то к пасхе мы тебя отправим на убой, — пошутил он.

— Ты так думаешь? — ответил Али-баба, намыливая себе лицо. — Нет, на пасху жарят барашков, поэтому очередь будет за тобой.

В седьмой комнате царила благоговейная тишина. Факир и Заноза нежились в своих кроватях. Факир внимательно рассматривал коричневатый подтёк на потолке. Заноза сердился на Кабулке. Вот бестия! На его предложение старший скотник до сих пор не дал ответа. Кто знает, что он сделал с чертежом. Может быть, выбросил бумагу на помойку, а может, раскурил ею свою трубку. Позор! Заноза был всё ещё убеждён, что его предложение вполне пригодно. «Разговаривать об этом с упрямым Кабулке я больше не буду, — решил он. — Это бесполезно. Кабулке завистлив. Его злит, что нас сейчас учат лучше, чем раньше. Для него мы слишком «умные». Но в моей идее насчёт ванны есть что-то такое, что не позволяет мне от неё отказаться. Может быть, рассказать о ней Факиру? Интересно было бы узнать его мнение. Ведь о моём проекте знает один только Кабулке».

Заноза перевернулся на спину и положил руки под голову.

— Ты знаешь, Кабулке неисправим! — сказал он.

— Что?

Факир думал о доме. В первый день рождества он ел кролика, жаренного в сметане.

Заноза рассказал ему всё. Факир сразу забыл о кроликах в сметане.

— Не обижайся на меня, — сказал он воодушевляясь, — но ты, конечно, не первый выдумал такие ванны. Ведь каждому дураку ясно, что так можно уберечь коров от болезни.

— А Кабулке меня высмеял. Ты бы только его послушал…

— «Кабулке, Кабулке… Он боится нового, как чёрт ладана. Надо просто испробовать твою ванну.

— Испробуй-ка, если господин старший скотник не согласен. Давай-давай плюёт на нас.

— А зачем нам Кнорц? Послушай, теперь у меня возникла одна идея. — Факир поднялся и сел на кровать Занозы. — Мы сами сделаем этот опыт. Понял? Помнишь, что нам говорил Бауман? В Клубе юных агрономов мы должны изучать новые методы.

— При чём здесь клуб! К клубу ребята давно уже охладели.

— Ну и что же? Теперь они опять загорятся. До сих пор мы просто не знали, что нам делать, а сейчас у нас есть чем заняться, и это будет не пустое времяпрепровождение, а настоящее, серьёзное дело. Вот увидишь, мы построим ванну. То-то удивится Кабулке! Я сегодня же созову всех членов клуба.

Факир сдержал своё слово. В маленькой пристройке рядом с развалинами старого барского дома уже в тот же вечер зажёгся свет.

Факир, который, будучи председателем клуба, должен был подавать другим благой пример, затопил маленькую железную печурку и расставил всю клубную мебель: несколько шатких стульев-инвалидов и две скамейки.

Потом пришли все остальные. Рената потирала руки.

— Брр!.. Холодно! — сказала она.